Показалась группа смешливых девчонок, которые шли и пили пиво прямо из бутылок. Увидев Юлю и Пашку, они засмеялись еще громче, но подходить не стали. Девчонки свернули на боковую аллею, и скоро их смех затих вдали.
– Ну, что там дальше? – нетерпеливо спросил Пашка.
– А-а-а! Интересно? Вот и мне тоже. Я всю ночь не спала из-за этой тетради.
– Читай! – велел он, и Юля вновь раскрыла Аленин дневник.
* * *
"В неверном дрожащем свете одинокой спички, который озарил мою подземную тюрьму, я увидел… Нет. Точнее, сначала я ничего не увидел. Мне показалось, будто я очутился в огромном зале, где нет ни стен, ни потолка. Его размеры были настолько велики, что слабый свет не мог пробить эту плотную черную пустоту, которую я ощущал буквально физически.
Я прикрыл спичку ладонью. Напрасная предосторожность – в подземельи не было ни ветерка, и пламя продолжало гореть ровно.
Я стал двигаться вправо. Не знаю, почему именно вправо – но, в конце концов, это было все равно.
Мне казалось, что спичка горит слишком быстро, и я мысленно прикинул, сколько их еще осталось в коробке. Он был почти полный, и это уже было хорошо. Пожалуй, только две вещи радовали меня в сложившейся ситуации: что я цел и невредим, и что у меня в запасе достаточно спичек.
Я двигался медленно, осторожно переставляя ноги. К счастью, на полу не было никаких неровностей – он был ровный и гладкий, как паркет. Теплый лед, если помните.
Я шел, и спичка уже начала догорать, но я так и не видел стены. Я подумал, что зря пошел в эту сторону, но не стоило из-за этого на себя ругаться. Как я мог правильно оценить, куда идти?
Я держал спичку до последнего, и вот она, зашипев и опалив мне пальцы, погасла.
Тогда я остановился, перевел дыхание и зажег новую. Теперь я решил считать шаги. Я насчитал ровно десять, прежде чем увидел, что бледно-оранжевый свет от чего-то отразился. Это была стена.
К тому времени вторая спичка уже погасла, и я сделал еще несколько шагов в темноте, выставив руку перед собой.
Наконец мои пальцы нащупали что-то гладкое. Не ровное, но гладкое, все в каких-то извилинах и едва различимых швах, словно стена была не цельная, а сложена из отдельных частей.
Некоторое время я просто ощупывал стену. Кто знает, может, я просто экономил спички? Или же я хотел заранее подготовить себя к тому, что сейчас увижу?
Да, наверное, так. И, скорее всего, это было правильно. Потому что, когда я зажег очередную спичку, я был уже готов к тому, что увижу.
А пока я просто ощупывал стену, и меня почему-то не покидало ощущение беспокойства и нарастающей тревоги.
Дело в том, что рука моя блуждала по вертикальной поверхности довольно беспорядочно: то обшаривала маленькие участки на уровне груди, то совершала широкие круги, то скользила вниз, то поднималась вверх… И все-таки… Я чувствовал, что с этой стеной что-то не так. Она была какая-то необычная.
Я решил ограничить свои исследования и сосредоточился на небольшой области размером с ладонь.
И… Мне показалось… Тогда я подумал, что это мне просто показалось… Что стена как-то меняется под моей рукой.
На том месте, где секунду назад была округлая плоская выпуклость, вдруг появилась впадина.
Я отдернул руку и, заставив себя успокоиться, вновь поднес ее к стене. Наваждение повторилось, но на этот раз впадина под моими пальцами стала стремительно расти. Через мгновение она превратилась в широкое и глубокое отверстие, так, что в него вошли указательный и средний пальцы до второй фаланги.
Я немного растопырил пальцы и сделал круговое движение, словно описывал циркулем окружность. Отверстие имело форму воронки; оно суживалось на конус. И потом…
Боже, я не могу спокойно об этом вспоминать. Я до сих пор не уверен, что все это и впрямь произошло со мной. Я все время пытаюсь об этом забыть и никак не могу.
Вдруг воронка стала резко сужаться. Кончики пальцев перестали чувствовать дно, а края сблизились. Большой палец и мизинец – они первыми почувствовали сближающиеся края.
Стена будто пыталась схватить мою руку; странный материал обтекал мои пальцы, моментально застывая, как воск. Или металл. Но только металл должен быть гораздо горячее, а стена была еле теплая.
Я закричал и отдернул руку; острая боль обожгла кончик мизинца. Я затряс ладонью и машинально сунул больной палец в рот.
Кровь! Я почувствовал ее металлический привкус и сильно испугался. Я отскочил от страшной стены и открыл коробок. Достал дрожащими руками спичку и чиркнул.
Боже! Конечно, все можно списать на нервное напряжение, вызванное неожиданным падением в бездну, можно обвинить слабый огонек спички, но только это все не так. Я видел это!
Стена менялась прямо у меня на глазах. Черная, антрацитово-блестящая, она медленно переливалась в отблесках пламени и принимала различные формы.
Я боялся, что спичка сейчас догорит, я снова окажусь в полной темноте, и тогда стена, превратившись в огромную пасть, набросится на меня и поглотит.
Не могу описать ужас, охвативший меня. До сих пор я не чувствовал холода, но в ту секунду мне показалось, будто я мгновенно очутился в огромном холодильнике, где хранят замороженные туши.
Я хотел отойти назад и не мог. Ноги отказывались слушаться.
Спичка уже обжигала пальцы, когда вдруг я увидел, что бугорки и впадинки начинают складываться в человеческое лицо.
Стена будто сама себя лепила, выдавливала из своих недр кошмарные черты: низкий нахмуренный лоб, крутые надбровные дуги, широко расставленные скулы, грубый очерк рта и массивный подбородок. Но больше всего меня пугали глаза.
Они пока еще были закрыты – тяжелыми набрякшими веками. Но страшное лицо все время пыталось посмотреть на меня. Лоб покрылся глубокими складками; веки силились подняться и никак не могли, будто что-то удерживало их на месте.
Огарок спички зашипел – это огонек опалил пальцы. Он зашипел и погас, и, поверьте, меньше всего на свете я хотел оказаться в полной темноте; наедине с этим ужасным ожившим лицом.
Меня не покидало ощущение, будто все это происходит во сне. Мои руки и ноги, двигавшиеся медленно и с огромным трудом, словно под водой, только подкрепляли эту мысль. Я хотел убежать – и не мог. А самое главное – я не знал, куда.
Наверное, если бы дело действительно происходило во сне, я бы все-таки побежал, даже не задумываясь о направлении. Но я продолжал стоять, и это было хуже всего.
Наконец случилось нечто, что вывело меня из оцепенения.
Воздух, плотный и застоявшийся, но, тем не менее, на удивление чистый, едва заметно колыхнулся у моего лица. Этакое легкое дуновение, будто кто-то взмахнул рукой.
Я снова закричал, но, несмотря на кажущиеся огромные размеры помещения, куда я угодил, я не услышал никакого эха. Я даже голоса своего почти не услышал – словно кричал в подушку.
Зато другое я слышал хорошо: тихий зловещий шепот и легкий треск, будто кто-то выбирался из кокона наружу.
Я зажег спичку и увидел, что теперь лицо далеко выступает из стены. Показалась мощная шея, перевитая веревками мышц; широкие квадратные плечи и, что было самым страшным – толстая рука с невероятно короткими и крепкими пальцами. Она пока была одна – правая.
Рука ощупывала то место, откуда должна была появиться грудь; она похлопывала и мяла черную блестящую поверхность, придавая ей новые формы.
На моих глазах из стены что-то РОЖДАЛОСЬ.
В полуметре книзу от левого плеча пробились четыре черных отростка. Они шевелились, как чудовищные безглазые черви в поисках добычи.
Еще мгновение, и к ним прибавился пятый, а вслед за ним показалась и вся кисть.
Теперь кошмарное видение действовало двумя руками, и дело у него пошло гораздо быстрее.
Где-то на задворках моего сознания билась глупая, никчемная мысль: "Теперь я знаю, что значит быть парализованным страхом".
Да, я был именно парализован. Это было очень странное ощущение. Я дрожал, как в лихорадке. По спине и лбу катился пот: не каплями, но широкими холодными ручьями. Я словно стоял под душем из собственного пота и только слабо подергивал головой, чтобы не захлебнуться. Сейчас-то я хорошо знаю, что это не преувеличение. Пот действительно может течь ручьями – я испытал это на себе.
Я дрожал – то есть, создавал какую-то видимость движения – но мои ноги словно приросли к полу. Ботинки хлюпали – так много в них было пота. А может, и не только пота – я бы не поручился за то, что не обмочился от страха. Но, поверьте, тогда меня это волновало меньше всего. В конце концов, разница небольшая – умереть с мокрыми штанами или сухими.
Огонек дрожал уже на самом кончике спички, подбираясь к пальцам. И вдруг – раздался громкий звук, словно разбили огромное яйцо. Примерно вот так: "ААА-УК!". А затем я услышал вздох облегчения, и в последнем отблеске пламени увидел, как невиданных размеров босая нога ВЫШЛА из стены и ступила на пол – так сильно, что он задрожал.
Видимо, эта дрожь подействовала на мои ноги, как электрический импульс. Она была той самой последней искрой, которой недоставало моим мышцам.
Я почувствовал, что могу, наконец, сделать шаг. И что вы думаете? Конечно же, я его сделал.
Я бросился прочь, не разбирая дороги. Правда, в наступившей темноте я и не мог ничего увидеть. А зажигать спички на ходу было напрасной тратой времени.
Я чувствовал себя, как птица, попавшая в сеть. Все ее жалкие трепыхания уже не значат ничего. Пройдут какие-нибудь считанные мгновения, и безжалостная рука ловца схватит ее и свернет шею.
Но я продолжал трепыхаться, хотя и понимал, что ускользнуть от существа, рожденного во тьме, невозможно.