Сейчас он втайне надеялся, что его папа совершит что-то невероятное. Вопреки всему Зак по-прежнему полагал, что где-то впереди их ждет счастливый конец. Не только его и его родителей - всех ждет счастливый конец. Может быть даже, произойдет что-то удивительное, и мама опять станет такой, какой была раньше. Зак почувствовал, что его глаза снова полнятся слезами, и на этот раз он дал им волю. Зак был высоко на крыше. И он был один. Ему ужасно захотелось хотя бы еще раз увидеть маму. Это желание напугало его, и все-таки он просто жаждал, чтобы она пришла. Вот бы заглянуть ей в глаза… Услышать ее голос… Он мечтал, чтобы мама объяснила ему, что происходит, - так же, как раньше она успокаивала Зака, объясняя сыну разные вещи, которые его беспокоили. "Все обязательно будет хорошо…"
Где-то глубоко в ночи раздался вопль, и этот звук вернул Зака к реальности. Он вгляделся в северную часть города, увидел языки пламени в западной стороне, столб темного дыма. Посмотрел вверх. Звезд сегодня не было. Только несколько огоньков самолетов. А днем он слышал, как над городом пронеслись истребители.
Зак утерся рукавом куртки, повозив по лицу внутренней стороной локтя, и вернулся к ноутбуку. Проведя поиск по файлам компьютера, он быстро нашел папку с тем самым видео, которое ему не разрешалось смотреть. Он открыл файл, услышал голос папы и понял, что как раз отец и держал в руках камеру. Его камеру, Закову, ту самую, которую папа взял у него на время.
Сам объект съемки поначалу было трудно разобрать - что-то непонятное в темноте сарая. Какая-то тварь, которая, сидя на корточках, пыталась податься вперед. Раздался глухой гортанный рык, за которым последовало шипение, исходившее, казалось, из самой глубины глотки. Заклацала какая-то цепь. Камера наехала, пиксели на темной картинке упорядочились, и Зак увидел разинутый рот твари. Рот, который был гораздо больше, чем ему положено, а внутри трепыхалось что-то похожее на тонкую серебристую рыбу.
Глаза этой сарайной твари тоже были широко распахнуты и странно посверкивали. Сначала Зак принял их выражение за взгляд тоски и боли. Движения твари сковывал сидевший на ней ошейник - большой, стальной, предназначенный, видимо, для крупной собаки; цепь от ошейника тянулась дальше и была прикреплена к чему-то в земляном полу постройки. Тварь выглядела очень бледной - настолько бескровной, что просто светилась в темноте. Вдруг раздался странный дробный, словно бы поршневой звук - щелк-пых, щелк-пых, щелк-пых, - и в тварь, словно игольчатые пули, ударили три серебряных гвоздя, выпущенные откуда-то из-за камеры (стрелял папа?). Тварь хрипло взревела, как недужное животное, раздираемое болью, и картинка в кадре резко ушла вверх.
"Достаточно, - произнес чей-то голос на звуковой дорожке. Голос явно принадлежал Сетракяну, но тон его был таким, какого Заку никогда не доводилось слышать из уст доброго старого ломбардщика. - Будем милосердными".
Затем старик вступил в кадр. Он проговорил несколько слов на незнакомом, казавшемся очень древним языке - словно призывая некие силы или объявляя заклятие, - занес над головой длинный серебряный меч, сверкнувший в лунном свете, - сарайная тварь при этом страшно взвыла - и с небывалой силой обрушил его на чудовище…
Послышались чьи-то голоса. Зак отпрянул от компьютера. Голоса доносились снизу, с улицы. Зак закрыл ноутбук, встал и, держась прямо, чтобы не высовываться за парапет крыши, осторожно окинул взглядом 118-ю улицу.
По кварталу, направляясь к ломбарду, шла группа из пяти человек; за ними медленно двигался внедорожник. Люди несли с собой оружие - автоматические винтовки - и колотили кулаками в каждую дверь, мимо которой проходили. Немного не доехав до перекрестка, внедорожник остановился - прямо напротив входа в ломбард. Пешие мужчины подошли к зданию и принялись трясти решетку ограждения.
- Открывай! - Несколько голосов сразу.
Зак отодвинулся от парапета и повернулся, чтобы направиться к двери, ведущей с крыши. Надо побыстрее оказаться в комнате, рассудил он, пока кто-нибудь не пришел проверить, как он там.
И тут Зак увидел ее. Девочку. Подростка. Школьницу - класс примерно седьмой или около того. Она стояла на крыше соседнего дома, чуть более высокого, чем сетракяновский. Эти два здания разделял пустой, незастроенный участок - он был совсем рядом, стоило лишь выйти из ломбарда и свернуть за угол. Ночной бриз раздувал ночную рубашку девочки, теребил подол, доходивший до колен, но почему-то не трогал волосы - они, прямые и тяжелые, свисали совершенно неподвижно.
Девочка стояла на парапете крыши - на самом краю парапета, - четко удерживая равновесие. В ее фигуре было неколебимое спокойствие. Утвердившись на кромке, она словно примеривалась к тому, чтобы, не сходя с места… прыгнуть. Совершить невозможное - перемахнуть с крыши на крышу. Примеривалась, зная, что неизбежно упадет.
Зак вылупил глаза. Он не понимал, что происходит. Не был даже уверен, что способен это понять. Но - заподозрил неладное.
Тем не менее он поднял руку и помахал девочке.
Та лишь уставилась на него в ответ.
Доктор Нора Мартинес, в недавнем прошлом - сотрудница ЦКПЗ, отперла парадную дверь. Сквозь заградительную решетку на нее воззрились пятеро мужчин в камуфляжной форме и бронежилетах, со штурмовыми винтовками в руках. На двоих были платки, прикрывавшие нижнюю часть лица.
- Все ли у вас в порядке, мэм? - спросил один из мужчин.
- Да, - сказала Нора, безуспешно пытаясь разглядеть на пришедших какие-нибудь знаки различия. - Пока эта решетка держится, все прекрасно.
- Мы обходим квартиры, - подал голос другой мужчина. - Зачистка кварталов. Там, - он показал в сторону 117-й улицы, - были кое-какие неприятности. Но, думаем, самая дрянь не здесь, а между этим районом и центром. - Он имел в виду Гарлем. - К центру она и движется.
- А вы…
- Мы озабоченные граждане, мэм. Вам не следует оставаться здесь одной.
- Она не одна, - произнес появившийся за спиной Норы Василий Фет, работник нью-йоркской дератизационной службы и крысолов по убеждению.
Мужчины смерили взглядами гиганта Фета.
- Вы и есть ломбардщик?
- Нет, он мой отец, - ответил Фет. - Какие такие неприятности вам мерещатся?
- Мы просто хотим найти управу на этих уродов, которые бунтуют в городе. На всех этих агитаторов и приспособленцев. Они пытаются воспользоваться любой нездоровой ситуацией и сделать ее еще хуже.
- Вы говорите как копы, - заметил Фет.
- Если вы подумываете уехать из города, лучше отправляться прямо сейчас, - вмешался третий мужчина, пытаясь избежать опасного поворота разговора. - На мостах пробки, тоннели забиты. Скоро от города останется одно говно.
- Вы бы вышли наружу да помогли нам, - добавил четвертый. - Сделайте хоть что-нибудь.
- Я подумаю об этом, - сказал Фет.
- Пошли дальше! - выкрикнул водитель из внедорожника, стоявшего посреди улицы на холостом ходу.
- Удачи, - хмуро пожелал один из мужчин. - Она вам понадобится.
Нора проследила, чтобы они удалились, заперла дверь и отступила в тень помещения.
- Ушли, - сказала она.
Рядом с ней появился Эфраим Гудуэдер, который все это время наблюдал за происходящим со стороны.
- Дураки, - произнес он.
- Копы, - обронил Фет, наблюдавший, как мужчины заворачивают за угол дома.
- Откуда ты знаешь? - спросила Нора.
- Это всегда видно.
- Хорошо, что ты не показался им на глаза, - сказала Нора Эфу.
Тот кивнул.
- Почему на них нет никаких опознавательных знаков?
- Наверное, освободились от смены, - предположил Фет, - потолкались где-нибудь, где можно выпить на халяву, и решили: нет, так дело не пойдет, если уж они допустили, что город рушится на глазах, надо вести себя иначе. Жены уже упаковались, скоро они все рванут в Нью-Джерси, делать пока больше нечего, так почему бы не настучать кому-нибудь по голове? Копы считают, что они здесь хозяева. И пусть правды в этом меньше половины, но все же она есть. Психология уличных бандитов. Тут их территория, и они будут за нее драться.
- Если над этим поразмыслить, - сказал Эф, - то они, в сущности, мало чем от нас отличаются, на сегодняшний-то день.
- Разве что таскают с собой свинец, а должны были бы орудовать серебром, - заметила Нора. Ее пальцы скользнули в ладонь Эфа. - Жаль, что мы не предупредили их.
- Вот как раз когда я попытался предупредить людей, мне и пришлось стать беглецом, - сказал Эф.
Нора и Эф первыми вошли на борт усопшего самолета, после того как бойцы спецназа обнаружили там явно мертвых пассажиров. Потом было осознание странного факта, что трупы пассажиров не разлагаются естественным образом; к этому добавилось исчезновение большого, похожего на гроб ящика, случившееся во время солнечного затмения, - вот тогда-то Эф и убедился, что они стоят перед лицом эпидемиологического кризиса, который невозможно объяснить нормальными медицинскими и научными причинами. Эф с большой неохотой пришел к такому выводу, но все-таки пришел, после чего смог воспринять и откровения этого ломбардщика, Сетракяна, и страшную правду, скрывающуюся за новоявленной чумой. Отчаянное желание Эфа предупредить мир об истинной природе болезни - о вампирском вирусе, который предательским образом распространился в Нью-Йорке и уже начал атаку на пригороды, - привело к его разрыву с Центром по контролю и профилактике заболеваний, и ЦКПЗ попытался заткнуть ему рот, сфабриковав обвинение в убийстве человека. С того момента Эфраим Гудуэдер стал беглецом.
Он взглянул на Фета.
- Машина загружена?
- Все готово. Можно ехать.
Эф сжал пальцы Норы. Она не хотела его отпускать.