– У вас было платье хорошее?
– Нет.
– Дурное?
– Да.
– Я видела ваше платье, мне его показывали.
– Зачем же вы меня спрашиваете? – сказала я, вся задрожав от какого-то нового, неведомого для меня ощущения и подымаясь с места. – Зачем же вы меня спрашиваете? – продолжала я, покраснев от негодования. – Зачем вы надо мной смеетесь?
Княжна вспыхнула и тоже встала с места, но мигом преодолела свое волнение.
– Нет… я не смеюсь, – отвечала она. – Я только хотела знать, правда ли, что папа и мама у вас были бедны?
– Зачем вы спрашиваете меня про папу и маму? – сказала я, заплакав от душевной боли. – Зачем вы так про них спрашиваете? Что они вам сделали, Катя?
Катя стояла в смущении и не знала, что отвечать. В эту минуту вошел князь.
– Что с тобой, Неточка? – спросил он, взглянув на меня и увидев мои слезы, – что с тобой? – продолжал он, взглянув на Катю, которая была красна как огонь, – о чем вы говорили? За что вы поссорились? Неточка, за что вы поссорились?
Но я не могла отвечать. Я схватила руку князя и со слезами целовала ее.
– Катя, не лги. Что здесь было?
Катя лгать не умела.
– Я сказала, что видела, какое у нее было дурное платье, когда еще она жила с папой и мамой.
– Кто тебе показывал? Кто смел показать?
– Я сама видела, – отвечала Катя решительно.
– Ну, хорошо! Ты не скажешь на других, я тебя знаю. Что ж дальше?
– А она заплакала и сказала: зачем я смеюсь над папой и над мамой.
– Стало быть, ты смеялась над ними?
Хоть Катя и не смеялась, но, знать, в ней было такое намерение, когда я с первого разу так поняла. Она не отвечала ни слова: значит, тоже соглашалась в проступке.
– Сейчас же подойдем к ней и проси у нее прощения, – сказал князь, указав на меня.
Княжна стояла бледная как платок и не двигаясь с места.
– Ну! – сказал князь.
– Я не хочу, – проговорила наконец Катя вполголоса и с самым решительным видом.
– Катя!
– Нет, не хочу, не хочу! – закричала она вдруг, засверкав глазками и затопав ногами. – Не хочу, папа, прощения просить. Я не люблю ее. Я не буду с нею вместе жить… Я не виновата, что она целый день плачет. Не хочу, не хочу!
– Пойдем со мной, – сказал князь, схватил ее за руку и повел к себе в кабинет. – Неточка, ступай наверх.
Я хотела броситься к князю, хотела просить за Катю, но князь строго повторил свое приказание, и я пошла наверх, похолодев от испуга как мертвая. Придя в нашу комнату, я упала на диван и закрыла руками голову. Я считала минуты, ждала Катю с нетерпением, хотела броситься к ногам ее. Наконец она воротилась, не сказав мне ни слова, прошла мимо меня и села в угол. Глаза ее были красны, щеки опухли от слез. Вся решимость моя исчезла. Я смотрела на нее в страхе и от страха не могла двинуться с места.
Я всеми силами обвиняла себя, всеми силами старалась доказать себе, что я во всем виновата. Тысячу раз хотела я подойти к Кате и тысячу раз останавливалась, не зная, как она меня примет. Так прошел день, другой. К вечеру другого дня Катя сделалась веселей и погнала было свой обруч по комнатам, но скоро бросила свою забаву и села одна в угол. Перед тем как ложиться спать, она вдруг оборотилась было ко мне, даже сделала ко мне два шага, и губки ее раскрылись сказать мне что-то такое, но она остановилась, воротилась и легла в постель. За тем днем прошел еще день, и удивленная мадам Леотар начала наконец допрашивать Катю: что с ней сделалось? не больна ли она, что вдруг затихла? Катя отвечала что-то, взялась было за волан, но только что отворотилась мадам Леотар, – покраснела и заплакала.