Я нервно огляделся в поисках подходящего решения. И тут… о чудо - приоткрытая парадная соседнего дома. Я бросился во тьму подъезда в поисках спасения.
Краем уха я слышал, как вылетела высаженная большевиками дверь. С криками высыпали они во двор, но к тому времени, я уже был на третьем этаже, и тут меня ждала необычная встреча.
Я уже преодолел пол-пролета, когда сверху мне навстречу выскочил человек в потертой куртке и картузе. В руке у него тоже был наган. Так мы и застыли, глядя друг на друга.
- Ты кто? - едва шевеля губами спросил незнакомец.
Лицо у него было грубым, плохо выбритым, а на щеке красовалась здоровенная родинка.
- А ты? - поинтересовался я, так и не ответив ему.
Мы стояли, молча пожирая друг друга взглядами, до боли в пальцах сжав рукояти револьверов.
- И…
Незнакомец, не сводя с меня взгляда, облизал губы.
Снизу доносились крики. Кто-то побежал по улице, призывая патруль. Потом кто-то закричал:
- А вы пока посмотрите соседние дома!..
- Что станем делать? - шепотом спросил незнакомец.
- Пойдем наверх, - ответил я. - Там безопасно?
- Ну, как сказать…
Медленно, шаг за шагом, он начал подниматься. Оказавшись на площадке, подошел к одной из дальних дверей и аккуратно постучался. Дверь чуть приоткрылась.
- Шо… Шо там за шум?
- Тихо, Изя, у нас гости.
- Патруль?
- Нет, похоже. Если бы был патруль, то я бы не повел его со стрема… Так что открой, мы зайдем, а там потолкуем.
Дверь открылась.
Незнакомец пятясь зашел в квартиру. Мне ничего на оставалось как последовать за ним, все так же наставив на него дуло револьвера. Как только мы оказались внутри, я остановился. Квартира, где я оказался, была богато обставлена, сообразно кварталу. Но, было во всем происходящем что-то неправильное, несоответствующее. По крайней мере, тот парень, с которым я столкнулся на лестнице, в такой квартире жить не мог. Его потертая одежка не соответствовала богатой обстановке прихожей. Тут одна подставка для зонтиков и тростей из слоновой кости стоила больше, чем вся одежда незнакомца.
- Да вы проходите, проходите, - в прихожую выскользнул шкет явно еврейской наружности в жилетке, как у приказчика, и высоких начищенных до блеска сапогах. В руке у него был пистолет, и что характерно, нацелен он был на меня. - Проходите, и если уж зашли в гости, то дайте закрыть дверь, иначе все эти поцы через пять минут станут экспроприировать то, что мы конфисковали у профессора Троицкого. И не надо строить из себя институтку…
Еврейчик проскочил мимо меня, а я все так же выставив вперед дуло нагана, прошествовал за пятящимся незнакомцем вглубь квартиры. Сцена, открывшаяся мне там, оказалась поистине удивительной.
На полу в куче мятых бумаг сидел полный, прилично одетый гражданин. Руки у него были крепко связаны, в рот забита какая-то тряпка. Рядом с ним в столь же беспомощном положении сидела жгучая брюнетка. За их спинами возвышалось три здоровенных хлопца, одетые как попало, но вооруженных до зубов. Даже если б я стал стрелять, то, без сомнения, кто-то из них успел бы и меня угостить пулей.
Все в комнате было перевернуто вверх дном. На полу лежали перевернутые ящики, обломки мебели, а кроме того, несколько узлов, из которых торчали меха и дорогие платья.
- Как я понимаю, вы, господа - налетчики? -начал я, чувствуя, что пауза затягивается.
- Можно сказать и так, - согласился один из троицы - тот, что повыше. Говорил он гнусаво, чуть растягивая слова. - Мы из Птенцов Керенского.
Слышал о таких?
Я отрицательно покачал головой.
- Я в Питере всего несколько часов, не слишком то сориентировался, что у вас к чему.
- Сорие… - попытался повторить за мной гнусавый, но так и не сумев, сплюнул. - Из офицеров значит, выходит.
- А может сдать его патрулю, - встрял тот, что стоял справа. У него была странная, сплющенная голова, словно кто-то изо всей силы врезал ему по темечку, вот голова и сплющилась, а заодно ушла в плечи, так что от шеи ровным счетом ничего не осталось.
- Ты, Корень. полный фуфел гонишь, - выплюнул гнусавый. - Это, - он плюнул в сторону связанной парочки, - ты как господам большевикам объяснишь? Ты же знаешь, кто не в их банде, грабить не должен. Это их пьяным матросам все дозволено.
- Мне, собственно, наплевать на ваши разборки, - объявил я, покосившись на пленников. - Делайте, что хотите, а я займусь своими делами, и разойдемся с миром.
Гнусавый усмехнулся.
- Ты - благородный. Это ты сейчас говоришь, что наплевать, а когда мы дамочку пытать начнем, чтобы вот этот козел, - он пнул связанного мужчину, - назвал номер сейфа, ты за пистолет схватишься. Знаем мы таких благородных.
Тут, к сожалению, он был совершенно прав. Я не собирался оставлять этих людей на произвол бандитов, но сейчас открывать пальбу, при счете пять к одному, тем более что револьвер у меня был чужой, не пристреленный, и то, что в барабане было шесть патронов - не факт. Вряд ли кто-то из этих "революционеров" хорошо относился к собственному оружию. Как правильно много лет спустя писал Булгаков "Разруха начинается в головах", а с головами у "пролетариев" было плохо, очень плохо. Не дружили они с головой, иначе все эту ерунду не затеяли бы.
Пусть Керенский был сволочью редкою, но он все же лучше толпы матросов, принявших по стакану "балтийского пунша".
- В любом случае, если мы начнем стрелять, то во-первых: я парочку из вас уложу, прежде чем вы меня прикончите, а во-вторых патруль будет здесь и тогда и мне, и вам не поздоровится, - объявил я.
На какое-то время все застыли. Мне казалось, что я слышу, как с трудом проворачиваются шарики в головах моих "оппонентов". А потом все вышло само собой.
Меченый, тот, с которым я столкнулся на лестнице, неожиданно рванулся вперед, попытавшись выбить револьвер у меня из руки. Я крутанулся и выставил его между собой и тремя бандитами, словно живой щит. Пули ударили в спину бандита. Я же тем временем выстрелил в стоявшего сбоку еврейчика.
Тот даже не успел пистолет свой поднять. Охнул и начал сползать по стене, оставляя кровавый след.
Грохот выстрелов стих, у бандитов патроны закончились. Тогда я отшвырнул в их сторону свой живой (а теперь уже мертвый) щит, ну а дальше…
Мне хватило трех выстрелов и, слава богу, трофейный револьвер не дал осечки. После я нагнулся над связанным мужчиной.
- Как вы? - поинтересовался я, сдирая веревки.
- Должен поблагодарить вас, и представиться, я…
- Все потом, - оборвал его я. Сейчас было не до сантиментов. В дверь квартиры уже стучали. -Сейчас здесь будет патруль, - я сунул в трясущуюся руку мужчине пистолет, выпавший из руки еврейчика. - Соберитесь! Вам сейчас придется побыть героем. Тут через минуту будет патруль. Расскажите им про налетчиков и все такое, вот только обо мне не слова. Вы сами, освободившись, перестреляли негодяев.
Мужчина только и смог, трясясь, кивнуть. Я встал, еще раз оглядел побоище. Нет, не тянул этот трясущийся бородатый человек на полу на стрелка-героя.
- Вы поняли, меня тут не было!
Подхватив свой вещмешок и револьвер Меченого, я помчался по квартире, пытаясь отыскать потайной уголок. Ничего! Ну не в шкаф же прятаться, словно любовник-неудачник! Потом внимание мое привлекло окно в одной из дальних комнат. Оно выходило на крышу соседнего здания, которое было много ниже. То что нужно!
А в дверь уже ломились. Вот-вот и она слетит с петель.
Я рывком, раздирая газеты, которыми заклеили щели, распахнул окно, выскочил на крышу, потом осторожно прикрыл окно за собой, и, сделав несколько шагов, притаился за трубой. Еще было достаточно светло, и не стоило разгуливать по крышам, чтобы не привлечь к себе внимания.
Я решил переждать и, с наступлением темноты, пробраться во дворец Юсупова, а пока… Присев на выступ трубы, я пересчитал боеприпасы. Шесть патронов. Я перезарядил револьверы, так чтобы теперь в каждом было по три патрона. Теперь я чувствовал себя более уверенно. Не то, чтобы я был вооружен, но…
В квартире, которую я только что покинул, раздались выстрелы, потом оттуда донеслись истошные женские крики, но я не реагировал. Как говорится, это была не моя песня. Пусть профессор, или как его там, решает свои проблемы сам. Один раз я уже ему помог, а с местными властями пусть сам разбирается. В конце концов, у меня была своя миссия, много важнее, чем спасение какого-то Троицкого.
Прошло часа два, прежде чем все стихло и окончательно стемнело. Город погрузился в кромешную тьму. Не горели ни окна домов, ни уличное освещение. С залива был холодный пронизывающий ветер.
Если честно, то я хотел досидеть в своем укрытии до полуночи, и только потом отправиться на разведку.
Но холод согнал меня с места много раньше. Моя тонкая шинель не спасала от ветра. Я несколько раз пересаживался, пытаясь укрыться от ветра за трубой, но все было бесполезно. Потом плюнув на все, я начал осторожно пробираться к крыше дворца. Перебравшись на нее, я, стараясь ступать как можно тише, добрался до ближайшего чердачного окошка.
Оно оказалось заперто. В первый момент я решил было продолжить путешествие по крыше, а потом осторожность взяла верх. Ударом рукояти пистолета я выбил стекло. Звук получился ужасно громким.
Мне показалось, что пол-Петербурга вздрогнуло от звона. Я замер, ожидая топота ног, крика, вспышек фонарей… но ничего подобного не случилось. Вновь в мире воцарилась мертвая тишина.