Вы во многом можете обязать меня. Видите, я прямо начинаю с просьбы. Но до свидания! Еще раз вашу руку!
Он пожал руку мне и Алеше, еще раз поцеловал ручку Наташи и вышел, не пригласив Алешу следовать за собою.
Мы трое остались в большом смущении. Все это случилось так неожиданно, так нечаянно. Все мы чувствовали, что в один миг все изменилось и начинается что-то новое, неведомое. Алеша молча присел возле Наташи и тихо целовал ее руку. Изредка он заглядывал ей в лицо, как бы ожидая, что она скажет?
- Голубчик Алеша, поезжай завтра же к Катерине Федоровне, - проговорила наконец она.
- Я сам это думал, - отвечал он, - непременно поеду.
- А может быть, ей и тяжело будет тебя видеть... как сделать?
- Не знаю, друг мой. И про это я тоже думал. Я посмотрю... Увижу... так и решу. А что, Наташа, ведь у нас все теперь переменилось, - не утерпел не заговорить Алеша.
Она улыбнулась и посмотрела на него долгим и нежным взглядом.
- И какой он деликатный. Видел, какая у тебя бедная квартира, и ни слова...
- О чем?
- Ну... чтоб переехать на другую... или что-нибудь, - прибавил он, закрасневшись.
- Полно, Алеша, с какой же бы стати!
- То-то я и говорю, что он такой деликатный. А как хвалил тебя! Я ведь говорил тебе... говорил! Нет, он может все понимать и чувствовать! А про меня как про ребенка говорил; все-то они меня так почитают! Да что ж, я ведь и в самом деле такой.
- Ты ребенок, да проницательнее нас всех. Добрый ты, Алеша!
- А он сказал, что мое доброе сердце вредит мне. Как это? Не понимаю. А знаешь что, Наташа. Не поехать ли мне поскорей к нему? Завтра чем свет у тебя буду.
- Поезжай, поезжай, голубчик. Это ты хорошо придумал. И непременно покажись ему, слышишь? А завтра приезжай как можно раньше. Теперь уж не будешь от меня по пяти дней бегать?- лукаво прибавила она, лаская его взглядом. Все мы были в какой-то тихой, в какой-то полной радости.
- Со мной, Ваня? - крикнул Алеша, выходя из комнаты.
- Нет, он останется; мы еще поговорим с тобой, Ваня. Смотри же, завтра чем свет!
- Чем свет! Прощай, Мавра!
Мавра была в сильном волнении. Она все слышала, что говорил князь, все подслушала, но многого не поняла. Ей бы хотелось угадать и расспросить. А покамест она смотрела так серьезно, даже гордо. Она тоже догадывалась, что многое изменилось.
Мы остались одни. Наташа взяла меня за руку и несколько времени молчала, как будто ища, что сказать.
- Устала я! - проговорила она наконец слабым голосом. - Слушай: ведь ты пойдешь завтра к нашим?
- Непременно.
- Маменьке скажи, а ему не говори.
- Да я ведь и без того никогда об тебе с ним не говорю.
- То-то; он и без того узнает. А ты замечай, что он скажет? Как примет? Господи, Ваня! Что, неужели ж он в самом деле проклянет меня за этот брак? Нет, не может быть!
- Все должен уладить князь, - подхватил я поспешно. - Он должен непременно с ним помириться, а тогда и все уладится.
- О боже мой! Если б! Если б! - с мольбою вскричала она.
- Не беспокойся, Наташа, все уладится. На то идет.
Она пристально поглядела на меня.
- Ваня! Что ты думаешь о князе?
- Если он говорил искренно, то, по-моему, он человек вполне благородный.