Что ж, итак… она изучила ладонь Колетт под лупой. Рука была усеяна крестами как на основных линиях, так и между ними. Она не видела ни арок, ни звезд, ни трезубцев. Несколько тревожных островков на линии сердца, маленьких пустых участков. Возможно, подумала Элисон, она спит с мужчинами, имен которых не знает.
В ее уши пробился голос бледной клиентки. Грубый и резкий.
- Вы сказали, кто-то пытается ко мне пробиться.
- Ваш отец. Он недавно перешел в мир иной.
- Нет.
- Однако кончина имела место. Я вижу шесть. Число шесть. Около шести месяцев назад?
Лицо клиентки ничего не выражало.
- Позвольте освежить вашу память, - сказала Элисон. - Я бы сказала, это случилось в районе Ночи Гая Фокса или, может быть, ближе к Рождеству. Ну, знаете, когда, мол, всего сорок дней на покупки осталось, вроде того. - Она говорила спокойно - привыкла, что люди не помнят смертей близких.
- Мой дядя умер в ноябре. Если вы об этом.
- Ваш дядя, не отец?
- Да, мой дядя. Господи, ну мне, наверное, лучше знать.
- Потерпите, - мягко произнесла Элисон. - У вас, случайно, ничего с собой нет? Что принадлежало вашему папе?
- Есть. - Она взяла с собой тот же реквизит, что и к экстрасенсу из Хоува, - Это папины.
Она передала запонки. Элисон опустила их в левую ладонь и поворошила указательным пальцем правой руки.
- Мячи для гольфа. Хотя он не играл в гольф. Никогда не знаешь, что купить мужчине в подарок, верно? - Она подбросила запонки. - Вот так раз, - сказала Эл. - Послушайте, можете ли вы примириться с тем, что эти запонки не принадлежали вашему папе? Они принадлежали дяде.
- Нет, это мой дядя умер. - Клиентка запнулась. - Он умер в ноябре. Отец мой умер, ну, не знаю, сто лет назад. - Она прижала ладонь ко рту. - Повторите еще раз, пожалуйста. - Надо признать, соображала она быстро.
- Давайте попробуем разобраться, - согласилась Эл. - Вы утверждаете, что это запонки вашего отца. А я говорю, нет, хотя они, возможно, принадлежали человеку, которого вы называли своим отцом. Вы утверждаете, что ваш дядя скончался в ноябре, а отец умер много лет назад. А я говорю, ваш дядя давным-давно в мире ином, а вот папа ваш преставился осенью. Ну как, поспеваете за мной?
Клиентка кивнула.
- Уверены, что поспеваете? Я не хочу, чтобы вы решили, будто я порочу доброе имя вашей матери. Но такое случается в семьях. Итак, вашего дядю зовут…
- Майк.
- Майк, а вашего папу - Терри, правильно? Так вы думаете. А по-моему, наоборот, Терри - ваш дядя, а дядя Майк - ваш папа.
Тишина. Женщина елозит на стуле.
- Он, Майк, всегда болтался поблизости, когда я была маленькой. Вечно ошивался у нас дома.
- Chez vous, - произнесла Эл. - Что ж, вполне логично.
- Это многое объясняет. Мои прямые волосы, например.
- О да, - согласилась Элисон. - Когда наконец разбираешься, кто есть кто в твоей семье, это многое объясняет. - Она вздохнула. - Какая досада, что ваша мама умерла и вы не можете спросить у нее, что случилось на самом деле. Или почему. Ну и так далее.
- Она бы мне не сказала. А вы можете?
- Мне кажется, Терри был тихоней, а дядя Майк - тем еще сорванцом. Это вашей маме и понравилось. Импульсивная, я бы так описала ее, если бы меня спросили. Вы тоже, может быть. Но только не вообще по жизни, а лишь в том, что мы называем, ну, вопросами партнерства.
- То есть?
- То есть когда вы встречаете парня по вкусу, вы тут же бросаетесь за ним. - Как гончая за зайцем, подумала она. - Вы говорите себе, нет, я должна разработать стратегию, никакой суеты, но вы плевать хотели на свои собственные советы - вы очень часто, сказала бы я, остаетесь на ночь после первого же свидания. Что ж, почему бы и нет? В смысле, жизнь так коротка.
- Я не могу, простите. - Клиентка привстала.
Элисон протянула руку.
- Это шок. То, что вы узнали об отце. Вы должны привыкнуть. Я не вывалила бы вам все вот так, если бы не думала, что вы можете это принять. И мою прямоту - полагаю, ее вы тоже можете принять.
- Я не могу, - повторила Колетт. И села на место.
- Вы горды, - мягко произнесла Эл. - Вам все по плечу.
- Чистая правда.
- Если другие могут, то вы и подавно справитесь.
- Верно.
- Вы нетерпимы к людской глупости.
- В точку.
Эту фразу она позаимствовала у старой миссис Этчеллс. Возможно, та прямо сейчас произносила ее в трех столиках от Эл: "Вы нетерпимы к людской глупости, дорогая!" Как будто клиентка могла ответить: "Ах, эти глупцы! Да я просто обожаю глупцов! Наглядеться на них не могу! Вечно шастаю по улицам и ищу дураков, чтобы пригласить их домой на ужин!"
Элисон откинулась на спинку кресла.
- Я вижу, что вы сейчас неудовлетворены, беспокойны.
- Да.
- В вашей жизни наступил период, который вам хотелось бы поскорее закончить.
- Да.
- Вы хотите и готовы двигаться дальше.
- Да.
- Ну как, согласны поработать на меня?
- Что?
- Вы умеете печатать на машинке, водить, что-либо в этом роде? Мне нужна, как говорится, Пятница в юбке.
- Это несколько неожиданно.
- Не то чтобы. Вчера, когда я увидела вас, с помоста, мне показалось, что я вас знаю.
- С помоста?
- Помостом мы называем сцену.
- Почему?
- Не знаю. Исторически сложилось, наверное.
Колетт наклонилась вперед. Зажала кулаки между коленей.
- В фойе есть бар. Заходите туда через часок, выпьем по чашечке кофе, - предложила Элисон.
Колетт бросила выразительный взгляд на длинную очередь за своей спиной.
- Ладно, через час с четвертью?
- Что вы сделаете, повесите табличку "Закрыто"?
- Нет, просто перенаправлю поток. Скажу им, сходите поговорите с миссис Этчеллс в трех столиках от меня.
- Почему? Она хороша?
- Миссис Этчеллс? Entrenous, полная бездарность. Но она учила меня. За мной должок.
- Вы лояльны?
- Надеюсь, что да.
- Вон та? Морщинистая старая кошелка в браслете с подвесками? А теперь я вам кое-что скажу. Она не лояльна к вам. - И Колетт пояснила: - Старуха пыталась завлечь меня, перехватить, когда я искала вас: карты, хрустальный шар и психометрия вдобавок - тридцать фунтов.
Элисон стала пунцового цвета.
- Она так и сказала? За тридцать фунтов?
- Забавно, что вы не в курсе.
- Витала в облаках, - Она надтреснуто засмеялась, - Voilà. Вы уже заработали свои деньги, Колетт.
- Вы знаете, как меня зовут?
- В вас определенно есть что-то французское. Je ne is quoi.
- Вы говорите по-французски?
- До сегодняшнего дня не говорила.
- Вы не должны читать мои мысли.
- Я постараюсь.
- Через час с четвертью?
- Можете пока подышать свежим воздухом.
На Виндзорском мосту на скамейке сидел паренек, у его ног обретался ротвейлер. Мальчик ел рожок с мороженым, а второй протягивал псу. Прохожие улыбались, останавливались посмотреть. Пес ел аккуратно, водя языком по спирали. Наконец он догрыз вафлю, запрыгнул на скамейку и с любовью положил голову на плечо хозяина. Мальчик скормил ему остатки своего мороженого, и толпа засмеялась. Ободренный пес лизал и покусывал уши мальчика, а толпа повторяла на все лады: охх, ухх, ха, как мило.
Пес спрыгнул со скамейки. У него были спокойные глаза и огромные лапы. За понюшку табака, или ее собачий эквивалент, он готов был сожрать всех зрителей, вцепиться в каждый затылок и подбросить детишек в воздух, как блины на сковородке.
Колетт стояла и наблюдала, пока толпа не рассосалась и она не осталась одна. Она перешла мост и тенью заскользила по Итон-Хай-стрит, запруженной туристами. Я как этот пес, думала она. Я голодна. Разве это плохо? Моя мать была голодна. Теперь я это понимаю, понимаю, как она говорила загадками все эти годы. Ничего удивительного, что я никогда не знала, что есть что и кто есть кто. Ничего удивительного, что тетушки вечно переглядывались и говорили что-то вроде: интересно, в кого у Колетт такие волосы, интересно, в кого она такая умная? Мужчину, которого она называла папой, отличал тот род глупости, что делает человека жалким. Она мысленно представила его, развалившегося перед телевизором и почесывающего брюхо. Возможно, покупая ему запонки, она надеялась как-то улучшить его. Ее дядя Майк, с другой стороны, - ее истинный отец - всегда был при деньгах и заявлялся к ним каждую неделю, размахивая пятифунтовыми банкнотами и восклицая: "Эй, Энджи, купи что-нибудь славное для маленькой Колетт". Он платил, но платил недостаточно; он платил как дядя, но не как отец. Я подам в суд на сукина сына, подумала она. А потом вспомнила, что он умер.
Она зашла в "Корону и подушку" и заказала ананасовый сок, который утащила в угол. Каждые две минуты она смотрела на часы. Задолго до назначенного времени Колетт повернула обратно.
Элисон ждала в фойе "Оленя и подвязки", перед ней стоял кофейник и две чашки. Она сидела спиной к двери, и Колетт секунду помедлила, разглядывая ее: огромная, подумала она, и как только эта туша таскается по городам и весям? Пухлая гладкая рука Элисон потянулась к кофейнику и наполнила вторую чашку.
Колетт присела. Положила ногу на ногу. Уставилась на Элисон холодным взглядом.