Первое, что бросилось в глаза – практически полное отсутствие лица у покойника. То месиво, которое предстало взору Виктора, нельзя было назвать лицом при всем желании. И дело было не в процессе разложения, хотя и без этого не обошлось. Лицо было обглодано до костей. Лишь кое-где оставались ошметки зеленоватого мяса, покрытые светло-серой, копошащейся гадостью. Черные пустые провалы глазниц уставились в потолок. От носа, губ, ушей не осталось ничего. Виктор перевел взгляд ниже. И вздрогнул. Одной ноги у тела не было вообще, начиная от тазобедренного сустава, вторая ниже колена была объедена так же, как лицо. Руки выглядели не лучше. Кости с редкими остатками мяса. Раздутый живот выпячивался так, словно перед смертью человек целиком проглотил арбуз.
Повинуясь внезапному импульсу, Виктор снова перевел взгляд на лицо. И тут рука дрогнула. Огонек погас. Виктор сидел в темноте, чувствуя, как на затылке шевелятся волосы.
Кажется, он только что получил ответ на один из вопросов. Но радости это открытие не принесло. Скорее, наоборот, он предпочел бы остаться в неведении. Слишком страшным был ответ. Теперь он знал почти наверняка, в подвале чьего дома находится. И помогла ему понять это густая окладистая борода, спутать которую с любой другой было невозможно.
Рядом с ним лежал бывший сторож базы отдыха по имени Коля.
И стоило Виктору понять это, как плотина, сдерживающая воспоминания о последних часах, прорвалась, и они хлынули неудержимым потоком, грозя свести с ума.
* * *
Если бы еще сегодня утром Кате сказали, что через несколько часов она побьет личный рекорд, установленный одиннадцать лет назад на чемпионате города по легкой атлетике среди юниоров, она бы расхохоталась. Тогда она пробежала пятьсот метров за минуту тридцать одну и пришла второй, уступив почти секунду чемпионке. Через год Катя ушла из спорта, поняв, что выбежать из полутора минут не сможет, даже если угробит на это всю жизнь.
Спустя одиннадцать лет она смогла сделать это. И не на беговой дорожке, в тепличных условиях стадиона при поддержке толпы зевак. А в полном одиночестве, среди ночного осеннего леса, на неровной, покрытой ухабами и лужами проселочной дороге. Но в этот момент она не думала ни о рекордах, ни о секундах, ни даже о том, что в темноте может запросто переломать себе ноги. Она не думала вообще ни о чем. Просто бежала, почти летела вперед, не разбирая дороги, слыша за спиной пронзительные полные боли и ужаса вопли собственного мужа. Она догадывалась, чем они вызваны, и эта догадка подгоняла куда лучше отборного тренерского мата в былые времена.
Катя бежала сознавая, что бежит во имя спасения жизни… И рассудка.
Ей сразу не понравился этот чокнутый тип в дождевике. Едва она увидела его, под ложечкой противно засосало, а настроение, и без того не слишком хорошее, упало, как говорил Андрей, ниже плинтуса. Все равно что вернуться с работы домой после неудачного дня, зайти на кухню и увидеть огромного жирного таракана, удирающего со всех ног по обеденному столу. Примерно такое чувство у нее возникло, как только она увидела этого человека. Что-то вроде смеси страха, тревоги и отвращения. Откуда оно вдруг взялось, Катя не знала, но ломать по этому поводу голову не собиралась. Она не принадлежала к числу людей, которые по поводу и без принимаются копаться в себе.
Будь они вдвоем с Андреем, она настояла бы на том, чтобы оставить этого типа там, где он упал. В конце концов, сам виноват – нечего торчать посреди дороги. И Андрей послушал бы ее, уж будьте уверены. Но за рулем сидел Виктор, и машина была его. Тут уж даже Катя не чувствовала себя вправе командовать. Все, что ей оставалось – забиться в угол и время от времени хмуро посматривать на Андрея.
Хорошо еще, тип сел рядом с Виктором. Если бы его посадили назад, она точно устроила бы скандал. И плевать на Виктора. Хотя это был единственный из друзей Андрея, к которому она испытывала симпатию. Сергей был обыкновенным размазней. Этакий непризнанный гений, неудачник-подкаблучник, безропотно сносящий все выходки этой истерички Вики. И что эти кандидатские корочки, которыми он так кичится? Вот уж точно – горе от ума.
Остальные друзья-приятели ничуть не лучше – кто просто дурак, кто выпить любит, и все как один прям такие заядлые рыболовы и футболисты, что умереть не встать. Ни одного серьезного мужика. Все, как дети малые…
Виктор же ей нравился. Спокойный, рассудительный. Чем-то напоминал ей отца. Правда, после гибели жены он стал уж очень мрачным. Но даже это ему шло. Не раз Катя ловила себя на мысли, что немного жалеет о том, что познакомилась с Виктором после того, как вышла замуж за Андрея. Встреться он чуть пораньше, как знать, может быть, она носила бы сейчас его фамилию.
Но при всей симпатии к Виктору, Вите – как она его обычно называла, Катя не могла ему простить этого типа на переднем сиденье. Типа, от которого пахло, как от кучи грязных прелых листьев, которые в детстве ей доводилось убирать на школьных субботниках.
Пока они ехали, Катя не проронила ни слова. Виктор пытался болтать с незнакомцем, но Катя видела, что и ему этот тип не нравится. Не нравится – слабо сказано. Даже в полумраке салона она заметила, какое бледное у Вити лицо.
"Будешь знать, как сажать в машину всяких проходимцев", – мстительно подумала она.
И как назло, словно мало было этого незнакомца, Катя почувствовала, что у нее начались месячные. Прямо в машине. Пришли на пару дней раньше срока. Она рассчитывала к началу "праздников" вернуться в город. А тут… Холодная вода в ковшичках – то еще удовольствие! Очень вовремя, ничего не скажешь, так вовремя, что обделаться можно от счастья. Хорошо еще, что догадалась взять с собой тампоны.
Нужно было попросить Виктора остановить машину, но Катя представила, как будет носиться по кустам с тампаксом наперевес под взглядом этого типа, и передумала. Придется потерпеть. До базы оставалось совсем чуть-чуть, и она надеялась, что не успеет испачкать джинсы. Хотя, судя по всему, текло из нее хорошо. Но уж лучше отстирать потом пятнышко на штанах, чем устраивать тут пип-шоу.
Да, если раньше и была какая-то надежда на то, что выходные она проведет не совсем гнусно, теперь от нее не осталось и следа. Все, что могло случиться плохого в этой поездке, случилось.
Так думала Катя, пока машина тряслась по дороге, ведущей к базе отдыха. Она и предположить не могла, что меньше чем через полчаса случится нечто такое, что навсегда перевернет ее представления о "хорошем" и "плохом" в этой жизни. И не имея возможности заглянуть в совсем близкое будущее, она сидела, не сводя взгляда с шишковатого затылка незнакомца, и репетировала про себя речь, которую выдаст Андрею, когда они останутся одни.
Когда машина въехала на территорию базы и остановилась, Катя, предчувствуя скорое избавление от неприятного общества, немного повеселела. И даже позволила Андрею взять себя за руку. В конце концов, подумала она, несправедливо винить его во всех бедах. Он виноват только в том, что уговорил ее поехать на этот день рождения.
Занятая своими мыслями, она не сразу поняла, в чем дело. Незнакомец не торопился выходить из машины.
– Ну, хорошо. – Услышала она ровный, немного усталый голос Виктора и подумала, что, наверное, таким тоном он разговаривает со своими психами. – Вот и ступайте, перекусите что-нибудь. Если хотите, можем дать вам банку консервов. Шпроты в масле вас устроят?
В ответ незнакомец залился резким лающим смехом. Катя видела, как дергается его голова, покрытая сальными жидкими волосенками, и чувствовала, как страх медленно, но верно сковывает ее по рукам и ногам.
Было во всем происходящем что-то НЕПРАВИЛЬНОЕ. Что-то, не укладывающееся в картину мира. Да, конечно, у нее никогда не было знакомых психов. Сумасшедших она видела только по телевизору. Но (и она хорошо это знала) психи не начинают вдруг, ни с того ни с сего, испускать одуряющий запах земли и влажных листьев. Какими бы психами они не были…
– Слушай, мужик, – сказал Андрей, не обращая внимания на предостерегающий жест Виктора. – Давай-ка топай к себе домой по-хорошему. Мы тебя слегка стукнули, уж извини. С кем не бывает… Но если не перестанешь выделываться, я тебе лично добавлю. Мы устали. И уж что-что, а кормить тебя не собираемся. Так что двигай.
Мужчина снова рассмеялся. Он хохотал, сотрясаясь всем телом, так, что машина ходила ходуном. Хохотал, пока смех не перешел в громкую икоту. Запах сырой земли стал невыносим. У Кати даже запершило в горле. И еще она почувствовала, что кровь из нее льет ручьем.
"Я вся протекла, – отвлеченно подумала она. – Залила Вите сиденье. Господи, как неловко…"
И словно в ответ на ее мысли, незнакомец вдруг перестал икать, шумно втянул воздух носом и сказал:
– С-ссука течет. Чувствуешь запах? Это ссука течет!
И снова захохотал.
Катя не знала, понял Андрей, что незнакомец имел в виду, или нет, но он открыл дверцу и со словами: "Ну, ты, мудак, меня достал", вышел из машины.
– Андрюша, не надо! – крикнула она, но было поздно.
Андрей обошел "девятку" и схватил незнакомца за ворот, намереваясь вытащить наглеца из машины. Тот не стал сопротивляться. Но, едва его ноги коснулись земли, резко выпрямился и схватил Андрея за отвороты куртки.
То, что произошло потом, показалось Кате сценой из дешевого фильма ужасов.
Мужчина легко оторвал Андрея от земли, будто тот весил не больше годовалого ребенка, и притянул к себе, словно хотел поцеловать.