Он вывернул руль и снова яростно закричал, перекрывая рев мотора:
- С меня хватит!
Иван до предела надавил на педаль и вывернул руль.
Все кругом завертелось.
А он все орал и орал, то ли от боли, то ли от страха.
Увидев, что мы несемся прямо на огромное дерево, я закрыла глаза руками.
Стало ясно, что Иван правит прямо в него. Пытается расстаться с жизнью.
Таковы были мои последние мысли. Как казалось, последние мысли на земле.
Глава 4
- Ох! - Я ударилась головой о крышу, когда машина стукнулась об ограждение. Волна боль прокатилась по всему телу.
Машина подпрыгнула. Потом еще и еще раз.
И начала постепенно останавливаться.
У меня тряслись руки, да и все остальное.
Я ловила воздух ртом, пытаясь унять бешено бьющееся сердце. Потерла голову, которая все еще болела.
- Ива…
- Прости меня, Марта! - воскликнул он.
- Мы живы, - пробормотала я. Все мысли смешались, да и перед глазами стояло сплошное темное пятно.
- Мы живы, Иван…
- Прости меня, - всхлипнул он.
И, не отдавая себе отчета, я повернулась к нему и обняла его.
- Мы живы.
- Я повернул руль, но ничего не мог поделать, - выдавил он.
Я еще крепче прижалась к нему, продолжая повторять:
- Мы живы, мы живы…
- Я не собирался этого делать, - пробормотал Иван дрожащим голосом. - Правда. Я совсем не хотел этого делать.
Он начал успокаиваться. А мое сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди!
- Все нормально, - сказал Иван почти холодно и оттолкнул меня. - Все нормально, Марта. В самом деле.
Я откинулась на спинку сиденья и уставилась в окно. Мы оказались на каком-то дворе, который освещала лампочка, висевшая над дверью дома. А в окнах было темно.
- Иван, может быть, тебе не стоит ехать дальше, - сказала я.
- Да говорю же, все нормально, - ответил он.
Его глаза сузились. Красивое лицо сделалось каменным. Как будто ему приходилось бороться с какими-то сильными чувствами.
Наконец Иван дал задний ход и мы снова оказались на проезжей части.
Его лицо всю дорогу оставалось неподвижным.
Больше он ничего не сказал.
* * *
- Кажется, твой брат совершенно не в себе, - сказала я Адриане.
Мы с ней сидели в моей комнате субботним вечером. За окном валил снег. Несмотря на холод, я открыла окно. У меня в комнате всегда жарко, и так приятно, когда дует прохладный ветерок.
- Что? - Адриана сидела за туалетным столиком, развлекаясь с косметикой, которую мне подарила мама. - Как думаешь, для меня это бледновато?
Я освободила место на письменном столе и положила на него альбом, собираясь заняться набросками. Может быть, автопортретом. Мне хотелось спросить, что у подруги на душе, да было как-то неловко.
- Иван в ужасном состоянии, - сказала я. - Вчера вечером…
- А кто в хорошем состоянии? - оборвала Адриана с горечью и стала стирать румяна с лица. - У меня такая смуглая кожа, поэтому для меня это не годится.
- Ты выглядишь усталой, - сказала я, глядя на ее отражение в зеркале.
- Я так и не могу спать. - Она покачала головой и принялась разрисовывать свои полные губы. Порыв ветра разлохматил ее волосы.
- Иван сказал, что ты ходила к врачу, - произнесла я осторожно. Адриана не любила жаловаться даже лучшей подруге.
Странное дело - она постоянно докладывала мне о том, что творилось у нее дома, но не хотела, чтобы я ее расспрашивала.
Адриана вздохнула, разглядывая свое отражение.
- Ее зовут доктор Корбен. Она пыталась обучить меня самогипнозу. Чтобы я смогла засыпать. Но ничего не выходит.
Адриана зевнула и принялась вытирать губы.
- Нужно потренироваться…
Потом она взялась за другую помаду. А я достала из стола угольные карандаши, собираясь приняться за рисунок.
- Ты записывала что-нибудь по истории? - спросила Адриана, обернувшись ко мне.
- Что? - Я не смогла скрыть изумления. - Тебе понадобились мои записи?
Еще бы - ведь она была круглой отличницей, не то что я. И никогда прежде не просила у меня тетрадей.
- Я… я не могла сосредоточиться на уроке. - Адриана отвернулась, зардевшись. - Половину прослушала.
Она казалась такой растерянной. И такой… озабоченной.
- Ладно уж, держи.
Я достала тетрадь по истории и протянула ей.
- Спасибо. - Адриана поднялась на ноги. Она намного выше меня, и рядом с ней я всегда ощущаю себя десятилетней.
Я проводила ее до двери, думая об Иване. Мне все еще хотелось рассказать подруге о недавнем происшествии.
- Иван подвозил меня вчера, - начала я. - Кажется, ему необходима помощь. Он сам не свой. То есть…
- Давай без обиняков, - сказала Адриана. - Ты же знаешь, в чем тут дело.
- А? - Я посмотрела ей в глаза, пытаясь понять, что она имеет в виду.
- Иван страдает из-за Лауры, - объяснила Адриана.
- Ты хочешь сказать…
- С тех пор как она его бросила, он совсем сошел с ума. Иногда мне хочется просто прибить его! - Она взмахнула тетрадью, словно дубинкой.
Да, я действительно знала, в чем дело. Лаура Уинтер тоже была нашей подругой. Длинные черные волосы, сверкающие синевато-серые глаза и высокие скулы делали ее одной из первых красавиц Шейдисайдской школы.
Благодаря своей красоте Лаура даже подрабатывала моделью. Ей прочили блестящее будущее на подиумах Нью-Йорка.
Когда они с Иваном начали встречаться, вся школа только об этом и гудела.
Я всегда считала, что Иван относится к этим отношениям намного серьезнее, чем Лаура. Ведь они помогали ему забыть о семейных неурядицах. Я толком не знаю, почему Лаура выбрала именно его - по ней сохли чуть ли не все парни в нашей школе.
А нынешней зимой она его неожиданно бросила, стала к нему совершенно холодна - вот о чем вспоминала сейчас Адриана.
Иван же никогда не заговаривал со мной на эту тему.
- Он все еще в шоке, - сказала Адриана, прижав тетрадь к груди. - Прошел уже месяц, а ему все не верится, что Лаура его бросила.
- А он ей звонил? - спросила я.
Адриана покачала головой:
- Ни разу. Кажется, дожидается, пока она ему позвонит!
И моя подруга рассмеялась, но как-то совсем невесело.
Я промолчала. Иван чуть было не угробил нас обоих, и мне было ясно, что тут совсем не до смеху.
- Послушай, кто-то должен с ним поговорить, - сказала я. - Лучше всего, если ты.
- Да с ним невозможно разговаривать! - воскликнула Адриана сердито. - Этого еще никому не удавалось.
- Но, Адриана… - возразила было я.
- Да не бери в голову. - Ее лицо смягчилось. - Иван сам о себе позаботится. А ты такая бескорыстная - тебе есть дело до всех, кроме себя самой.
Адриана сжала тетрадь обеими руками и пристально посмотрела на меня.
- Мы все хотим, чтобы тебе было хорошо. Так что не волнуйся за Ивана.
Она повернулась и исчезла за дверью.
- И все-таки я волнуюсь за него, - ответила я, выйдя следом. - И мне совсем не кажется, что он способен сам о себе позаботится. Ты даже не представляешь, насколько он не в себе.
Нет, я этого не сказала, а лишь собиралась, но со вздохом отстала. Моей подруге явно не хотелось обсуждать состояние своего брата. И вообще чтобы я вмешивалась в ее семейные дела.
Я вернулась в свою комнату. Облака за окном сделались угольно-черными. Ветер трепал занавески.
Становилось все прохладнее, я захлопнула окно, потом поправила занавески. И наконец уселась за стол перед чистым, нетронутым альбомом.
Я перевернула обложку, потом стала рыться в куче карандашей, пока не нашла достаточно тонкий.
Каждый раз, начиная новый альбом, я испытываю некоторый трепет. Подумать только - передо мной чистые листы, ожидающие, что их заполнят чем-то невиданным прежде.
Без лишней скромности скажу, что обладаю талантом к живописи. У меня наметанный глаз, а рука выводит линию совершенно четко.
Я беру уроки рисования в Уэйнсбриджском колледже, и все педагоги думают, что мой талант необходимо развивать. Видимо, буду заниматься летом по специальной программе.
Я стараюсь держать все свои рисунки вместе. Более всего мне удаются портреты.
Сейчас я отодвинула стул от стола и прислонилась к стене. Люблю рисовать стоя.
Я закрыла глаза и постаралась сосредоточиться. Забыть про Ивана и Адриану, вообще про все на свете.
Потом снова посмотрела на стол и чистый лист. Подняла карандаш. И начала рисовать.
"Лицо, - подумала я. - Нарисую свое лицо".
Карандаш мягко заскрипел по бумаге. Я начинала с глаз. Всегда так поступаю.
Ой! Глаза оказались не моими.
Они были овальными, а мои - круглые.
Привалившись к столу, я стала внимательно разглядывать их. Казалось, будто они смотрят на меня. Я затемнила зрачки. Они оказались серьезными. Стала набрасывать овал лица. Нет, это явно была не моя голова.
Молчаливое лицо. С темными серьезными глазами.
- Что происходит? - произнесла я вслух. - Кто ты?
Моя рука двигалась все быстрее, прорисовывая детали.
Постойте-ка. Нет.
Что же это твориться?
Карандаш все скрипел по бумаге. И казалось, будто он движется самостоятельно.
Не подчиняясь моей воле.
Моя рука кружилась по листу, поднимаясь и опускаясь.
Как будто я ею совсем не управляла.
Как будто ею двигала другая, призрачная рука. Я смотрела на нее с изумлением и страхом.
Я понимала, что не могу остановить ее.