- Если вы позволите мне такое замечание, - произнесла секретарша Скотти, - то, думаю, вам следовало бы, не читая письма, вновь запечатать его и вручить тому, для кого оно предназначено.
Итак, именно там и тогда, в присутствии секретарши, я вновь заклеил конверт.
Затем я спросил ее, кто ее отчим, ибо теперь передо мной стояла задача вернуть захваченные им сапфиры; а судя по состоянию глаза его падчерицы, рука у него была тяжелая.
Я едва не лишился чувств, услышав имя ее отчима: это был Макли, самый грубый мясник в городе, торговавший свининой. Его дом находился среди трущоб, расположенных в квартале на излучине реки (я уже рассказывал ранее об этом месте), - это было старое здание четырнадцатого века, вполне пригодное для организации приюта беспризорных, но поразительно грязное для мясника. Когда-то я немало насмотрелся на эти трущобы: я как раз покупал дом, во дворе которого рос тот самый кедр, и Макли пытался организовать по этому поводу настоящую акцию протеста. Это был тот еще тип человека.
Меня поразило, что такая приличная, образованная девушка, каковой, несомненно, являлась секретарша Скотти, была родом из этой гнусной свиной лавки; но потом я вспомнил, что Макли был ее отчимом, а не отцом.
Я поинтересовался, как ее зовут, и сна ответила мне: Молли Коук. Это имя пробудило во мне воспоминания; я спросил, нет ли у нее связей по родственной линии с моим старым школьным учителем, и она сказала, что приходится ему дочерью. Тогда я вспомнил ее: это был темноглазый маленький подросток с бледным лицом; она играла во дворе школы, пока мы сидели на занятиях; она пошла в первый класс, когда мы уже закончили школу. Я задумался: что же произошло с тем прелестным созданием, ради которого мой последний наставник бросил жену и семью, а заодно, вероятно, и средства к существованию - ведь, поскольку его жена повторно вышла замуж, он, скорее всего, умер, ибо разводы для людей его класса были не по карману.
Оставив Молли Коук одну управляться в офисе, я отправился на переговоры с добрейшим стариной Макли, надеясь уговорить его выпустить из своих лап сапфиры. Его отвратительная лавка была закрыта, но, судя по душераздирающему визгу, доносившемуся с заднего двора, она должна была скоро распахнуть свои двери. Я видел, как один из членов "Общества протеста против жестокого обращения с животными" отчаянно тянул шею, выглядывая из верхнего окна, чтобы осмотреть происходившее, - у этого достойного джентльмена был зуб на Макли, поскольку вся округа считала, что, приступая к изготовлению колбас, мясник иногда забывал предварительно убить свинью.
Дождавшись, когда стенания животных утихнут, я принялся стучать в дверь. В результате этого через некоторое время в дверном проеме появилась миссис Макли, бывшая Коук. Мне она запомнилась тихим, безобидным созданием; говорила она редко, предпочитая слушать своего вспыльчивого мужа, но, если верить молве, именно она являлась главой этой семьи. Поначалу я ее определенно не узнал - волосы ее совсем поседели, и она выглядела так, как будто не собиралась долго задерживаться на этой грешной земле. Услышав о причине моего вторжения, она покрылась неровным румянцем и пошла звать мужа. Я слышал, как где-то в глубине дома ей отвечал басовитый голос, совсем не казавшийся дружелюбным.
Невозможно передать вонь, стоявшую в этом помещении; будучи закрытым на время праздников, оно все это время не проветривалось.
Мясник вышел весь измазанный в свиной крови, выглядел он напористо-дружелюбно, хотя, судя по дошедшим до меня сведениям, я считал, что буду счастливчиком, если выйду отсюда без такого же синяка под глазом. Он тут же принялся потчевать меня самой изысканной ложью, которую я когда-либо слышал, - а аукционисты и агенты по торговле недвижимостью большие знатоки в человеческой лжи.
- Я ведь говорил Молли, - начал он, - чтобы она вернула камушки, ведь они-то не ее. Но она зря сказала, что я их прикарманил - их у меня нет. Она их забрала. Так что вы, мистер Максвелл, заставьте эту маленькую дрянную воровку вернуть вам то, что она у вас стянула.
- Выходит, что она стащила эти камушки, правильно? - спросил я.
- Ага, - с готовностью подтвердил он, - именно она их и стащила.
- А синяк под глазом она тоже сама себе поставила?
В ответ он лишь смерил меня угрюмым взглядом. Тогда я напустился на него, высказав ему все, что я о нем думаю. Он изумился, не ожидая ничего подобного от такого, как я - некоего Уилфрида Максвелла, единственного сына своей матери, которая ко всему была еще и вдовой. Кроткий, как Моисей, он ушел и вернулся с сапфирами. Тогда же я подумал, какой прием ожидает Молли Коук, если та возвратится домой, - ведь ее отчиму явно потребуется восстановить свое уязвленное самолюбие.
Вернувшись в свой офис, я рассказал Молли о том, какую линию поведения Макли избрал со мной. Я так же пересказал ей собственную позицию по этому вопросу, тщательно выбирая выражения, и прибавил, что в случае каких-то проблем с отчимом ей стоит лишь обратиться ко мне, и я тут же нанесу следующий визит вежливости. Но она так и не пожаловалась, из чего я заключил, что сожалеть ей было не о чем - если не считать, естественно, тех сожалений, которые возникали у каждого, кто был вынужден общаться с Макли.
Несколько следующих дней мы трудились как пчелы; прежде оставив все дела на Скотти, теперь я был вынужден с помощью Молли Коук как можно крепче взять в свои руки бразды правления. У нас работал добрый десяток клерков и помощников самого разного пошиба, но ни у одного из них голова не могла сравниться с Молли, которую Скотти взял на работу, исходя из собственного убеждения, что лучшим способом обеспечить честность и эффективность работы является сосредоточение всего в одних руках. Обычно этот принцип срабатывал, но любая случайная дезорганизация совершенно выбивала из колеи.
Затем мне пришлось проводить недельные аукционы на рынке скота - это было наиболее нелюбимое мое занятие; по этому поводу у меня возникли стычки с Макли, ибо я предложил санитарному инспектору проверить представленную мясником на аукцион ораву свиней. Вместе со своими дружками-фермерами Макли попытался было надавить на меня своими превосходящими знаниями в области свиноводства; но я, воспользовавшись предоставленными мне правами лицензированного аукциониста, настоял на своем. Может быть, о свиньях я знаю недостаточно, зато я хорошо знаю Макли - что-то неладное должно твориться со свиньями, которых он не рискнул пустить на колбасу. И я оказался прав, ибо вся партия оказалась заражена туберкулезом.
Наконец, мне удалось понемногу ввести работу в нормальное русло и ко мне даже начал возвращаться сон - как тут последовал новый удар. Спускаясь вниз однажды утром, я удивился тому, что не слышал привычной возни Салли. Зайдя к ней в комнату, я обнаружил ее лежащей в постели; она была мертва. Бедная, несчастная старуха. Надеюсь, что хоть конец ее был легок, ибо в последнее время она часто болела; она часто жаловалась на усталость, но ничто не могло заставить ее обратиться к врачу. Если бы у меня было право выбора, то в назначенный срок я избрал бы себе такую же кончину; хотя, думаю, этого мне не дождаться. Астма не сбивает человека с ног - она медленно точит его. Никогда не понимал: почему мы скорбим об умерших близких нам людях; мне всегда казалось более разумным скорбеть о тех, кто понес утрату.
Салли сделала мне много добра, ведь она была женщиной с действительно доброй и светлой душой. Мою сестру огорчило то, как я воспринял смерть служанки. Она была уверена, что это оскорбляет наше достоинство. Когда она пообещала, что скоро найдет замену Салли, я спросил ее: может, она подыщет мне кого-нибудь из представительниц "Союза девушек"? - ведь они всегда мне нравились, а сестра, со своей стороны, всегда пыталась подыскать им хорошее тепленькое местечко. Это ее заставило угомониться. После моих слов сестра отказалась предпринимать что-либо - именно этого я и добивался. Я попросил Молли Коук помочь мне с этим. Однако это оказалось не так просто. Приближались муниципальные выборы, вследствие чего среди неимущих были распределены небольшие вспомоществования, так что найти домработницу было нелегко. Молли сказала, что мне придется договориться с уборщицей офиса, чтобы последняя иногда приходила ко мне выполнять работу по дому, - а она за это время подыщет мне что-нибудь подходящее. И Молли прислала мне жуткую смесь грязнули и мегеры. Я всегда находил большинство офисов неряшливо убранными - что ж, теперь я знал причину этого. Я спросил у Молли, отчего бы нам не рассчитать это кошмарное создание, но Молли ответила, что в уборщице заинтересована жена Скотти. На это я заметил, что было бы больше проку, если бы в этой страшиле был заинтересован отчим Скотти, - и впервые я услышал, как Молли смеется.
Недостатки миссис Лик почти не волновали меня, пока я был на ногах, - ведь питался я со своею семьей; однако ситуация изменилась коренным образом, когда я свалился с очередным приступом астмы. Пища для больного, которую мне готовят в таких случаях, - это все же занятие не для дураков. К сожалению, миссис Лик была форменной дурой.
- Я думала, что вы хотите похлебки, - смущенно отвечала она на мои жалобы.
- Да, я хотел похлебки. Но не этих помоев! - резонно возразил я.