- И что же тут написано?
- Это очень личное… Стихи. Мужчине.
- Вот как? А мама думала, что это для нее. Одна и та же надпись на двух языках. Джули была оригиналом, и эта шутка была в ее стиле.
- Это не шутка. Скорее, признание в любви.
- Что ты говоришь! Читай скорее… Не беспокойся, они были близкими подругами.
- Считаешь, что это удобно?
- Да это когда было-то. Мама училась еще до войны… Она рассказывала, что у Джулии тогда был парень, тоже художник. Имя не помню. Он был старше Джулии, так что они нас простят… Читай, пожалуйста. Очень интересно!
- Ладно, но за точность не ручаюсь. Для этого нужно будет словарь найти.
- Да читай же!
- "Туман спросил весенним утром, о чем тоскуешь на заре? Уже ли слаще в декабре с дождем и снегом, ветром нудным, что плачет долго у ворот. Ему призналась я, что милый сейчас живет в другом краю, а я храню любовь свою, хоть снегопад, хоть ветер стылый, что плачет долго у ворот. Просила солнце в поднебесье: ты ненаглядного согрей, взамен мой прах в полях развей, и ветер пусть расскажет песней о том, что плакал у ворот. Джузи от Джули в годовщину встречи".
- Боже… Как красиво!
- Приношу свои извинения за перевод. Стихи написаны в стиле древнекитайского эпоса, и для точного перевода придется попыхтеть с рифмой.
- Не нужно рифмы, - всхлипывая и вытирая нос от переполнивших чувств, едва вымолвила Биатрис. - Вот это да! Никогда бы не подумала, что Джулия на такое способна. По маминым рассказам, она была озорной и часто прикалывались над парнями… Так написать… Как же нужно было любить! Боже мой… Нет, я не могу.
И она неожиданно горько зарыдала. Навзрыд. Задыхаясь и захлебываясь, закрыв лицо руками и вздрагивая. Она не стеснялась слез, и те крупными каплями просачивались сквозь пальцы. Встревоженный Демис отставил все на ночной столик и принес женщине стакан воды, но та отказалась.
- Это не истерика… Боже, как же нужно было любить этого мужчину. Ты просто не понимаешь… Джулия была такой независимой и сильной, а тут такая нежность… В каждом слове… И никто не знал… Она, похоже, чувствовала, что погибнет и заберет с собой свою любовь… Столько лет письмо пролежало у мамы, а теперь у меня… Ведь Джулия так нелепо погибла… А он остался один… Представляешь, он, может быть, до сих пор ничего не знает. Он столько лет ждал это письмо…
Немного погодя она успокоилась. Всхлипывая и вытирая одной рукой нос, она взяла фотографию Джулии и стала рассматривать. Потом проговорила очень серьезно.
- Представляешь, я столько раз смотрела ей в лицо и никогда не заглядывала в душу… Даже не подозревала. Прости меня, Джули. Я взяла чужое письмо… И спрятала от него. Прости… Я… Япостараюсь все исправить. Я найду его… Деми, поможешь мне отыскать этого Джузи… Если он, конечно, еще жив. Нужно исправить ошибку. Я просто обязана передать это письмо из рук в руки… или положить ему на могилку.
- Действительно, очень трогательно, - тихо отозвался он. - Можно попробовать, конечно, хотя… Знаешь, Интернет таит в себе такие возможности по части справок, что иногда диву даешься.
- Я ничего в этом не понимаю, - с испугом проговорила Биатрис.
- Не беда, я кое-что могу.
- И ты мне правда поможешь?
- Ну, не за пару минут, но попробую.
- Попробуй, милый мой. Я молиться за тебя буду! Сегодня же пойду в собор и поставлю свечи. Это святое дело.
- Конечно, дорогая.
Глава VI. Намюр
В мареве от работающих самолетных двигателей солнечный диск размягчался и покачивался, словно скользил над аэропортом. Это плавное движение более подходило к кадрам какого-нибудь фантастического фильма, где машины времени прибывают и улетают по своим важным делам, деформируя пространство.
Маша, словно сквозь сон, разглядывала незнакомое здание аэропорта. Длинная пешеходная дорожка медленно двигалась вдоль огромного терминала. Надписи на английском и каком-то неизвестном, похожем на немецкий, языке указывали прилетевшим пассажирам нужное направление. Было удобно стоять на широкой резиновой ленте, бесшумно скользившей по сверкающему чистотой залу. Через каждые пятьдесят метров сегмент транспортера заканчивался, и нужно было пройти несколько метров до следующего. Из боковых дверей то и дело выходили вновь прибывшие пассажиры, и движущаяся пешеходная дорожка заполнялась.
Рядом с Машей стоял высокий седовласый мужчина с пронзительным властным взглядом. Он хорошо говорил по-английски, и делал это как-то вкрадчиво. Непонятно почему, но ей нужно было его слушаться. Он взялся помочь Маше в этой важной деловой поездке в Брюссель, и она была ему очень благодарна. Марк был сама любезность. Он вовремя предъявлял документы, помогал отвечать на все вопросы служащих и устраиваться в кресле самолета. Хотя Маша сама не плохо говорила на итальянском и английском, ей было приятно, что Марк ее опекает. Она немного устала за последнее время: столько хлопот с этой новой для нее ролью генерального директора большой торговой фирмы, и эта поездка весьма кстати. Можно будет отдохнуть несколько дней вдали от проблем. Хорошо, Марк напомнил ей позвонить секретарю в питерском офисе, чтобы не беспокоились. Правда, она сказала, что поедет к маме. Эта маленькая хитрость избавит от назойливых звонков. Она иногда бывает так забывчива, и помощники ей просто необходимы.
Прилетели они налегке, без багажа и сразу направились к зоне паспортного контроля. Предупредительный Марк оформил им документы на граждан Евросоюза, чтобы не толкаться в очереди с соотечественниками, и попросил Машу, чтобы она на время забыла о своем настоящем гражданстве. Надо сказать, что это было так удобно. Обладатели красных паспортов толпились у окошечек строгих офицеров, восседающих под надписью "все другие", а Маша прошла без задержек к вежливому брюнету, который меланхолично поглядывал на развернутые паспорта из окошечка под надписью "только для Евросоюза". Ей было приятно сознавать, что она не относится к расплывчатой категории "все другие".
Марк взял ее под руку, увлекая к зеленому коридору таможенного досмотра, и в шутку пожурил за такой откровенно красивый вид. Это отвлекает сотрудников. Они ведь на службе. Вообще, Марк ей нравился. Он был таким неназойливым, что присутствие его почти не ощущалось, и Маша чувствовала себя так непринужденно. Вот только усталость пройдет, и все будет великолепно.
Встречавший их мужчина приветливо помахал еще издали. Заботливо усадил в ожидавшую на стоянке машину и сел за руль. В салоне пахло хвоей, было уютно и чисто. Мягкая музыка помогала не обращать внимания на то, что мощный автомобиль быстро выбрался из клубка пересекающихся дорог у аэропорта и, набрав скорость, уверенно катился в левом ряду. На первый взгляд, все было, как в Москве, только все без исключения машины сверкали чистотой, а водители были очень корректны. Да, пожалуй, разметка и дорожные указатели выглядели, не в пример российским, яркими и нарядными.
Заходящее солнце разлиновало длинными тенями все шоссе Е411 Брюссель-Люксембург. Торговые центры, автомастерские, предприятия и складские постройки - все отбрасывали собственный контур на плотный поток машин. Издалека казалось, что автомобили не двигаются, заняв однажды какое-то место, и только тени, перескакивающие с одной крыши машины на другую, создавали иллюзию обратного движения.
- Если заходите зайти в кафе по дороге, мы можем остановиться минут на десять.
Водитель вопросительно глянул в зеркало заднего вида, но оба пассажира промолчали. Перелет их не утомил, а терять время попусту не хотелось. Они были настроены на деловую поездку.
За указателем, на котором большими буквами было выведено "Намюр 140 км", дорога свернуло влево, и солнце окончательно скрылось за холмом. Над шоссе включилось освещение необычного для русского глаза желтого оттенка. Где-то в подсознании у Маши возникал вопрос, куда и зачем она едет, но он не мог пробиться через какие-то барьеры, установленные ее спутником. Заметив это беспокойство, Марк уверенно произнес:
- Все спокойно. Едем по важному делу. Настроение хорошее. Мысли ясные, чистые. Мой голос слышишь отчетливо. Ощущение легкости во всем теле.
И ей действительно стало хорошо. Общество Марка было приятным и внушало спокойствие. Весь мир как бы немного сместился в сторону, освободив место для этого симпатичного мужчины. Он прочно обосновался в сознании блондинки, вытеснив куда-то далеко-далеко все остальное. Марк представлялся ей большим и сильным. Было приятно слышать его голос и подчиняться ему. Вернее, делать то, что он говорит. И делать с удовольствием, потому что их желания совпадали. От этой мысли Маше даже захотелось прислониться щекой к его плечу и закрыть лаза. Так приятно ни о чем не думать. А его голос все звучал в ней.
- Поспи. Путь не близкий, а тебе нужно отдохнуть. Прислушайся, сейчас зазвучит твоя любимая музыка. Она навеет хорошие сны. А я буду рядом. Всегда рядом. Когда скажу "вот и приехали", ты проснешься.
Большие голубые глаза медленно прикрылись длинными ресницами. Маша глубоко вздохнула и затихла. Откуда-то зазвучала музыка ее детства. Песни, которые она повторяла тысячи раз, когда напевала себе сама.
- Притормози где-нибудь в безлюдном месте, - обратился к водителю Марк. - Нужно проверить, нет ли на ней "жучков".