Гловер все рассчитал верно. Осень многим навевает лирические воспоминания. Теплым тихим утром хочется быть ближе к своей молодости. Когда еще весь день впереди, это создает иллюзию, что время остановилось.
Элегантная женщина медленно вела на поводке королевского пуделя. Со спины трудно было определить ее возраст. Стройные ноги в чулочках телесного цвета и подтянутая фигура. Хороший костюм для прогулок и аккуратная прическа. Стиль подчеркнуто строгий, но изящный. Собачка очень воспитанная, не дергает за поводок при встрече с сородичами или интересным столбом. На повороте извилистой улочки открылся вид на Луару. До самой набережной тянутся разнообразные крыши небольших домов. Золотистая листва деревьев яркими пятнами, как на полотнах экспрессионистов, украшает небольшие дворики среди серых стен. Женщина невольно остановилась, залюбовавшись уходящей красотой. Так многие события в жизни напоследок вдруг видятся в самых ярких красках. Чтобы надолго запомниться. Позднее наша память еще немного приукрасит их, и мы уже не сможем никогда в жизни увидеть что-то подобное. Так и останется в сердце навсегда. Пудель послушно сел на задние лапы рядом, наблюдая за хозяйкой. Ее взволнованность передались и ему, и пес начал поскуливать, нервно перебирая лапами. Потом затих, видя, что грустный взгляд устремлен не на него.
Оба даже не заметили, как рядом остановился седовласый подтянутый мужчина. Внешность выдавала в нем иностранца, но то, как он проникновенно смотрел на раскинувшийся внизу город, говорило о тесной связи приезжего с Нантом.
- Я тоже очень люблю это место, - его французский говор показался женщине знакомым, но она не торопилась оборачиваться. - Когда бывает возможность, прихожу сюда осенью.
Полюбоваться, - он помолчал задумчиво. - Воспоминания, знаете ли…
Пес, очевидно, почувствовал настроение хозяйки и грустно посмотрел на мужчину. Большие собачьи глаза из-под модной стрижки с челочкой были полны невыразимой печали.
- Для многих Париж считается городом влюбленных, - разоткровенничался мужчина. - А для меня им стал Нант. Правда, очень давно.
Краем глаза мужчина заметил, что женщина оперлась рукой в тонкой перчатке о серый камень парапета. Улочка здесь делала крутой поворот, и домов на этом участке не было, только невысокое ограждение отделяло стоящих на кружевной брусчатке от спуска к Луаре с красивым видом на раскинувшийся внизу район.
- Подумать только, - неожиданно выдохнул мужчина, будто решился на что-то. - Лет тридцать назад я стоял здесь рядом с удивительной женщиной, которая вот так же любила подолгу смотреть на реку.
- Тридцать два…
Женщина медленно обернулась, будто боясь разочароваться в своей догадке. Их взгляды встретились. Она была еще очень хороша собой. Стройная, подтянутая, только волосы были явно подкрашены. Большие черные глаза наполнились слезами и нежностью. Разглядывая мужчину, она чуть наклонила голову набок. Потом с улыбкой покачала ею. На ухоженном лице мелькнули морщинки, будто ласково говорящие "проказник, где ты был все это время", но вслух она прошептала:
- Не может быть…
Обоих переполнили чувства, и трудно было найти слова, чтобы выразить их. Они словно заглянули в странную комнату, где все еще была их молодость. То ли дверь открыло сквозняком, то ли судьба сыграла свою очередную шутку, но они столкнулись лицом к лицу с тем, кого любили много лет назад. Неожиданно. Удивительно. Невероятно.
- Ты почти не изменился, - она нашлась первой, но не смогла сразу произнести его имя, - Деми…
- Ты тоже… Би.
Оба почувствовали необъяснимое желание кинуться в объятья, а там гори все синим пламенем, но годы научили их сдерживать свои порывы.
- Боже мой, глазам не верю, - шептал мужчина. - Неужели это ты, Биатрис?
- Я тоже не верю… Но как?
Их взгляды говорили больше, чем смогли бы объяснить слова. Да и найдутся ли такие слова, чтобы вместить в себя всю горечь странной разлуки, многолетней тоски и непонятной надежды. Размышлений, обид и воспоминаний. Те, кто неожиданно обретает и теряет любовь, очень часто общаются в мыслях с любимым человеком, не в силах быстро расстаться с ним. Доверяя ему какие-то свои заботы и тайны, они продлевают его жизнь в себе, не отпуская родную душу. И эта душа, находясь за тысячи километров, чувствует это и так же мается, томясь в одиночестве. Чем сильнее чувство, тем сильнее эта привязанность. Она порой приводит к реальным видениям, и тогда человек сам начинает бояться своих желаний.
- Ты мне снился вчера, Деми, - женщина протянула руку и едва коснулась его щеки, будто пытаясь понять, не привиделось ли ей. - Мы с Мальчиком, - она ласково посмотрела на пуделя, - здесь редко гуляем, а вот сегодня пришли, - ее взгляд вновь остановился на худощавом еще красивом лице седовласого мужчины. - Ты хорошо выглядишь, только глаза грустные… Как ты, Деми?
- Приехал по делам… вернее, сам напросился в командировку. Иногда бываю в Нанте… Вот и прихожу сюда… А ты ведь уехала в Италию. Я узнавал в университете.
- Вернулась в восемьдесят девятом, - она грустно улыбнулась. - Да так и осталась. Мне здесь спокойнее. Рим слишком шумный город для меня. Племянницы зовут переехать к ним во Флоренцию, но я могу только приезжать в гости. Уже не хочется менять свой образ жизни… А как ты? Женился, хорошо идет бизнес… Ты всегда был удачлив.
- Что ты, - он смущенно опустил глаза, - так и не женился, да и дома своего нет. Потому и держат агентом, что в любую командировку с удовольствием езжу. Для многих дети, как якорь на ногах, а я вольная птица.
Он внезапно поперхнулся своей бравадой и так искренне посмотрел женщине в глаза, что она не выдержала.
- Почему же ты пропал тогда… Ни письма, ни строчки… Ни разу не позвонил… Я же чуть с ума не сошла… Как ты мог так бросить меня, Деми?
Было видно, что эти вопросы она повторяла про себя тысячи раз, потому так легко произнесла их сейчас. Наверное, она пыталась и сама объяснить себе все. Ответить. Оправдать. Наверное, и уговорила когда-то, но боль и надежда все же остались. Так устроены женщины, что любовь не умирает в их сердцах. Они преданно хранят ее в уголках своей души, никому не сознаваясь. Наверное, потому, что это является для них большим смыслом жизни, чем все остальное. Они могут растить детей, кормить и жалеть какого-нибудь другого мужчину, но никогда не расстанутся с тем, что тайно хранится в сердце.
- Я не мог, Би, - с трудом выговорил мужчина. - У меня тогда был большой долг, и за ним пришли. Было опасно впутывать тебя. Попросту сбежал…
- Ну, а позвонить или написать? - она пыталась оправдать его в своих глазах.
- У тебя я никогда бы не смог взять деньги. Да и такой суммы ты не смогла бы мне дать. Я решил разом все кончить, чтобы это не коснулось тебя. Образно говоря, умереть. Исчезнуть…
- Но можно было бы что-нибудь придумать…
- Именно поэтому я исчез из твоей жизни. Ты бы начала искать деньги, занимать, просить… Посчитала бы себя виноватой, но, кроме меня, винить тут некого. Вот я и решился отрезать разом. Уехал за тридевять земель. Навсегда. Возможно, нам не следовало бы ворошить прошлого, но я очень рад тебя видеть, Би… Честное слово, очень рад!
- Я тоже рада, Деми!
Они неуклюже обнялись и долго так стояли молча. Пудель почувствовал, что хозяйка плачет, и заскулил, уткнувшись влажным носом ей в колени. Редкие прохожие деликатно сторонились странной троицы, всхлипывающей и постанывающей у парапета, где узкая улочка круто поворачивала. Вот так и судьбы людей иногда пересекаются странным образом и делают крутой поворот.
Наконец, она мягко отстранилась и быстро достала пудреницу из сумочки на плече. Отвернулась и припудрила лицо. Похлопала ресницами и вопросительно заглянула отражению в глаза. Да что это с ней сегодня! Нос покраснел, а веки… Она решительно наклонила головку и взяла мужчину под руку. Строго взглянула на пуделя, и он радостно завилял обрубком хвоста, понимая, что они опять направляются гулять.
- Где я только ни побывал, - мужчина чуть отодвинул плетеный стул от столика, за которым они сидели. - Вся Европа, Америка, Китай. Недолго был матросом, потом переводчиком и даже контрабандистом.
- Надеюсь, ты не поставлял бедных девушек в гарем какому-нибудь шейху?
- А как же, я был главным поставщиков всех гаремов Востока, - он ловко сделал из галстука повязку на правый глаз.
Да я был самым кровожадным пиратом Карибского моря, - он ловко вывернул пиджак наизнанку, изображая одежду флибустьера. - Ты видела этот фильм?
- Какой? - подыграла ему женщина.
- "Пираты Карибского моря"! - он сделал страшное лицо. - Да все серии - это моя биография.