"А может, и правда я не должна упускать свой шанс? - против моей воли пробегали мысли. - Я не должна упускать свой шанс!"
Я вскочила и заорала во все горло:
- А-а-а!!!
- Ленка, что с тобой? - подскочил ко мне Костя.
- Я не знаю! - закричала я сквозь слезы. - Я с ума схожу, Костя! У меня галлюцинации. Я голоса какие-то слышу! Они…
- Прекрати блажить! - он схватил меня за плечи и с такой силой встряхнул, что я до крови прикусила язык. - Возьми себя в руки!
Повернувшись, он быстро начал подниматься вверх по склону. Всхлипывая, я поплелась за ним.
Минут через десять мы вышли на небольшую полянку. Вода сочилась из расщелины в скале, скапливалась мелким озерцом, переливалась через край и весело бежала вниз, чтобы снова уйти под землю.
Я поднялась к роднику, напилась из пригоршни, вымыла лицо. Костя осматривался в поисках сосны, под корнями которой дядя Паша спрятал таинственный шар.
- Может быть, эта? - он стоял у кривого дерева, росшего на осыпи. Часть его корней торчала наружу. - Тут, кажется, ветки, землей засыпанные. Смотри, травой заросли.
Орудуя лезвием топора, как лопатой, он начал отбрасывать землю, траву, корни. Вдруг словно луч света ударил из-под корней сосны. Костя вскрикнул и выронил топор.
- Ты видела, видела? - он повернулся ко мне с совершенно безумным видом.
Упав на колени, Костя начал раскапывать землю руками. Я стояла неподалеку и безучастно наблюдала за ним.
Шар выплыл из-под корней, медленно и плавно обогнул нас примерно на высоте метра и повис над озерцом. Он был точно таким, каким его описал в дневнике дядя Паша: размером с крупное яблоко, переливающийся всеми цветами радуги. Тихий перезвон хрустальных колокольчиков таял и снова рождался в воздухе. Мне показалось, что запахло какими-то нежными белыми цветами - то ли ландышем, то ли ночной фиалкой.
Он был таким прекрасным, что никак не мог нести в себе зло - в тот момент я не сомневалась в этом. Он звал и манил к себе, как живой. Я сделала шаг, еще один. Хотелось взять его в руки, прижать к себе и смотреть, смотреть, не отрываясь, в его бездонную глубину. Ведь именно в нем была вся красота мира и ответы на все загадки вселенной.
Но следующий шаг я сделала через силу. Что-то невидимое было рядом со мной. Оно не удерживало меня, нет - но словно с мольбой касалось меня: не надо, остановись. Видимо, что-то подобное испытывал и Костя. Он с досадой дернул плечом, как будто стряхивал невидимую руку, и схватил шар.
Меня словно ножом полоснуло. Разочарование, злоба, зависть рвали меня на части. И вдруг отпустили. Облегчение было таким сильным, что я рассмеялась и села на траву. Покосившись в мою сторону, Костя прижал к себе шар - нежно, как ребенка - и стал всматриваться в него. Он наклонял голову все ниже и ниже, и мне показалось, что его вот-вот затянет вовнутрь, целиком, словно и не было никогда.
Вдруг Костино лицо сильно побледнело и странно исказилось. Как будто на мгновение оно стало не в фокусе. Или это поплыло у меня в глазах? Но нет, все окружающее по-прежнему выглядело четким. Костя покачнулся и выронил шар. Коснувшись земли, "погремушка" подпрыгнула, медленно поплыла к озерцу и остановилась над ним - на том самом месте, откуда Костя ее взял.
Я подскочила к брату, и если б не поддержала его, скорее всего, он бы упал. Его била крупная дрожь, он смотрел на меня - и словно не видел.
- Костенька! Костик! - закричала я.
- А? Что? - он вздрогнул, как будто я разбудила его. Наконец взгляд его прояснился. - Ленка, я заглянул в него! Там!..
- Что? Что ты там увидел?
- Я не знаю. Это… это… Нет, я не могу описать.
Он махнул рукой, снял очки и пристально уставился себе под ноги, словно пытаясь смотреть сквозь землю - да нет, он на самом деле пытался смотреть сквозь землю, но у него ничего не получалось. Я поняла это по тому, что Костино лицо мучительно скривилось и покраснело, на лбу выступили крупные капли пота. Четко проступили на лице скулы, побелели сжатые в кулаки руки. Он напрягся, как будто пытался раздвинуть пласты земли волевым усилием.
- Дьявол! Не получается! - заорал Костя и с силой топнул ногой. - Ничего не получается. Не вижу!
Кровь отлила от его лица, и оно снова стало голубовато-бледным, как снятое молоко.
Он снова и снова пытался увидеть что-то в земле, под землей, глядя вниз совершенно безумными, выпученными, немигающими глазами. Я вспомнила дневник дяди Паши - он описывал это удивительное видение как нечто совершенно естественное, не требующее усилий. Словно пласты земли под его взглядом раздвигались, расходились в стороны, позволяя увидеть все то, что они скрывали в своей толще.
- Может, должно пройти какое-то время? - предположила я, испытывая странную смесь разочарования, облегчения и надежды. - Может, надо подождать?
Он посмотрел на меня с такой ненавистью, что я невольно сделала шаг назад. Ничего не ответив, Костя еще сильнее сжал кулаки, нагнулся - ниже, еще ниже. Комар устроился у него над глазом, но он даже не обратил внимания. Я хотела было смахнуть комара, но Костя оттолкнул меня с такой силой, что я шлепнулась на пятую точку, да так и осталась сидеть.
От напряжения по его лицу пробежала судорога, веко мелко дрожало. Он переходил с места на место, шептал что-то, закрывал глаза и снова пристально, не мигая, смотрел себе под ноги.
Я не знаю, сколько прошло времени. Может, десять минут, может, полчаса.
- Костик! - тихо позвала я.
- Отстань от меня! - срывающимся фальцетом крикнул он и бросился карабкаться выше по склону.
- Подожди! Костя! - вскочив на ноги, я рванулась было за ним, но поскользнулась на прошлогодних листьях и съехала обратно к источнику.
Нежный звон заставил меня обернуться. Шар по-прежнему неподвижно висел над водой, по его гладкой поверхности бежали переливы невероятно красивых оттенков. Все тот же тихий голос нашептывал что-то. Я не разбирала слов, но мне казалось, что я понимаю его и так. И уже соглашалась - с чем? Мне показалось, что в сиянии я вижу какую-то светлую фигуру, которая манит меня к себе. Я сделала навстречу шаг, потом еще один, еще…
Непонятный, неприятный, как скрежет металла по стеклу, звук остановил меня в метре он шара. Звук этот доносился откуда-то сверху. С трудом подавив досаду, я подняла голову и увидела Костю.
Он лежал на земле под сосной, изо всех сил колотил по земле кулаками и то ли рыдал, то ли выл. Громко, со злобой, как противный, избалованный ребенок, которому не купили двадцать пятую по счету машинку. Костя пригоршнями рвал траву, впивался ногтями в землю - и выл. Мне показалось, что он сошел с ума. На мгновение меня захлестнула с головой черная паника. Кругом тайга, ни души, только я - и спятивший братик. А Генпетрович прилетит только завтра. Мне хотелось завыть вместе с Костей.
Когда мы были маленькими, он частенько устраивал истерики с дикими воплями, паданьем на пол, и даже битьем об этот самый пол головой. В таких случаях бабушка сладко пела: "Котенька, маленький, успокойся, детонька", папа хватался за ремень, а мама пыталась урезонить его сентенциями типа: "Ну как не стыдно, большой ведь уже парень!". А мне Костя был в эти моменты просто отвратителен. И только с огромным трудом я могла убедить себя, что так нельзя, что это же мой брат, которого я должна любить, каким бы глупым и противным он ни был.
Но сейчас я почувствовала вдруг по отношению к нему странную жалость. Совсем не ту, которую испытывала по отношению к бабушке или дяде Паше. К разбившему коленку малышу. К незнакомому старику, который дрожащими пальцами отсчитывает в магазине мелочь за пакет кефира. К девушке в красивом платье, которая полными отчаяния глазами смотрит то на часы, то на выход из метро. Нет, это была совсем другая жалость. Дурная бабья жалость, - "она его за муки полюбила"! - которая сломала не одну судьбу.
Мне вдруг захотелось подняться к нему, сесть рядом, погладить по худой спине с выпирающими даже через рубашку позвонками. Нагнуться и поцеловать в макушку со смешным, вечно торчащим завитком волос. Ведь он же мужчина, а мужчины так тяжело переживают крушение мечты. Особенно если ее исполнение было всего в одном шаге.
Налетел ветерок, зашумели верхушки деревьев. Я снова услышала звон, словно шар напомнил о себе. В последний раз взглянув на Костю, который все так же лежал ничком и басовито гудел на одной ноте, я медленно пошла к озерцу.
Может быть, дар дается не всем, может, у меня получится? Может, я - особенная? Я, а не Костя?
Мысль была такой соблазнительно сладкой, что я невольно ускорила шаг. И снова почувствовала ту невидимую силу рядом, которая просила остановиться.
"Иди! Ко мне!" - звал шар… или та светлая фигура?
"Не надо! Подожди!" - умолял другой голос. Впрочем, нет, это был даже не голос. Я просто чувствовала это.
И все-таки я пошла. И не потому, что зов "погремушки" был сильнее, нет. Просто она требовала, настаивала, приказывала - хотя и нежно. Но поняла я это уже потом, а тогда мне было не до размышлений. Я просто встала и пошла.
Подойдя к воде, я протянула руки, и шар послушно скользнул мне прямо в ладони. Я почувствовала то самое тепло и покалывание, о которых писал дядя Паша. И поняла, что если и возможно в этом мире счастье, то оно может быть только таким - держать в руках это чудо, слышать волшебный звон, следить за игрой красок… И - заглянуть в его сердцевину…