Двигатели выключены. Сзади – белый пенный след. Отражение солнца в воде. Ветер сносит к берегу. Парус вздувается беременным животом.
Сэнди набирает полную грудь воздуха, выдыхает.
– Да, да, да. Наконец свободен. Самое время отметить это дело.
– Тут куда лучше, чем в городе.
Сэнди капает в один глаз, в другой, промаргивается, вздыхает.
– Единственный достойный способ передвижения. Нужно затопить улицы и выдать каждому по катамарану, хотя бы маленькому.
– Мысль.
Намеченная точка рандеву расположена милях в шестидесяти от берега, за островом Сан-Клементе. Остров этот – федеральная собственность, и живут там одни козы. ВМС и морская пехота используют его для своих забав – здесь отрабатываются вертолетные атаки, воздушное и морское десантирование, точечное бомбометание и прочие такие штуки.
Торопиться некуда, корабль с Гавайев прибудет только завтра, возможно даже – завтрашней ночью. Сэнди и Таш почти не разговаривают – их долгое знакомство в этом не нуждается.
Но именно в такой умиротворенной, проникнутой дружелюбием тишине и начинают говорить люди, не склонные обычно к откровенным излияниям. Как-то вдруг оказывается, что Таш рассказывает про Эрику., Он обеспокоен. Чем выше поднимается Эрика в администрации хьюзовского молла, тем чаще и резче критикует она своего непутевого союзника и его эксцентричный образ жизни. А все знают, какой у Эрики Палме острый язык, тут уж мало кто с ней сравнится.
– А чего ей надо? – спрашивает Сэнди. – Она что, мечтает о деловом партнере, детях, респектабельной семейной жизни в дорогой квартире южного ОкО?
– Я не знаю, – говорит Таш, сморгнув пару капель из пипетки.
"Знает он, – думает Сэнди. – Знает, но не хочет знать". И если догадки Сэнди верны, Ташу придется изменить в своей жизни то, чего он не хочет изменять, – чтобы удержать союзницу, которую он хочет удержать. Классическая проблема.
Вот у самого Сэнди союзница надежнейшая из надежных; он постоянно шутит, что Анджела оптимистична биохимически, в ее жилах словно течет смесь из равных частей "Щекотки", "Восприятия прекрасного", "Звонка" и "Калифорнийского зноя". Научись Сэнди приводить своих клиентов в самое обычное для Анджелы состояние сознания, он давно стал бы богатым человеком. Сэнди очень дорожит Анджелой, их союзу уже почти десять лет – срок по нынешним меркам почти невероятный, – и они все еще любят друг друга. Чудо какое-то. И чем больше Сэнди слушает душевные излияния своих друзей, чем больше он смотрит на их кособокие, непрочные, то разваливающиеся, то кое-как подлатываемые союзы, тем больше он чувствует себя счастливчиком.
Так что он может только посочувствовать Ташу в его беде, ни о каких мудрых советах, подкрепленных собственным опытом, не может быть и речи. Положение трудное, тут уж и говорить не о чем. Дилемма. И куда ни кинь – неизбежны неприятные последствия. То ли измениться самому и удержать Эрику, то ли ничего не менять и ждать, пока она сделает ручкой. Либо так, либо этак, и решать это нужно ему самому, Ташу.
Темнеет, теперь они перебрасываются словами все реже и реже. И темы разговора становятся совсем нейтральными – случаи из детства, международные новости. А над головой, среди ветхозаветных, мерцающих, расплывчатых светил пробегают быстрые спутники, медленно проплывают антиракетные зеркала, они двигаются и на север, и на юг, и на запад, и на восток, словно звезды, сорвавшиеся с привязи и самовольно отправившиеся путешествовать.
– Звезды смерти.
– Точно.
Сэнди смотрит на блуждающие в небе огоньки и зябко ежится, но это, наверное, от холодного ветра. А потом вытаскивает бутерброды, и они с Ташем ужинают. То ли еда не та, то ли еще что, но Сэнди начинает подташнивать.
– А ведь марихуана вроде снимает тошноту.
– Говорят.
– Самое время проверить.
Результат вроде бы и есть, но какой-то не слишком отчетливый.
По левому борту то поднимается кверху, то падает ОкО. Берег – сплошная полоса света. А сзади холмы – застывшие волны света. Неподвижный свет, светлячки, ползающие с места на место.
Муравейник света, расплющенный между чернотой неба и чернотой моря.
Живой организм света. Галактика, вид с ребра.
Первую вахту стоит Таши, Сэнди уходит в каюту, левую, их тут две, по одной на каждой половине катамарана. Проснувшись, он видит серое, предрассветное небо и Таши, дремлющего у румпеля.
– Чего ты меня не разбудил?
– Уснул.
– Их, как я понимаю, еще не было.
– Не было.
– Ну, значит, сегодня. Будем надеяться.
Таши уходит в правую каюту, и Сэнди остается один на один с рассветом. С берега дует слабый, даже нежный бриз. Курс – верный, парус стоит верно, и как это Ташу удалось управлять яхтой во сне? Сзади, чуть к северу, видна Каталина, а на юге из-за горизонта выползает остров Сан-Клементе, до него еще миль десять–пятнадцать.
Звезды и спутники блекнут, потом пропадают. Море и небо обретают цвет. В той стороне, где Сан-Диего, из-за гор поднимается солнце. Рассвет на море. Сэнди вспоминает обычные свои утренние занятия и чувствует неописуемое блаженство. Шелест разрезаемой яхтой воды, ласковые шлепки волн. До чего же мирно тут и спокойно. А может, это правда – Джим всегда говорит, – что раньше знали лучший способ жить, спокойнее жили. Не здесь, конечно, не в округе Ориндж. ОкО появился, что твоя Афина Паллада, при полном параде из головы Зевса – Лос-Анджелеса. Не здесь, но где-то там, в каких-то других местах.
Поближе к полудню выползает Таш, они едят апельсины, делают себе бутерброды с сыром. А потом обходят вокруг всего Сан-Клементе – без нужды, просто так, чтобы скоротать время. Странно выглядит этот остров – мелкий, жесткий кустарник, кое-где – лысые промоины и везде, буквально везде разбитые танки, десантные амфибии, вертолеты, бронетранспортеры. А западная, дальняя от материка сторона вся в оспинах бомбовых воронок. У одного из холмов напрочь, словно ножом, срезана верхушка. Другой, соседний, сплошь закован в бетон, из которого высовываются десятки радарных мачт и прочих протуберанцев.
– А ты уверен, что это такая удачная мысль – передавать с рук на руки шестьдесят литров запрещенного афродизиака прямо под носом у нашего славного военно-морского флота? – спрашивает Таш.
– Принцип похищенного письма. Им в жизнь не догадаться.
– А и догадываться не надо! У них тут такая наблюдательная аппаратура, что она, небось, может измерить молекулярный вес на расстоянии. И слышит наши с тобой разговоры.
– Ну так и не будем об этом говорить.
Инструкция у них простая, лечь в дрейф в четырех милях прямо на запад от южной оконечности острова. Приходится поработать с компасом, а затем – выбрать ориентиры, по которым можно будет держаться на нужном месте после наступления темноты.
На юге острова холмы изрезаны ровными террасами, даже трудно поверить, что это – дело рук самой природы, а не человека. На одной из террас пасутся козы.
– Самые, наверное, параноидальные козы на всем земном шаре, – замечает Таш. – Ты представляешь, что у них за жизнь? Щиплют себе полынь, никого не трогают, а тут вдруг бах-трах, начинается очередной обстрел или бомбежка.
– Жуть! – смеется Сэнди. – А вот ты, ты можешь себе представить, какое у них мировоззрение? Я хочу сказать – как они все это понимают и объясняют друг другу?
– С трудом.
– Мы для богов – как мухи для ребенка, или как там это.
– Интересно, есть ли у них программа гражданской обороны?
– Есть, наверное, и ничуть не хуже нашей. "Они пришли! Спасайся, кто может! Ноги в руки и – бежать!" – Сэнди и Таш смеются. – Как мухи для ребенка… как же там дальше?
– Вот если бы тут Джим был…
– Да, – кивает Сэнди, – ему бы здесь понравилось, и эти террасы, и все.
– Нужно было взять его, а не меня.
– У него сегодня урок.
– У меня тоже!
– Да, но без тебя там обойдутся.
– Скорее всего, хотя и не обязательно. – Новый взрыв хохота. – А ты слыхал, что он теперь встречается с девицей, которая ведет уроки в соседнем классе?
– Рад за него. Уж верно лучше, чем мучиться с Вирджинией.
– Да уж точно… Интересно, куда девалась Шейла? Вот она мне нравилась.
– Мне тоже. Но только Джим, он же…
– Придурок?
– А-ха-ха, ха-ха-ха. Да нет, нет, ты же понимаешь, что я хочу сказать. Ну ладно, может, хоть с этой учительницей.
– Во-во.
С наступлением ночи остров оживает. Они ужинают – опять бутербродами – и слушают доносящиеся оттуда скрип, рев, лязг, иногда – мягкий рокот боевых вертолетов. И все в полной темноте, только на самой возвышенной точке острова ровно мигает красный маячный огонек. Пару раз Таши замечает на фоне звезд черный силуэт вертолета. Затем – у-у-у-БУМ, и где-то в глубине острова взметнулось оранжевое, грязное от ошметков земли пламя. Вот дьявол!
– Будем надеяться, – смеется Таш, – что нами не заинтересуется ни одна из тепловых прицельных систем.
– Не надо так шутить!
– Они находят цель, которая теплее окружающей среды, высвечивают ее лазером и сбрасывают бомбу, а уж та идет прямиком на лазерную отметку.
У-у-у-БУУМ, соглашается с ним остров.
– Хорошо, что у нас тут нет ничего такого уж теплого.
– Не считая нас самих.