Глава 27
На обратном пути Джим дремлет. Он устроился на среднем сиденье, справа, рядом с Артуром; Сэнди снова впереди, а Эйб и Таши – сзади. Сейчас Джиму как-то неловко обмениваться с Артуром шуточками, гораздо легче закрыть глаза. Засыпая, он нередко переживает наново что-нибудь из последних событий, то же самое и сейчас – перед глазами появляется темный, крутой склон, земля уходит из-под ног, колючие ветки царапают лицо… "Ой!" Сна как не бывало.
Артур и Реймонд на прилепленной к обрыву площадке. Обрывки разговора. Холод морской воды – и теплое, гибкое тело. Странная ночь.
За окном машины – единственный все еще незастроенный клочок южнокалифорнийского побережья, территория лагеря морской пехоты США "Джозеф Г. Пендлтон". Темные холмы, узкая прибрежная полоса, изрезанная сухими лощинами, поросшая тусклым, жестким кустарником. Трава, в лунном свете она кажется серой. Тихо, пустынно, какая-то во всем этом чистота, нетронутость… Господи, думает Джим. Земля. И снова – острая боль утраты: ведь эта земля, на которой они живут, земля, закованная теперь в панцирь из бетона, стали и света, – она же была когда-то прекрасной. И пути назад нет.
Нетронутые строительными компаниями холмы кончаются, дорога отворачивает от берега, впереди показываются жутко разросшиеся раковые опухоли опреснительной установки, завода по переработке сточных вод и атомной электростанции, но Джим уже успел представить себе некий катаклизм, который уничтожит эту сверх всякой меры освещенную Америку, оставит только землю, землю, землю… и, возможно – только возможно – горсточку уцелевших людей, которые станут обживать молодые дикие леса молодого, холодного и сурового мира, будут жить в крохотных поселках, жить подобно лисам, подобно оленям, как и должны жить настоящие люди…
Трасса тянется между холмами Сан-Клементе, здесь уже нет ни клочка свободной земли, сплошной человеческий муравейник. Абсурдность этого бетонного ландшафта, его грубость, его невероятность вгоняют Джима в еще большую тоску. Дороги назад нет – просто потому, что дороги назад нет. История – улица с односторонним движением. По ней можно двигаться только вперед, к катастрофе, или к такому вот бетонно-ксеноновому аду, или… или к полному небытию. Небытие – как ни странно, Джим вполне способен его представить. Но все это не имеет никакого значения, главное – пути назад нет.
По пустынной в такое время трассе Хэмфри подкатывает к дому Сэнди, все выходят и направляются к своим машинам.
– Послушайте, – останавливает их Хэмфри, – счетчик показывает примерно сто сорок миль. Поделим это на нас шестерых, и получится совсем дешево…
– Совсем дешево, – хором откликаются Таши и Эйб.
– Ну да. Давайте я прямо сейчас и прикину, тогда можно будет сейчас же рассчитаться, а то вы, ребята, еще забудете…
– Ты прикинь и запиши все на меня, – говорит Сэнди. направляясь к лифту; видно, что сегодняшняя ночь укатала даже его. – Мы компенсируем тебе все, полностью. – Артур удаляется молча, даже не попрощавшись, а Таши и Эйб выворачивают свои карманы, протягивают Хэмфри горстки мелочи.
– Слышь, Хэмф, этого же хватит за износ тормозных колодок, верно, да?
– И не забудь про масло, Цюрихский Гном, ведь эта твоя здоровенная калоша, она же жрет масло прямо литрами.
– Точно, литрами.
– Конечно, ребята, конечно. – Хэмфри с самым серьезным видом берет мелочь и опускает ее в карман. – Я учел это при подсчете. – И он уезжает, так и не заподозрив в словах Таша с Эйбом насмешки. Джим хохочет – да, такого разве проймешь, ведь тут издевались над главной чертой характера Хэмфри, а тому – хоть бы что!
Мысль прочно засела в мозгу; а вдруг, думает Джим по пути домой, то же самое и с каждым из нас? Вдруг никто не понимает главной черты своего характера, не видит ее – ведь крупный предмет вблизи не рассмотришь. Да, так оно, наверное, и есть. А если так – какую черту своего характера не видит он сам, Джим? Над какой чертой его характера хихикают потихоньку Таши с Эйбом – и даже не потихоньку, а прямо ему в лицо – ведь он даже не подозревает, что эта черта есть, что смеются именно над ней.
И мгновенное озарение: у него нет чувства юмора!
Хм-м. Верно, что ли? Ну, как сказать, во всяком случае остроумия у него не больше, чем у холодильника. Автомозг и то сумел бы быстрее парировать чужие шуточки, приделай только к нему какую-нибудь говорилку. Да, точно. Джим никогда об этом не задумывался, но ведь сколько раз бывало, что вспоминает он какой-нибудь общий треп, и как Эйб, и Сэнди, и Таши выдают такое, что животики надорвешь, и тут вдруг в голову приходит великолепная и точно к месту хохма – только приходит с опозданием. С небольшим таким опозданием, в неделю или около того.
И конечно же, ребята прекрасно это знают. Перед Джимом встает обычная картина: все треплются и хохочут до колик, и тут вдруг у Сэнди появляется в глазах странный такой блеск, и он поворачивается к Джиму и спрашивает: "А вот что скажешь об этом ты, Джимбо?" И Джим, только что стонавший от хохота, кое-как затихает и начинает думать, думать так напряженно, что чуть предохранители в думалке не перегорают, а все – чтобы придумать хоть одну из тех хохм, которые сыплются из его друзей, как горох, и скажет в конечном итоге что-нибудь вроде "Ну-у… ясное дело!" И все трое его друзей прямо валятся на пол от хохота. А Джим только дурацки улыбается, смутно понимая, что в такой вот компании хохмачей тупой тугодум ценнее любого острослова.
А вот было бы здорово, все треплются, а тут вдруг и ты кидаешь пару слов – мгновенно, с пинг-понговой реакцией, и все хватаются за животы и хохочут так, что слезы из глаз… Только нет, никогда у Джима такого не получалось и никогда не получится. Вот самому смеяться до упаду – это он всегда пожалуйста, известный смехач, идеальная мини-аудитория для чужих шуток. Разойдясь, ребята могут уложить его на пол не в переносном, а в самом буквальном смысле. В таких случаях Джим прямо задыхается от смеха, кашляет, стонет, лупит кулаками по полу, у него сводит мышцы живота – а Сэнди, Эйб и Таш стоят над ним, хихикают и отпускают одну шуточку за другой, стараются пуще прежнего. А потом Сэнди спрашивает: "Ну как, добьем его, или пусть поживет немножко? Он ведь и вправду концы отдает".
Джим печально вздохнул. Долгая получилась ночь. Иногда тусовка превращается чуть ли не в тяжелую работу, а сегодня ко всему добавилась непонятная эта история с подслушанным разговором.
Скоро и солнце встанет. В тусклом свете начинающегося утра маленькая квартирка Джима выглядит грязно, неопрятно, да и вообще как-то по-дурацки. Еще один вздох. Пойду-ка я, пожалуй, спать.
Глава 28
Однако поспать Джиму не удалось, вскоре его разбудил звук открывающейся двери.
– Ты что, спишь еще? – несколько ехидно интересуется Вирджиния.
– Ага.
Как же это получается, она же вернула ему ключ от квартиры, вернула на той еще неделе, и не просто вернула, а швырнула в него этим ключом.
– Господи, ну и помойку же ты тут развел. Бывают же такие лентяи.
Вирджиния садится на край кровати и перекатывает Джима лицом кверху.
– Привет, – сонно бормочет перекатываемый.
– Здравствуй, милый.
Вирджиния наклоняется, целует его в лоб, а затем включает видеосистему и ложится на мятую, кое-как застеленную простыню. Теперь Джим проснулся окончательно: выпучив глаза, он смотрит на экраны, на разворачивающиеся там события.
Ну все, дальше смотреть не интересно.
– Хочешь, я приготовлю завтрак? – спрашивает Вирджиния.
– Давай.
Джим ложится на спину и начинает размышлять, чего это она, собственно, пришла. Та достопамятная игра в софтбол знаменовала разрыв союза, однако они продолжают встречаться, и довольно часто. А зачем, спрашивается? Ну, разве что ради легкого, доступного секса, да еще чтобы малость полаяться, это ведь тоже бывает неплохим стимулятором… Так ничего и не придумав, он встает и шествует в ванную.
– Неужели нельзя хоть иногда прибирать кухню? У тебя тут просто ужас какой-то. – Вирджиния говорит громко, ведь надо перекричать плеск воды и шум пробегающих по трассе машин. – Так где же это ты был прошлой ночью? – добавляет она после небольшой паузы.
– В Сан-Диего.
– Знаю. Я только не знаю, почему ты не позвал меня.
– Ну… – неуверенно объясняет Джим, – я искал тебя у Сэнди, но чего-то не сумел…
– Не вешай мне лапшу, милый, я все время там была, захотел бы – нашел. – Вирджиния появляется в двери ванной, правая рука ее стиснута в кулак, кухонная рукавица опасно напоминает боксерскую перчатку. Успевший уже вытереться Джим торопливо натягивает шорты.
– К сожалению, – трагически заявляет Вирджиния, – тебе лучше без меня, чем со мной. Джим обречено вздыхает:
– Да брось ты, Вирджиния, не говори глупостей. Просто я не успел даже толком проснуться.
– Ублюдок ты ленивый, вот ты кто. Джим снова вздыхает. От нежности к жалобам, от жалоб – к скандалу, все в самых лучших традициях.
– Дай мне хоть вздохнуть спокойно.
– Да? После того как ты вчера улизнул от меня потихоньку?
– Я просто поехал с ребятами на другую тусовку. Мы с тобой на вчера ни о чем не договаривались.
– А кто в этом виноват?
– Уж во всяком случае не я.
– Не ты? Ты был просто в восторге от возможности смыться со своими драгоценными дружками-приятелями. Сэнди, Таши, Эйб, да ты охотнее будешь делать с ними что угодно, чем со мной что бы то ни было.
– Да кончай ты.
– Кончать? Что я должна кончать? Ведь совершенно ясно, что ты и эти парни…
– Мы друзья. Ты понимаешь такое слово – дружба?