`Ну, иди сюда, дай я с тобой познакомлюсь', - протянула к ней руки. Перебралась и вцепилась в отросток на лице - нос, да? Им дышат, я уже знаю. `Слушай, а ты ничего, очень даже мне нравишься. А на вкус как? А если тебя укусить'? - припала к носу, пытаясь сомкнуть на нем десна. И передумала, уткнулась в шею женщины, успокоено закрыла глаза: `надеюсь, ты не станешь меня качать? Нет, конечно, ты же понимаешь, что мне это не нравится. Ты своя, я тебя признаю. Вот, вот, лучше погладь. Да, да, по спинке'.
Мы играли в прятки. Я знала, где Маас, она знала, что я знаю, где она, но все равно лежала, лениво позевывая на солнышке, возле высокой штуки.
Я задрала голову: `ой, какая она большая! А что она означает'?
`Стол', - хихикнул домовой, почесывая свое пушистое, как у Маас брюшко. И сел свесив ножки с того самого стола.
`А далеко еще ползти'?
`Не-а, прямо, потом налево', - ответил охотно, поглядывая сверху вниз на кошку.
`Не подсказывай', - фыркнула та. Домовой раздул щеки: `ворчишь'?
Маас чихнула. Встала, дошла до меня, понюхала: `горячая ты сегодня'. И махнув хвостом, что мне никак не удавалось схватить, прошла мимо.
`Э-э, ты куда?! Я ж почти доползла! Так нечестно'! - возмутилась я. Маас даже не обернулась, ее манил запах вареной рыбы, и играть она больше не хотела. Я села и горько разревелась
`Вот зверье! Никакого уважения к мужеству ребенка'! - качнул головой домовой, спрыгивая со стола, плюхнулся рядом со мной, растопырив свои тонкие ножки: `не реви. Не реви, говорю'! И надулся, превратившись в пушистый шарик с глазами. Я смолкла и озадаченно принялась сосать палец. Домовой сдулся и толкнул погремушку. Я опять заплакала, но уже тихо, потому что не понимала причину слез.
`Ты заболела, зубы режутся', - со знанием дела заявил домовой.
`Заболела'? - я плюхнулась набок от такой новости и принялась разглядывать остроносую мордочку домового, в надежде на ней найти ответ: `что есть заболеть'?
Тот смешно повел носом: `каша готова, сейчас кормить тебя будут, а ты'…
`Буду плеваться'.
`Ага. Ты вредная'.
`Каша невкусная'.
`Ну, да, ну, да: ползунки тесные, игрушки неинтересные, Маас наглая, я ехидный. Поняла, что такое болеть'?
`Не-а', - ответила честно, потирая десна кулачком. Домовой подполз ко мне на четвереньках, заглянул в лицо, повел опять своим носиком-кнопочкой: `когда все не нравится'!
`А-а'! - попыталась схватить его за нос.
`Э, мы так не договаривались'!
`У тебя нос вкусный? Твердый'?
`У тебя зубы режутся, поэтому десна чешутся. Почеши их об зайца, а мой нос для того не пригоден', - подтолкнул резиновую игрушку.
`Зубы режутся и есть заболеть'?
`Не-а, но в твоем случае, да'.
Раздраженная его загадочными ответами и жутким дискомфортом во рту, я попыталась сунуть в рот весь кулак и хоть так успокоить зудящие десна. Кулак не проходил - интересно, почему? Я посмотрела на свою руку - она моя? Моя. И рот мой, я точно знаю. Тогда почему одно отталкивает другое? Они враги? Но ведь они мои и должны подчиняться мне, быть заодно.
`Ха, это же тело, у него есть предел, а у тебя нет', - сунул мне в руку зайца домовой. Я внимательно уставилась на игрушку - заяц? `Какой странный, и почему именно - заяц'?
`У каждого предмета и явления есть свое название'.
`Зачем'?
`Чтоб не путаться'.
По мне и так все было запутанно хуже некуда, но думать на одну тему долго я не могла - утомлялась, и потому, потеряв нить разговора, принялась грызть зайца, сама не понимая - зачем? Хотелось и все! Десна скрипели о яркую, упругую поверхность игрушки, и та попискивала. Нет, невкусно, но приятно - зуд убегает.
Домовой вздохнул и, привалившись спиной к столу, сложил свои тонкие пальчики на животе, с умилением поглядывая на меня: а вон наша-а ма-ама идет, ка-ашку несет.
Но мне было не до ремарок домового - из моих рук выскальзывал обслюнявленный заяц. Я пыталась его удержать, но не смогла и закричала возмущенная его поведением.
- Иду, иду, Кристина, девочка моя голодная, - пропела мама и, взяв меня с пола на руки, сунула в рот соску с бутылочкой. В который раз услышав `Кристина', я озадачилась и, не сопротивляясь, начала сосать кашку. Соска по вкусу напоминала зайца и успокаивала зуд в деснах, а жидкость, попадающая в рот, воспринималась всего лишь как дополнение. Я ела, не понимая что, не задумываясь о вкусе, и все думала: кто такая Кристина?
`Ты, глупая', - зевнула появившаяся Маас.
`Я'?!! - до меня дошло: это меня называют Кристина. От удивления и возмущения я выпустила соску изо рта и тут же раскричалась.
- Кыш, Машка! - прикрикнула на Маас мама, сгоняя с дивана. - Напугала ребенка.
`Ее зовут Маас!! А меня как угодно, только не Кристина'!! - зашлась я в крике. Но вместо успокоения получила соску, и вновь выплюнула ее: `Ты что не понимаешь?! Я не Кристина!! Что за ужасное имя?! Почему именно оно?!! Отстань от меня со своей соской!! И каша отвратительная! И ты гадкая'!
- Ну, ну, девочка моя… Да ты горяченькая! Мама, у Кристинки кажется температура. Где у нас градусник?!
А-а-а!! Какой градусник?! Какая температура?! Что ты суешь мне подмышку?! Он холодный!! А-а-ааа!
- Тихо, Кристиночка, тихо, успокойся маленькая моя…
Успокойся?! Ты хочешь, чтоб я успокоилась в твоих крепких объятьях с холодным бревном в теле?! И не называй меня этим жутким именем!!
- Мама, вызывай скорую!! Кристя синеет!! Мама!! У нее температура сорок!!
А-а, испугалась?!
Я устало смолкла и посмотрела на домового. Тот весь концерт просидел не шевелясь, на прежнем месте, и хитро поглядывал на меня.
`Надеюсь, я отвоевала право называться как-то иначе', - вздохнула тяжело, вопрошая его.
`Не-а', - заверил он. Я сунула кулак в рот и судорожно всхлипнула. Домовой поднялся: `Пойду, а то сейчас набегут, натопчут, запахов всяких нанесут. Не люблю суету'.
`А я? А я как же'?!
`А что ты? Сейчас горечью напоят, тело спасая. У них же одно средство на все болезни лекарство', - проворчал, удаляясь. Прошел сквозь стену.
`Предатель'!! - завопила я и сообразила, что боюсь. Так вот какой он - страх?…
Ужас! Кто придет, что-то принесет, в меня вольет!
`Не хочу!! Мама, ты же мама! Спаси меня'!! - вцепилась в цветастую тряпку на маме
- Тихо, тихо, Кристиночка…
`О, ты опять за свое?! Да не качай ты меня, итак плохо!… Не понимаешь?! И не надо'.
Тьфу…
- Дай-ка ее мне, - протянула руки бабушка.
`Вот и славно, хоть один мудрый человек появился. Спаси меня бабушка'.
- Мам, губы вытри ей, она срыгнула.
- Температура, что ты хотела? - принялась поглаживать меня по спине. `Хорошо, хорошо, продолжай'…- Зубки режутся, всего-то, а ты "скорую"…
- Мам, у нее температура сорок!
- Ну и что? Парацетамола четвертинку дай да морс из смородины сделай и пои чаще.
`Я тебя обожаю, ба'! - вздохнула я с благодарностью, приникла успокоено к ее плечу: `морс - это здорово, морс - это замечательно. С меня причитается, ба'.
- Ба!
- Ба, точно! - засмеялась старушка. - Ба, с тобой, малышка, ба тебе поможет.
Ой, как хорошо, что тебя хоть кто-то понимает. Да за это, да заради тебя, я совершу подвиг:
- Ба-ап-п…
Урок третий
`Проверим еще раз', - заявил домовой, сгоняя пылинки в один угол. Те послушно выстроились: `Это заяц, это погремушка-колокольчик, эта погремушка-мячик, так-с, а ты'?
`Пинетка'! - пискнула та.
`Бамбука пинетки'! - напомнила я ей.
`Бамбушка', - поправила Маас.
`Вот, слушай хозяйку'! - попенял домовой пылинке и отправил в строй остальных: `Те-к-с, ты гномик резиновый, ты пупс, ты соска, ты медвежонок плюшевый. Все? Негусто у тебя в хозяйстве вещей'.
`А зачем больше'? - искренне удивилась я. Мне в принципе и эти относительно нужны были. Хотя нет, медвежонок очень - он мягкий и добрый. Я обняла его, заявляя свои права на любимую игрушку, потом под ногу его положила - мой!
`Как это? Привычка у вас такая: сгребать все и побольше, побольше'.
`Зачем'?
`Ну, чего заладила - зачем? Я откуда знаю? Для уюта, поди ж ты, комфорта душевного', - почесал за ухом в раздумьях да сомненьях, и выдал: `В хозяйстве все пригодится'!
`А зачем'?
`О-о'! - развалилась на ковре Маас: `кому ты объясняешь? Вот подожди, подрастет, сама поймет'.
`Ну, да, ну, да', - закручинился домовой отчего-то.
`А ну рассказывайте без утайки'! - потребовала я, брякнув погремушкой об пол. Маас фыркнула и зевнула: стра-ашно.
`Чего над дитем смеешься'? - оскалился домовой: `Правильно деточка интересуется. Скоро ведь забудет нас'…
`А что у вас? А как у вас? А у нас плохо, плохо! Лето кончилось'! - некстати зачирикала птица под окном.
`Так еще и лето бывает?! А почему оно кончается? И какое оно? Почему я не видела, а оно уже кончилось'? - открыла я рот, глядя на синицу.
`Так холода, холода. Снег будет, снег. Голодно. Крошки есть? Дай, дай'!
`А ну кыш'! - сдул ее домовой.
`Злой, злой', - чирикнула та, улетая.
`Зачем ты ее прогнал'?
`Синицы к добру в окна не заглядывают, видела черно у нее под крыльями - знать с бедой летает, кому отдать ищет', - пояснил домовой.