Чердачок, гордо именуемый хозяином на западный манер мансардой, располагался аккурат над кухней, точнее тем убожеством, что предполагалось помывочными чанами, а ныне же без должного надзора и крепкой хозяйской руки превратилось в первоклассный отстойник. Посему не следовало особо удивляться ядрёному аромату, пропитавшему каждую доску и гвоздик нелепого скошенного помещеньица. Его-то и за склад признать было совестно. Только жадный мужичонка, с тяжёлыми обвисшими щеками, потными руками и на удивление круглым брюшком, какими-то неведомыми путями приходившийся роднёй местному градоправителю (это как пить дать в мелких городках Словонищ другие долго доходные места и не держали), оказался излишне жаден до жилой площади и, изрезав второй этаж, как не снилось и диким оркам, оставил лишь совсем негодящий для сдачи скошенный гробик. В него с явного попустительства прислуги стекались все потоки негодящего хлама, миграционные маршруты почтенных грызунов и пути паломников-тараканов, ищущих последнее пристанище. Иссохшие трупы верных призванию членистоногих полноценными могильниками устилали углы и полки, в местах скопления паутины образуя настоящие гроздья. Небольшой комод, приваленный к торцу под ноклоном в градусов тридцать-сорок, почти полностью перекрывал маленькое незастеклённое окошко и печально щерился отбитыми полками, как старый каторжанин. Возле него вырастала гора треснувших черепков, старых ламп, скалок, ломаных стульев, лишь слегка огибая центральную проплешину, двумя волнами заходя на стены. Единственным плюсом был массивный каминный короб, обмазанный рыжевато-бурой глиной. От него ещё веяло жаром и каким-то небрежным, пыльным, но очень наивным уютом. Уставшие за день мытарств девушки попеременно прикладывали к нему ноющие пятки. Только плюс этот был настолько незначительным на фоне общих экстремальных условий, что даже Чаронит предпочитала на него не упирать.
Посверлив друг дружку для острастки серьёзными взглядами и не найдя пристойного повода для примирения или новой ссоры, подмастерья принялись за нехитрый ужин.
- Триликий, - тяжко выдохнула Танка, заметно покачнувшись на выуженной их хлама трёхногой табуретке, - это почти также мерзко, как рыбные котлеты в Замке. Не удивлюсь, если кости попадаться начнут.
- Здесь ключевое слово почти! - назидательным тоном поправила подругу Эл, без особенных потуг отправляя в рот вторую ложку желтоватого студенистого варева. - Вкуса особого, конечно, нет, но и консистенция не соплевидная. Здесь главное приноровиться и думать о вечном.
Травница смело заглотила очередную ложку, стараясь особенно не гримасничать, перекатывая во рту жёсткие сырые комочки и редкие пригарки. То ли ввиду призвания, то ли сама по себе, но к овощам и прочей растительности она питала большую гастрономическую привязанность и с чистым сердцем прощала им возможные огрехи готовки, считая, что изжить полезность даров природы сложнее, чем просто испортить. Духовник, не разделявшая её убеждений и пристрастий, лишь невольно кривилась в попытке договориться с собственным желудком, отчаянно требовавшим мяса. Девушка дважды вяло прокрутила ложкой слишком жидкую для каши, но катастрофически недотягивающую до супа субстанцию, проследила траекторию всплытия комочков и слегка брезгливо принюхалась. На её усмотрение от смеси пахло сыростью, землёй и кабачками, овощем, безусловно, универсальным, но безвкусным и оттого презираемым. Травница умудрялась обонять в поданной на ужин субстанции тыкву, мёд и эстрагон, но скромным труженикам подземелий такие ароматические изыски оставались недоступны.
- Хватит! Я не настолько отчаялась, чтобы покончить с жизнью так не эстетично! - не выдержала Яританна, вскакивая с места, от чего доходящий стул тут же развалился.
- Шмотри на мир хилосохки! - Эл заставила себя проглотить особо неприятный уголёк, вроде бы не совсем растительного происхождения. - Тьфу, дрянь какая…. Всё, что не убивает нас, делает сильнее. Тебя же, скажу по чести, ещё ни одной пищей не убивало. Наглую оккупацию нужника я пару раз фиксировала, а остальное как-то проходило без эксцессов. Так что не выкаблучивайся и ешь, что есть.
Алеандр хотела добавить ещё что-нибудь мотивирующее, лишь бы не всплыло отсутствие в её сумках оговорённого заранее провианта, но говорить было уже некому. Духовник перед любым действием имела склонность долго колебаться, но, окончательно решив или поддавшись Великому Бздику, была непреклонна и до отвратительного последовательна. Из небольшого коридорчика раздалось характерное дребезжание старой жестяной этажерки, брязганье не угодившей Чаронит миски, и Танка, гордо захлопнув за собой дверь, уже обтирала руки о порванную хозяйскую юбку, торчащую из кучи хлама. Вид у девушки при этом был донельзя торжественный и героический.
- Малайца! - поспешила спустить подругу с небес на землю Эл. - Так держать! Сейчас тому борову станет обидно-обидно и он немедленно выдаст нам нормальную комнату и чистосердечно повинится за все сальные намёки, что отпускал при регистрации.
- Вот только не начинай, Эл! - раздражённо зашипела девушка, опускаясь на пол и осторожно прижимаясь к более обтёртому боку печного короба. - И без тебя тошно.
- То-то тебе нормально было, когда нас этот гадёныш глазами раздевал! Вот уж никогда не думала, что в качестве куска мяса представляю такое захватывающее зрелище! - не унималась травница, не сильно щадя своё и Танкино самолюбие. - У меня до сих пор пятки холодеют, как вспомню! И как по-твоему, оно того стоило?
Словно в насмешку за стеной кто-то с писком шлёпнулся с опорной балки и, продолжая попискивать, закопался в кучу хлама. Алеандр выразительно скосила глаза и с вопросительным видом подняла бровь. Духовник ответила на пантомиму лишь глухим вздохом, полным усталости и едва сдерживаемого раздражения.
- От! - победоносно осклабилась Эл. - А ты ещё и лыбилась, как контуженная на всю голову жертва клубной пропаганды. Что тебе стоило сделать лицо попроще? С твоим типажом нужно вообще пустынных наёмников пародировать, чтобы за адекватную личность сходить, а ещё лучше маскироваться как-нибудь. Да этот аморальный по всей окружности скряга до сих пор думает, что ты с ним заигрывала!
- Я, кажется, просила не начинать…
- А я не начинаю! Я продолжаю! И, косу даю на отсечение, что этот масляноглазый самец бабуина тоже был бы не против продолжить! Не знаю, как тебя, но меня такая перспектива нисколько не радует. А что касается тебя, о великая укротительница общественных ступ и знаток всех маршрутов, то я…
- Можешь проваливать! - холодно и от того ещё более угрожающе проговорила Танка, даже не поворачивая головы. - Денег у тебя всё равно с собой нет, так что вместо ограбления тебя на ночных улицах города может ждать захватывающее приключение со многими неизвестными, начиная от пьяного сброда и катаржников, заканчивая стайкой каких-нибудь культистов-чернокнижников, вроде наших старых знакомых. В лучшем случае, я всегда смогу поднять твой дух, чтобы ты лично объясняла своему семейству, что тебе не нравилось как на тебя глядел один староватый хозяин дешёвого трактира. Как думаешь, мне удастся стребовать с них оплату за твою поездку на ступе и проживание здесь, если уж ты сама не сподобилась взять с собой хоть какой-то необходимый запас?
Травница от такого заявления едва не втянула в себя ложку с остатками каши и громко закашлялась. Лицо её раскраснелось, из глаз брызнули слёзы. С толикой снисхождения Чаронит постучала компаньонку по спине. С трудом протолкнув в себя пищу, Алеандр хрипло вдохнула воздух и через силу практически восхитилась:
- Ну, ты и стерва…
- А что ты хотела? Чтобы я посыпала голову пеплом и прямо здесь разрыдалась, что спать нам приходится едва ли не в свинарнике?
- Я хочу другую комнату, - по-детски проворчала девушка и отставила свою тарелку подальше к двери.
- О! Так, может, ты прямо сейчас поднимешься и пойдёшь её искать в этом треклятом городе. Уверена, любой держатель приличного постоялого двора, да и просто хороший малый с удобной квартиркой с радостью примет нищих подмастерьев, разогнав предварительно очередь из двух-трёх купцов и трёх-четырёх обеспеченных караванщиков! Так и вижу, что их впечатлят твои большие грустные глаза и честнейшие заверения в искреннем благородстве и богатом внутреннем мире. О нет! Постойте-ка! Мы, кажется, это уже пробовали! Не так ли, госпожа травница?
- Язва, - буркнула себе под нос Эл, укладываясь на тюфяк, и злобно добавила: - трофическая.
- Ага, с последующим распространением, - без особой обиды согласилась духовник и постаралась поудобнее примоститься как можно дальше от полных обитателями гор хлама.
Бледненький дрожащий светляк, из последних сил поддерживаемый Валент в допустимых размерах, начал, подмигивая, затухать, погружая мансардный гроб в пугающую, полную шорохов и теней дрёму. Вместе с бледным светом уличных светляков, зажжённых, видать, исключительно ради богатых гостей, в щель окна просачивались привычные звуки ночного города, далёкий лай собак и брань не желающих угомониться постояльцев.
- Как думаешь, в этом тюфяке много вшей? - не выдержав гнетущей тишины, что неожиданно стала почти пугающей, Танка осторожно тронула за плечо казавшуюся спящей травницу.
- Вытравлю, - сонно отмахнулась Эл.
- Как бы после кормёжки в таких условиях глисты не завелись, - продолжала рассуждать девушка, сама не зная, отчего появилось нехорошее предчувствие.
- Выведу, - голос травницы был почти неразличим.
- В такой грязи инфекцию подцепить можно…
- Вылечу…
- Да и кроме хозяина здесь куча пьяных постояльцев…
- А вот дверь подпереть не помешает!