Черт его побери, - раздраженно подумал Воронин. - Ухает, как филин. Хоть бы одно слово сказал по-человечески. По-русски даже турки разговаривать умеют.
- Показывайте, - сказал Копаев, и сторож повел их по голой лестнице, где пахло цементной пылью, наверх на недостроенный четвертый этаж.
Здесь все было залито холодным бело-голубым ртутным светом двух прожекторов, укрепленных на стреле башенного крана. Нештукатуреные еще кирпичные стены, оконные проемы без рам, бетонный пол… - а на полу, в черной луже застывшей крови, два человеческих тела. Два мертвых человеческих тела.
У Воронина, как это часто бывало в последнее время, возникло странное ощущение, как будто он - всего лишь персонаж в некой пьесе и играет малопонятную роль, а кто-то невидимый наблюдает со стороны, из-за левого плеча…
Итак, два мертвых тела. Один, совсем молодой парень, лет двадцать-двадцать пять, лежит навзничь, и грудь его разрублена наискосок от левого плеча к правому боку. Другой, грузный мужчина, лежит ничком, в двух шагах поодаль, лица не видно, раны не видно, но крови вокруг много.
- Так-так, - скрипуче произносит Копаев, - похоже, у нас тут еще два человека, зарубленных насмерть.
Он поворачивается к Воронину.
- До скольки уже дошел общий счет подобных жертв?
- Я не веду такую статистику, - так же сухо, как и раньше, отвечает Воронин.
Копаев обжигает его пронзительным рентгеновским взглядом и говорит:
- Делай, что полагается, эксперт.
Воронин раскрывает свой чемоданчик, достает фотоаппарат.
Подает голос опер Дементьев.
- Может, понятых организовать? - спрашивает он у следователя прокуратуры.
- Какие, к черту, понятые? - морщится Копаев. - Да тут работы на час-полтора, не меньше. Кто станет посреди ночи полтора часа торчать между ментами и жмуриками?
Вот вам наглядная разница между понятиями де-юре и де-факто, - думает Воронин, подготавливая к съемке фотоаппарат. - Де-юре: понятые должны присутствовать на месте происшествия с самого начала оперативно-следственных работ. Де-факто: так не бывает почти никогда. Копаев здесь, в общем, прав: нормальные люди сейчас спят, а не спят преступники, ну и мы не дремлем. Да к тому же наши граждане очень несознательны, не желают они свой гражданский долг исполнять, не хотят зачастую в понятые идти, и всегда надо их очень долго уговаривать и убеждать. Да и вообще, лишний народ на месте преступления - это только лишняя помеха работе. Так что мы уж и без понятых как-нибудь…
- Возьмете потом пару человек из тех, что в клетке сидят, они вам протокол и подпишут, - говорит Воронин Дементьеву.
Дементьев кивает, он и сам прекрасно знает, как все это делается, просто ему тоже не нравится Копаев, и подоставать следователя - не грех.
Воронин усмехается.
Копаев замечает его усмешку и недовольно скрипит:
- Ты, давай, не улыбайся, а следы ищи, улики.
- Какие тут следы - пол бетонный, стены кирпичные. Голяк, - ворчит Воронин, смотрит себе под ноги и спохватывается: - Погоди-ка…
- Что там? - Копаев тоже опускает глаза.
Видимо, кровь одной из жертв забрызгала обувь убийцы: на полу, припорошенном тонким слоем цементной пыли, Воронин разглядел несколько слабеющих кровавых отпечатков фрагмента рельефной кроссовочной подошвы; следы вели от трупов к лестнице.
- Были следы, только мы сами их затоптали, - говорит Воронин, оглядываясь.
- Херня это, а не следы, - авторитетно заявляет Дементьев, переминаясь с ноги на ногу возле выхода на лестницу. - По ним все равно ни хрена не поймешь.
- Пока я не закончу, стойте на одном месте и ногами не сучите, - строго предупреждает всех Воронин и приступает к фотосъемке. Он фиксирует на пленку каждый из кровавых отпечатков на полу, укладывая рядом масштабную линейку. Затем фотографирует оба трупа вместе и каждый по отдельности. Потом, крупным планом, он снимет страшную рану на груди молодого парня.
Позади Копаев работает со свидетелем. Свидетель ему попался тот еще.
- Расскажите, как вы обнаружили трупы?
- Ну, я, это, обходил территорию и, значит, нашел их тут.
- Херня! - грубо вмешивается Дементьев. - Все сторожа всегда в бытовках дрыхнут, а не шастают по разным там территориям.
Воронин снова усмехается: роль плохого милиционера Дементьев, как всегда, исполняет с блеском. Копаев морщится и как бы укоризненно смотрит на опера. Сторож упрямо стоит на своем: мол, обходил стройку да и нашел вдруг два трупа. Что-то он темнит…
- И вы не слышали никакого шума? - допытывается Копаев. - Никаких криков? Не видели ничего подозрительного? Просто вдруг, ни с того ни с сего, решили прогуляться по вверенному вам в охрану объекту и обнаружили два трупа?
- Ничего я не видел и ничего не слышал, - угрюмо отвечает сторож. - А по объекту я всегда хожу - мало ли что…
- Да, действительно, - кивает Копаев. - Вдруг убьют кого.
- Убьют - не убьют, не знаю, - насупливается сторож, - а вот спереть чего могут запросто. Мальчишки тоже часто сюда залезают, нравится им, значит, на стройке играть.
- Хороши мальчишечки, - бурчит опер Дементьев.
- Ладно, - устало говорит Копаев сторожу, - постойте в сторонке, подумайте, может, и припомните еще что-нибудь. А мы своими делами займемся.
Воронин уже сфотографировал все, что нужно, за исключением раны второго убитого - для этого пришлось бы перевернуть тело, это он оставил напоследок.
Копаев приступает к составлению протокола осмотра места происшествия. Занятие это утомительное и скучное до отвращения - в самый раз для таких зануд как следователь: нужно словами как можно подробнее описать все то, что Воронин с легкостью фиксировал на фотопленку.
- Труп мужчины… одет в… - Копаев вслух произносит записываемые в протокол слова, - лежит на спине…
Опер Дементьев с рулеткой ходит от стены к телам, к другой стене, измеряет расстояния и сообщает результаты измерений Копаеву. Копаев заносит их в протокол.
- …в трех метрах двадцати трех сантиметрах от входа и четырех метрах семидесяти пяти сантиметрах от оконного проема…
Склонившись над телом, Копаев долго и очень внимательно рассматривает разрубленную грудь парня. Воронину даже приходит на память выражение, кажется библейское: вкладывать персты в раны. Копаев обходится без вкладывания перстов, а записывает в протокол, продолжая диктовать самому себе:
- Рубленая рана в области груди, проходит от левого плеча наискосок до середины нижнего правого ребра…
Затем замеры с определением координат относительно стен повторяются с другим телом.
- Труп мужчины… одет в… лежит лицом вниз… - Копаев вопросительно смотрит на Дементьева.
- Четыре восемьдесят и четыре тридцать пять, - сообщает опер, сматывая рулетку.
Копаев записывает цифры в протокол.
- Теперь его нужно перевернуть, - говорит Воронин.
- Переворачивайте, - приказывает Копаев Дементьеву.
Опер с явной неохотой подходит к убитому, наклоняется над ним, взявшись за одежду, переворачивает тело на спину и тут же резко отскакивает в сторону.
- М-мать! Да это же…
Лицо убитого залито кровью из рассеченного горла, но Воронин сразу же узнает в нем Александра Андреевича Белова, следователя уголовного розыска, брата Алексея Андреевича Белова. Вот оно как… - мысль вязкая и темная, словно застывшая кровь.
- Та-ак, - многозначительно тянет Копаев и упирается в Воронина долгим тяжелым взглядом.
Воронин, чувствуя себя очень неуютно, поднимает к лицу фотоаппарат, закрываясь им от колючих копаевских глаз, и торопливо делает несколько снимков.
3
Всю ночь он сражался с нечистью, во сне рубил деревянным мечом безликих темных тварей - устал страшно, и когда, наконец, тягучий липкий бред кончился, было уже позднее утро. Егор с облегчением выполз из постели, сбросил оковы мокрых от пота простыней и поковылял в ванную. После ритуала умывания и чистки зубов Егор почувствовал себя лучше, а после завтрака, состоявшего из большой кружки горячего чая и бутерброда с докторской колбасой - совсем хорошо.
Егор оделся, обулся, взял с собой паспорта - свой и ленькин - сунул в карман джинсов желтую квитанцию Кодак-экспресс, ключи, вышел из квартиры, захлопнул дверь и легко побежал вниз по лестнице.
Первым делом Егор зашел в фотолабораторию забрать готовые фотографии. Предъявил квитанцию, получил фирменный желтый конверт с негативами и тощей пачечкой отпечатков 10 x 15. Ему очень хотелось посмотреть на снимки, особенно на тот, где была Лена, но он заставил себя не делать этого - пока.
Вторым делом Егор, как и обещал накануне, отправился в общежитие отдавать фотографии Леньке и Лене.
Ленька на этот раз был в комнате один, он с меланхолическим видом валялся на кровати, задрав обутые ноги на спинку и созерцая испещренный останками битых комаров потолок.
- Привет, - сказал Егор. - Я фотографии принес.
- Ага, - безразлично отозвался Ленька, не меняя позы.
- Как сессия? - поинтересовался Егор.
- Нормально, - ответил Ленька, продолжая глядеть в потолок.
- Ты обкурился, что ли? - обеспокоенно спросил Егор и принюхался - ничем подозрительным вроде не пахло, но окно в комнате было открыто.
- Нет, - ответил Ленька, скосив глаза на гостя.
- А в чем дело?
- Ни в чем.
Егор не стал пытать Леньку дальше, чтобы докопаться до причин его угнетенного состояния, - захочет, сам скажет. Покопавшись в кодаковском конверте, он выудил оттуда фотографию, сунул Леньке под нос.
- Держи, любуйся.
Ленька взглянул на свою раззявленную до неприличия пасть и немедленно зевнул.
- Вот-вот, - сказал Егор. - Самая суть Лентяя.