Петру Васильевичу на следующее утро, я так и не дозвонился - абонент был недоступен. Ну, раз так, то не очень и хотелось; звонком себя обозначил - и ладно, захочет - перезвонит. Тем более что я только к вечеру из Вильнюса вернулся - застряли в оружейном фонде, где переписывали на меня пистолет. Шарунас после возвращения ускакал на какую-то встречу (сомневаюсь, что деловую), а я, посмотрев на часы, решил поужинать. Вот там Петра Васильевича и заприметил - сидящим за уличным столиком в ресторане "Городской Сад". Место там красивое, сквер Музыкального театра, напротив - памятник тому самому князю Витаутасу, который вплавь от татар спасался. Полковник был не один, в компании молодой, светловолосой женщины лет тридцати, обалденной наружности. Длинные волосы цвета спелой пшеницы, фигурка, ножки - в общем, я чуть слюни не распустил, забыв, зачем сюда пришел. Эх, жаль, из-за темных солнечных очков глаз не видно, может, там "увидел, заглянул и утонул". Как любит говорить Шарунас про такой тип девушек - сладость греховности, граничит с непорочностью. Мелькнула дикая мысль подойти поздороваться, но, посмотрев еще раз, от идеи отказался - носик у женщины покрасневший, неужели плакала? Или плачет, судя по тому, что платочек в руках нервно комкает. Разговор, надо полагать, не из приятных. Хм, а ведь у него два сына, дочек нет, неужели любовница? Вот козел старый, поматросил, значит, и бросил? А заливал-то - мол, и женат счастливо, и вообще вся жизнь в шоколаде. Старый пень, песок сыпется, а все туда же. Чтобы никого не смущать, решил сделать вид, что ничего не вижу и не слышу. К счастью, принесли мой заказ, и пока я утолял голод, они ушли. Ну и прекрасно, а то подумает грешным делом, что за ним слежу. Только этого мне не хватало для полного счастья. А девушка хороша, чертовски хороша, таким не просто вслед оборачиваются - за ними еще и вереница поклонников строем топает.
С благостным настроением вернулся в контору, где сидел вернувшийся шеф и какой-то хмырь в темных очках. Нет, ну что за пижонство - вроде вечер и солнце в лицо не светит, чтобы вот так от мира отгораживаться. Посетитель меня увидел и дернулся - то ли нервно, то ли чтобы поздороваться, но одумался и через некоторое время ушел.
- Слушай, а это кто такой? - спросил я у шефа, когда мы остались одни.
- Вот, - он протянул мне визитку, - представитель этой фирмы. Неприятный тип.
- Он что, так и сидел в черных очках?
- Да, представь себе. Говорю тебе, хамло.
- Что ни день, то праздник, - я почесал подбородок, - и чего этот перец от нас хотел?
- Какую-то ерунду продавал, но покупать вряд ли будем. Вообще оборзел, наш магазин Айдаровским назвал и поначалу с тобой пытался связаться, пришлось объяснить, что Александр хоть и совладелец, но отнюдь не единственный хозяин, - шеф надул губы и обиженно замолчал.
В общем, ничего удивительного, что меня искали. Вся розничная торговля на мне, шеф только оптом занимается. Но понимаю, ему конечно обидно (хотя смех разбирает).
- Будет вам, шеф! Ну ошибся человек, с кем не бывает.
- Неприятный тип, - подвел итог Шарунас, - ну его к черту, вместе с его фирмой.
- Кстати, у нас в продаже патронов сорок пятого калибра нет, а я Глок дома оставил.
- Нет, - согласился шеф, - и что? Ах, да, ты сегодня с подарочным набором. Ну Виктор сделал же тебе патроны, заряди серебряными.
- Что за пижонские замашки, шеф? Вы вроде приличный человек и образцовый семьянин, хм… изредка.
- Не борзейте, Александр, что за пошлые намеки? Патроны… На один вечер, чтобы пистолет до дома донести, сгодятся и серебряные. Или подожди немного, подвезу, чтобы хулиганы пистолет не отобрали, - ухмыльнулся он.
- Премного благодарен за доброту вашу, но лучше прогуляюсь - для моего здоровья, подорванного ночными переговорами с клиентами, это полезнее, - ехидно заметил я и, зарядив восемь патронов в магазин нового Кимбера, отправился домой.
Ажуолинас, а в переводе Дубовая роща - это огромный лесопарк почти в центре города. Начинается от Зеленой горы и тянется до зоопарка. Вот по его главной аллее я и шел, решив прогуляться после работы. От офиса до моего дома - часа полтора; хорошая прогулка перед сном. Днем здесь многолюдно: чинно прогуливаются пенсионеры в белых панамках, молодые мамы покачивают коляски с толстощекими карапузами, а студиозы на лавочках осоловело разглядывают в книгах загадочную фигуру из трех пальцев - скоро сессия. По вечерам аллеи пустеют, разве что пробежит припозднившийся сторонник здорового образа жизни, под лозунгом "бегом к инфаркту". Шел и вспоминал сегодняшнюю заплаканную девушку. Интересно, что их может связывать, неужели банальные деньги? Нашел себе старичок на старости лет молодую содержанку? Черт знает, не похожа она на такую, но с другой стороны, что значит "похожа -не похожа", можно подумать, у тех, которые похожи, на лбу большими буквами написано. Последнее время эта "профессия" становится популярной, интернет полон предложениями, значит, спрос есть. В эдаких раздумьях о судьбах мира прошел ровно половину дороги, аккурат до скульптуры, изображающую символ города - Зубра. Вдруг, словно порыв ветра по парку прошел, потемнело, стало холодно и промозгло, даже шум деревьев утих, словно замерз. И эдак зябко стало, словно могильным холодом пахнуло.
Я недоуменно обернулся и остолбенел - меня догоняла тень, еще не оформившаяся в силуэт, который можно опознать. Неслась огромными прыжками; такое впечатление, что на четырех лапах двигается. Собака?! Какая собака, если размером с теленка! Словно бестелесный полупрозрачный сгусток черного тумана несется навстречу! Когда между нами осталось всего несколько метров, тень черными каплями брызнула в стороны, оставив передо мной невысокого мужчину с черными волосами. Даже не заметил, как он схватил меня за горло - только свистнуло что-то, и тело моментально застыло, будто в ледяную купель опустили. В голове мелькнула только одна фраза - смертный холод. Именно такой, склизкий и пронзительный; не объяснишь, не расскажешь, это надо прочувствовать. Какие-то слова бились внутри, свивались в неясные черные образы, словно их нашептывали на ухо, оскалившись в злобной ухмылке и наслаждаясь властью над моей жизнью. Меня швырнуло к памятнику, ободрав плечи чем-то острым, но именно эта боль и спасла - ненадолго вернула чувствительность пальцам, которые уже схватились за пистолет, но выстрелить я не смог - взгляд был прикован к этим темным провалам глазниц. Это страшно, чертовски страшно, когда вместо глаз, пусть безразличных, пусть горящих ненавистью и злобой, вы видите пустоту, сгусток тьмы, которая тянет к себе, затягивая внутрь, в пропасть, в Небытие…
Грохнул выстрел, один, второй, третий. Уже не думал, куда и во что стреляю, просто всаживал пулю за пулей в эту бестию, держащую меня за горло. Даже выстрелы звучали иначе, словно в замедленной съемке, звук глухой, растянутый. Нападавший даже не дернулся, только протяжно завыл, постепенно переходя на оглушительный визг, и осыпался прахом, пачкая лицо, одежду и руки… Нет, этого не может быть! Невозможно, чтобы какой-то придурок, решивший меня ограбить, от четырех или пяти пуль превратился в пыль…
Передо мной на земле лежала пустая оболочка, точнее, человеческая одежда, из которой оползал прах. Прах или может, пепел - не знаю, как назвать эту субстанцию с затхлым запахом, словно посередине вечернего парка распахнули дверь в подземелье или открыли старинный сундук, простоявший на чердаке не одну сотню лет.
Я тихо сполз на землю и только усилием воли заставил себя осмотреться вокруг. Пусто. Все так же шумели кроны старых деревьев, которые на своем веку видели многое, пряча в глубине своих дубрав ошметья памяти. Интересно, а такое они видели когда-нибудь?!! То, что поместилось бы в ведерко из-под шампанского, вздумай кто-нибудь собрать эту пыль… Отряхнулся и поднес к глазам левую руку, чтобы посмотреть на часы, но который сейчас час, так и не увидел, - мой взгляд приковал к себе перстень, а точнее - камень на нем. Он светился, каким-то живым свечением, а белые прожилки фарфора, казалось, двигались, кружась и переплетаясь, распадаясь на части в каком-то хаотичном движении, создавая неясные для меня образы…
Как добрался домой - не знаю; очнулся только у самого подъезда, крепко сжимая в кулаке отстрелянные в парке гильзы, даже как их в потемках собирал, не помню. Сбросил одежду на пол и долго мылся, словно пытался избавиться от воспоминаний о случившемся. Когда после ванны уселся на кухне и закурил, то Тишка, будто чувствуя мое состояние, залез на колени и заснул. Ситуация в голове не укладывалась, не может такого быть. Что значит, почему?! Потому, что так не бывает! Если конечно не сошел с ума и не отравился грибами в ресторане. Но там, в парке, тень, несущаяся вскачь, этот безглазый упырь, тянущий ко мне руки… Ведь я его убил, но где тогда тело?!
Наутро, наверное впервые за много лет, опоздал на работу.
- Шарунас, я в отпуск хочу…
- Давно пора, - если он и удивился, то виду не подал, - когда последний раз отдыхал?
- Лет пять назад, а может, шесть, не помню.
- У тебя все нормально? Бледный, какой-то. Часом не заболел?
- Да нет, просто устал, наверное, отдохну - и все будет в норме. Так что с отпуском?
- Не вопрос, - он пожал плечами, - когда хочешь уйти?
- Сегодня…
Шарунас удивленно дернул бровью и спросил.
- Сашка, у тебя правда все в порядке? Может, помощь какая-нибудь нужна, деньги?
- Нет, - я покачал головой, - только отпуск. Неделя, не больше…
Когда, разбросав свои дела по коллегам, вышел из конторы, то на ступеньках здания столкнулся с Робертом Бергом, который шел в наш магазин.
- Привет, Сашка.