Я испытывал чувство, похожее на гордость, наблюдая за тем, как Кристина бродит по салону и с детской непосредственностью изучает окружающий мир.
- Стул… стол. Стол! - Она триумфально постучала кулачком по столешнице. - Стол. Сидеть. Есть. Тетя Сью - здесь. - Показав на конец стола, она скривила рожицу и выдавила: - Кха-кха… Фу!
Издав эти таинственные звуки, Кристина помахала ладонью у лица, как бы разгоняя дым.
- Понимаю, - сказала Керрис, глядя на меня, - тетушка Сью дымила, как паровоз.
- Макси, здесь… Макси нехороший… - Теперь девочка изобразила собаку, водрузившую лапы на стол.
- Интересно, научится ли она говорить как следует? - задумчиво произнес Рори. - Расширится ли ее лексикон, или останется на этом уровне?
- Она толковая девочка и обучается очень быстро.
Кристина неожиданно поднесла палец ко рту, щелкнула языком и сделала вид, что разливает воображаемый напиток из воображаемой бутылки. Затем заговорила на удивление низким мужским голосом с легким, как мне показалось, шотландским акцентом.
- За новый, очередной год нашей жизни. Боже, храни короля.
- Господи, - восхищенно затряс головой Гэбриэл. - Я слышал о фотографической памяти, но о фонографической мне слышать не доводилось.
- Думаю, что если вас оставить в одиночестве в возрасте четырех-пяти лет, - задумчиво произнесла Керрис, - то впечатления раннего детства настолько глубоко врежутся в вашу память, что вы их никогда не забудете.
- Бедный ребенок, я даже не хочу знать о том, что ей пришлось пережить, - сказал Гэбриэл.
- На койке она пока спать не желает, - сообщила Ким. - Стаскивает одеяла в угол и вьет себе что-то вроде гнезда. Но, как вы видите, настроение у нее прекрасное. Это умный, живой ребенок.
Кристина со счастливой улыбкой обошла всех. Поглаживая каждого из нас по руке, девушка говорила:
- Хэлло… хэлло… хэлло…
Добравшись до меня, она к этому приветствию присовокупила: "Бум-бум!"
- Итак, вы теперь для нас "Человек Бум-Бум", - улыбнулась Керрис.
Я кивнул, глядя на Кристину и не переставая изумляться тем изменениям, которые с ней произошли за столь короткое время.
- Она помнит, как я напугал ее выстрелами. Мне пришлось стрелять в триффида, приблизившегося к нам слишком близко. Шум обратил ее в паническое бегство.
- Это не повредило вашим отношениям, - улыбнулась Керрис. - Она снова поверила в вас. Человек Бум-Бум.
И тут Кристина внезапно выбежала из комнаты. Мою улыбку как водой смыло.
- Может быть, вы поспешили с выводами, Керрис? - сказал я.
- Не тревожьтесь, - успокоила меня Ким. - Для нее все в новинку. Слишком много впечатлений для одного раза.
Я думал, что девочка убежала, чтобы спрятаться в своем гнезде из одеял в углу каюты, но она вскоре вернулась, сияя от гордости.
- Сохрани это, - сказала она, протягивая мне обеими руками портфель. - Сохрани… ты… ты!
- Ты хочешь, чтобы я сохранил его для тебя? - переспросил я, пожимая плечами. - Но он принадлежит тебе.
- Ты сделать! Ты сделать! - стояла она на своем, втискивая в мои руки портфель.
- Прости, Кристина, но я не понимаю… - Я обвел беспомощным взглядом присутствующих.
- Ты… сделать!
Присутствующие, судя по недоуменному виду, тоже были далеки от понимания.
- Ах! Ах! Ах! - Этот звук больше походил на собачий лай, чем на человеческую речь. - Ах! Ах!
Она схватила лист бумаги, на котором писал Гэбриэл, и принялась двигать его перед своим лицом. У меня поначалу даже сложилось впечатление, что девочка вытирает глаза.
- Ты сделать! Ты сделать! - повторяла она. И тут меня осенило!
- Ты хочешь, чтобы я прочитал что-то.
Ее глаза радостно засияли, и, энергично кивая, она выкрикнула:
- Читать это! Читать это!
- Хорошо, Кристина, я понял.
По-детски поджав под себя ноги, она уселась на мягкое кресло и с восторгом принялась следить, как я расстегиваю ремни портфеля.
Весь покрытый царапинами и пятнами портфель (мне даже показалось, что я узнал следы зубов) сам мог бы поведать многолетнюю историю своих приключений. По причинам, известным только самой Кристине, она хранила его с тех пор, как совсем крохой осталась в полном одиночестве. Открыв с некоторым душевным трепетом портфель, я принялся извлекать и аккуратно укладывать на столь хранившиеся в нем предметы. Первой появилась карманная Библия. Я открыл книгу и прочитал на титульном листе: "Кристине Джейн Скофилд в день принятия ею Святого Крещения. От любящей ее тети Сюзанн Туррейн".
Кристина с напряженным интересом следила, как я достаю из недр портфеля ее сокровища.
- Кукла, - сказал я и положил игрушку рядом с Библией.
- Беккер, - произнесла девочка и погладила личико куклы.
Затем появился предмет, который я вначале принял за камень. Но, приглядевшись внимательнее, понял свою ошибку.
- Хлеб, - пояснил я. - Очень, очень сухой кусок хлеба. Пролежал в портфеле, видимо, много лет.
После этого я извлек несколько предметов одежды для девочки четырех-пяти лет. В этот момент я понял, что вскоре мне откроется ключ для понимания прошлого Кристины. У меня возникло желание положить конец печальному ритуалу, но, взглянув на девочку, я решил продолжить.
- Блу-зер, - произнесла она, прикоснувшись к одному из своих бывших нарядов, и тут же сама себя поправила: - Блузка. - К ней возвращалась память. - Скверная собачка Макс, - с неожиданно затуманившимся взором протянула она, - дерево укусило Макса. - Все ее оживление вдруг куда-то исчезло. - Макс в земле.
Всем своим существом я ощутил ту атмосферу печали, которая в этот момент воцарилась в пассажирском салоне парохода. Наверное, каждый из присутствующих воссоздавал в уме картину того, что пережила девочка, оставшись в одиночестве. Я видел, как она бежит по темному лесу, прижимая к груди портфель, в который кто-то сложил самые необходимые вещи. Краюху хлеба, так и не съеденную за все эти годы, Библию, которую никто не прочитал, и другие вещицы, способные напомнить крошке о более счастливых временах. При условии, что она сумеет выжить.
В портфеле оказались и другие предметы. Бечевка. Карманный нож. Пустой спичечный коробок. Золотой медальон с локоном светлых волос. На медальоне имелась гравировка:
"Маргрет Энн Скофилд".
Наверное, ее мама.
На самом дне портфеля оказалось еще кое-что. Металлический футляр для сигары с навинчивающейся крышкой. Судя по размеру футляра, в нем когда-то хранилась гавана или что-то столь же большое. Почему футляр здесь? Может быть, для того чтобы напоминать об отце?
Я начал убирать предметы в портфель, но Кристина остановила меня, схватила за запястье, подтащила мою руку к столу, прижала пальцы к сигарному футляру.
Я обвел взглядом своих попутчиков, они же выжидающе смотрели на меня. В помещении царила тишина, если не считать отдаленного шума машины.
- Читать это, - сказала Кристина.
На металлическом цилиндре никаких надписей не было, и я отвинтил крышку. Внутри футляра оказался плотно свернутый листок бумаги.
Выцарапав свиток наружу, я развернул его, положил на стол и разгладил ладонью. Листок был исписан быстрым, но тем не менее элегантным почерком.
Я посмотрел на Кристину. Она сидела тихо, с блестящими глазами, и ждала продолжения.
Мне оставалось только приступить к чтению.
Тому, кого это может касаться.
Девочка, которая передаст вам это письмо, - моя дочь. Ей пять лет, и ее зовут Кристина Джейн Скофилд.
У меня нет времени, чтобы в подробностях рассказать обо всех несчастьях, которые обрушились на нас. В течение двадцати лет мы жили в укрепленном форте на побережье Корнуолла. Наша колония состояла как из слепых, так и из зрячих. Как мне представляется, мы относительно преуспевали, занимаясь в основном земледелием и отчасти рыбной ловлей, чтобы хотя бы немного обогатить пищевой рацион.
Затем, примерно год назад, к нашему форту приблизилась флотилия яхт. Нападение оказалось настолько неожиданным, что мы не успели подготовиться к обороне. Зрячие женщины и все наши дети были захвачены пиратами, остальных безжалостно перебили. Мне была уготована иная судьба, и я сумел бежать вместе со своей дочерью Кристиной. Несколько месяцев мы скитались, питаясь тем, что удавалось собрать. Ночи мы проводили в руинах. Триффиды преследовали нас, как волки преследуют раненых животных. Что, впрочем, было недалеко от истины. Когда мы бежали, я был уже далеко не молод, а теперь вдобавок и серьезно болен. Переход всего в одну милю приносит мне нечеловеческие страдания. Чем медленнее мы передвигаемся, тем ближе подходят к нам триффиды.
За все время странствий (а это двенадцать месяцев) мы не встретили ни одного человека. Ни единого. Из этого я заключил, что во всем графстве в живых остались лишь мы двое. Триффиды либо уничтожили людей, либо вынудили их всех уйти. А теперь эти проклятые растения вознамерились сожрать и нас.
Я пишу письмо незнакомцу, с которым мне не суждено встретиться. Мы с Кристиной нашли временное убежище в каком-то эллинге на берегу реки. Сейчас вечер. Триффидов я не вижу, но зато прекрасно слышу. Они стучат своими отростками по стволу, словно сообщают другим, что мы здесь попали в ловушку.
Кристина спокойно спит. Она не знает, что это наш последний вечер вместе.