Гаттон замолчал, медленно посасывая трубку, потом продолжал:
- План осуществлялся втайне от мисс Мерлин. Сэр Маркус явился в десять и узнал о предстоящем ужине; он вернулся в одиннадцать, и Мари сказала ему все, что от нее требовалось, то есть то, что хозяйка присоединится к нему через пятнадцать минут. Любопытство (а Мари искренне верила, что участвует в розыгрыше) заставило ее проводить баронета до выхода из театра и убедиться, что такси и вправду там. Так оно и было, и она услышала, как сэр Маркус спросил шофера, знает ли тот, куда им ехать.
Шофер ответил, что знает, и Мари клянется, что больше ей ничего не известно: сэр Маркус отбыл, а хозяйка примерно через четверть часа вернулась домой одна. Следующий пункт. С самого утра по всем стоянкам искали таксиста, и пару часов назад он появился в Скотланд-Ярде. Его рассказ был достаточно прост: в тот вечер он ожидал клиентов на стоянке, туда позвонили и заказали автомобиль для сэра Маркуса; надо было подъехать к служебному входу театра "Нью-авеню" и отвезти клиента… - Гаттон сделал паузу.
- Куда?
- В Ред-Хаус!
- Наконец это прояснилось! - взволнованно воскликнул я.
- Сомнений нет, - ответил Гаттон, - таксист привез его туда, и именно в Ред-Хаусе сэр Маркус встретил смерть. В самом деле, таксист был последним свидетелем, говорившим с убитым. Еще он уточнял дорогу к Ред-Хаусу у пешехода - бродяги, попавшегося ему у поворота на Колледж-роуд. Он даже описал его нам, но вряд ли свидетельство прохожего настолько важно, чтобы пуститься на его поиски. Доехав до Ред-Хауса, шофер с баронетом обнаружили, что дом пуст. Тем не менее, сэр Маркус, привыкший не церемониться с нижестоящими, заплатил и быстро отпустил такси, а водитель, не отрицающий, что пришлось поспорить из-за двойного тарифа - место-то глухое, - уехал в некотором недоумении, хотя и недостаточно сильном для подобной ситуации, но лондонские таксисты и не такое видали.
- Мы все ближе к разгадке тайны.
- Хм, не уверен, - сказал Гаттон. - Чем глубже мы копаем, тем дело темнее. Полицейский весь день рыскал по округе в поисках перевозчика, доставившего ящик в доки, но его не нашел. Полагаю, очень важно не только выяснить, как и когда увезли ящик, но и кем и в какое время он был привезен в гараж.
- Еще вопрос, хотя, кажется, ответ очевиден, - произнес я. - Такси было заказано мужчиной или женщиной?
- Как Мари, так и таксисту звонила женщина.
- Слава богу, одна неясность исчезла! - сказал я. - Ни в одном из случаев это не могла быть Изобель!
- Верно! - тут же согласился Гаттон. - Я рад не меньше вашего. В деле определенно есть еще одна дама, однако я по-прежнему не верю, что столь изощренная интрига - дело рук женщины.
- Даже ревнивицы? - спросил я.
- Любой, - ответил он. - Более того, кто поместил тело в ящик? Что за женщина способна справиться с такой задачей?
- Иными словами, - сказал я, - вы понятия не имеете, кем было совершено убийство и как именно убили сэра Маркуса?
Инспектор положил трубку в пепельницу и поднял с моего стола статуэтку Баст, зажав ее указательным и большим пальцами.
- Мы постоянно возвращаемся к зеленой кошке, - задумчиво произнес он. - А теперь, мистер Аддисон, придется мне побеспокоить вас просьбой рассказать про такие статуэтки.
- Да, - рассеянно сказал я. - Есть еще кое-что, о чем я умолчал, потому как совершенно откровенно сомневался, фантазия это или реальность; но каждый новый поворот в деле настолько поражает воображение, что мое свидетельство более не покажется чем-то из области невозможного. Итак, прежде чем мы пойдем дальше, обратившись к чисто археологической стороне вопроса (а я все еще испытываю немалые сомнения в практической пользе этих сведений), позвольте мне поведать вам о том, что я увидел после того, как расстался с Болтоном.
Гаттон молча выслушал мой рассказ о смутной тени, замеченной на дороге, и о кошачьих глазах, уставившихся на меня через окно.
Наивное удивление на его лице едва не заставило меня усмехнуться, а когда я завершил повествование, он сказал:
- Да уж, мистер Аддисон, услышь я эту историю до того, как столкнулся с тайной "Оритоги" - журналисты сговорились так называть наше дело, - и он достал из кармана вечерний выпуск газеты, - я бы подумал, что необычные исследования, которыми вы заняты, начали сказываться на вашем душевном здравии. Но голос по телефону, пустой дом с одной обставленной комнатой, зеленая кошка на крышке ящика и, наконец, статуэтка на вашем столе заставляют меня более не удивляться даже таким странностям, как ваше вчерашнее приключение.
Я не преминул заметить:
- Учтите, явной связи между делом об убийстве и загадочным призраком в моем саду нет.
- Как не было явной связи между телом сэра Маркуса в ящике в трюме "Оритоги" и гаражом при Ред-Хаусе на Колледж-роуд, пока мы вдруг ее не увидели, - возразил Гаттон. - Тем не менее я рад, что вы все мне рассказали; я возьму ваш рассказ на заметку, потому что это может оказаться новым звеном в цепи событий. А теперь, - он достал блокнот и карандаш, - расскажите мне об этих кошках.
Я с усталым вздохом прошел к книжному шкафу и взял с полки том Гастона Масперо, тот, что читал ранее, но поставил обратно, когда пришел инспектор.
- Здесь все кратко изложено, - сказал я.
Гаттон методично делал заметки, пока я зачитывал ему свои записи. Когда экскурс был закончен, он просмотрел страницу блокнота и пробормотал:
- Хм, как странно, действительно очень странно. "Временами она претерпевала зловещие изменения и играла своими жертвами, как кошка мышами, а затем убивала их ударом лапы".
Он поднял глаза и удивленно поглядел на меня.
- Она играла своими жертвами, как кошка мышами, - прошептал он, - а затем убивала их ударом…
Глава 8 Моя гостья
Долгое время после ухода Гаттона я сидел и обдумывал наш разговор. Несмотря на поздний час, он, покидая мой дом, не помышлял об отдыхе, а отправился на дальнейшие поиски улик, указывающих на виновника смерти сэра Маркуса. В комнате после двухчасового совещания висела пелена табачного дыма, снаружи стало совсем темно, а я все не двигался с места, размышляя о жутком лабиринте, в который меня занесло судьбой. Вскоре вошел Коутс.
- А, Коутс, - сказал я, - зажги свет.
Он нажал на выключатель, и я увидел, как клубы дыма облаками поплыли от открытого окна к только что распахнутой двери.
- Вы сегодня вечером уходите, сэр? - спросил Коутс и застыл в ожидании ответа, как давно повелось между нами.
- Думаю, нет, - произнес я. - Для одного дня сделано достаточно, но буду благодарен, если ты позвонишь в театр "Нью-авеню" и поинтересуешься, не смогу ли я поговорить
с мисс Мерлин. Сейчас для этого самое время - спектакль должен как раз закончиться.
- Хорошо, сэр, - сказал Коутс и пошел к телефону, а я остался сидеть и бездумно курить, прислушиваясь к его голосу. Немного погодя Коутс объявил:
- Сегодня вечером мисс Мерлин отсутствовала, сказавшись больной.
- Так я и думал, - пробормотал я. - Не стоило ожидать, что после всего ужаса и треволнений она найдет в себе силы выйти на сцену. Позвони ей домой, Коутс, - добавил я. - Мне надо с ней поговорить. Кажется, она в большой беде.
- Слушаюсь, сэр. Это имеет какое-либо отношение к утренней находке в доках, сэр? - позволил себе вопрос Коутс.
- Да, - ответил я. - Дело чертовски запутано.
- Так точно, сэр, - и Коутс направился к телефону.
Тремя минутами позже я разговаривал с Изобель.
- Невозможно описать, что со мной произошло с тех пор, как вы ушли, - сказала она. - Я в совершенной растерянности, и, конечно, о выступлении сегодня не могло быть и речи. Но дела не так уж и плохи. - Она замешкалась, затем продолжила: - К сожалению, я смогла только кратко известить их о своем отсутствии, и пусть это прозвучит эгоистично… но сами знаете, я и так ухожу со сцены… и очень скоро…
- Да, - понуро подтвердил я, - знаю. Побывала ли у вас полиция?
- Я видела инспектора Гаттона, - сообщила она. - Но он сказал, что собирается встретиться с вами; вам наверняка известно о нашей с ним беседе.
- Нет, - ответил я, - он не упомянул о визите к вам, но вы же не сомневаетесь, Изобель, что он не считает вас даже в малейшей степени причастной к этому ужасающему делу.
- Он был чрезвычайно любезен, - сказала она, - после разговора с ним я во многом изменила мнение о методах работы полицейских; но хотя он и был предельно тактичен со мной, я не могу простить ему подозрений в отношении Эрика, которые он и не пытался скрыть.
- Он подозревает Эрика! - воскликнул я.
- Ох, - вздохнула Изобель, - вероятно, он решил не посвящать вас в это, зная, что вы с Эриком… друзья, но со мной он не был столь осторожен. В сущности, полиция следит за Эриком!
- Но в это невозможно поверить! - сказал я. - Не хотите ли вы сказать, Изобель, что Каверли решил умолчать о том, что делал вчера ночью? Если это так, в данных обстоятельствах он во всем виноват сам. Общественное положение и иные привилегии ничего не значат, когда речь заходит о расследовании убийства. Он это прекрасно понимает.
Полагаю, я говорил с жаром и в голосе моем сквозила несдержанность. Поведение Эрика вызывало у меня негодование: оно могло только осложнить дело и навлечь беды на Изобель.
Но я почти сразу пожалел о своей запальчивости, потому что Изобель печально спросила:
- И вы тоже хотите поссориться со мной?
- О чем вы? Кто с вами ссорился?