Честно говоря, я надеялся увидеть там кого-нибудь из своих. Спешащего на помощь. Или хотя бы облачко, чтобы зацепиться за него взглядом и тянуться, тянуться, тянуться вверх.
Небо было пронзительно пустым и бездонным. Оно звучало, как одна нота, бесконечная, первая нота, которую можно слушать вечно.
- Пусти! - сказал мальчик подо мной. - Отпусти! Я хочу туда!
Мне вдруг стало легче. Наверное, к Илле вернулось сознание, и он на несколько мгновений стал ребёнком из плоти. Жар разомкнулся. Я увидел, что стою на воде. Илле теперь не тянул вниз, он тоже опирался на воду, переминаясь с ноги на ногу, словно перескакивая с волны на волну.
Я хотел посмотреть Илле в глаза, понять, что в них? Но Илле не поднимал взгляд. Проговорил:
- Идём со мной. Хочешь?
- Туда?! Вниз?
- Да. Ты не думай, там хорошо. Огонь тоже можешь летать. Мы когда-то летали… с драконами. Просто сейчас нет таких, кто может. Кто способен поднять Огонь в небо. Ты бы смог. Я это знаю, Нимо.
- Откуда? - Илле был лет на пять младше меня, по-настоящему - Золотые взрослели, как и обычные люди. Откуда Илле мог знать такое?!
- Огонь живой. Он чувствует и понимает. Он бы принял тебя, Нимо, как одного из нас. Нимо, ты… ты бы мог стать Наездником!
- Как это, Илле?
- Их нет сейчас. Но Огонь помнит, что они были… где-то и когда-то. Огонь и Воздух хотят быть вместе, только нет никого, кто бы их соединил. Это должен быть… дивное существо, способное принять бешеную силу Огня и слышать песни Воздуха… Нимо, идём!
Он наконец поднял глаза. И я обомлел. В них распахнулась такая бесконечная, пылающая тьма, что весь мир словно вывернулся наизнанку чёрной бабочкой; невыразимо страшно - и так заманчиво! - было соединиться с этой тьмой!
- Нимо! - Он обхватил меня руками и притягивал к себе. Я понял, что он хочет поцеловать меня, и это показалось чудовищно странным и безумно приятным…
…Но назад я не вернусь. Никогда… Никогда.
Как-то необычно изменилось зрение. Передо мною были глаза Илле, но я смотрел сквозь них и видел мерцающую, плотную даль. Она была составлена словно из бесчисленных колыхающихся занавесов. Мне казалось, что из другого конца этой бесконечности спешит сюда кто-то большой и важный, расталкивая руками занавесы и глухо ворча.
Потом мы встали на причудливом выступе скалы. Подводной, сообразил я, запоздало подумав о том, как возможно здесь дышать. В груди было очень жарко - наверное, пока мы опускались, я дышал вместе с Илле его Огнём. Впрочем, всё это было незначительным, потому что Илле в следующий миг повернулся, и я повернулся с ним, и увидел, что скала под нами и перед нами дрожит, переполненная багрово-алым существом, похожим то ли на клубок змей, то ли на уставшего ждать своего часа зародыша…
Илле снова взглянул на меня:
- Я дал тебе Огонь. Теперь ты можешь коснуться его, и он примет тебя и пойдёт за тобой, преданный тебе, как щенок. Выпусти его!
- Он сожжёт весь мир…
- Нет! - Илле замотал головой совсем по-детски. - Он будет горячим и безумным только сперва, недолго, как любой малыш… Потом примет форму, и у него будут мысли, и, если ты захочешь - он улетит далеко-далеко и уснёт, дожидаясь, пока ты не позовёшь. С ним ты сможешь многое - воздвигать горные хребты или гасить вулканы, заставить сиять ночное небо или путешествовать в сердце Земли… Он кажется диким сейчас, но научи его - и он будет самым верным твоим спутником! - Илле сжал мои пальцы: - Пожалуйста! Других нет, кто способен. А если эта сила вырвется сама… она так и останется безумной.
Я понимал, что Илле говорит правду. И я не боялся самого Червя. Я знал, что сделав шаг сейчас навстречу этой силе, в Огонь, я навсегда изменюсь. Эта мощь слишком велика, чтобы просто управлять ею. Они возьмёт не меньше, чем даст, она действительно станет моим другом или верным слугой - но и сам я взамен отдам что-то важное. И самое страшное - я не знал, что и сколько. Останусь ли я вообще самим собой? Или это будет какой-то совершенно иной Нимо?
Илле словно слышал мои мысли; казалось, он говорил со мной шёпотом, спорил - но, скорее, это я возражал себе сам - или та моя часть, которую поцеловал Огонь:
- Чего ты боишься? Ты ведь каждую ночь засыпаешь, а наутро просыпаешься, что-то теряя из прежнего "Я", а что-то - унесённое из снов, - приобретаешь. Каждое сновидение изменяет тебя, каждое забытье прерывает твоё существование, каждый закат несёт с собою новую маленькую смерть для каждого из людей…
- Не сравнивай, пожалуйста! Мы едины с нашими снами с раннего-раннего детства и приспособлены к их дарам так же, как они - приспособлены для нас.
- Нимо! Ты станешь немыслимо, невероятно великим! Никогда такая сила не давалась смертному. Ты сможешь сделать весь мир таким, как захочешь ты!
- Но зачем? Я не хочу ничего такого… Я не хочу менять, я… у меня есть ветер и небо, и я хочу туда, к ним! - И, сказав (или подумав) это, я внезапно сбросил наваждение. Я задыхался в душном коконе горячих газов, поднимавшихся из расщелин, из клубящейся мглы. Илле как-то съёжился и отдалился. Он стоял, опустив плечи, как будто до конца исчерпав отпущенные ему силы и волю.
- Идём, Илле! Дай руку. Тебя ждут. Там, наверху.
Илле вздрогнул, присел, смешно, как курица, раскинув руки в стороны, и срывающимся голосом прокричал:
- Никто! Меня! Там не ждёт! Понял?! Убирайся вон, дурак летучий… Я сам выпущу Его, я возьму Его кровь, и сам стану Наездником. А ты будешь чирикать у нас под пузом, как ощипанный воробей!
Я отшатнулся от неожиданности. Не обиделся, просто не успел, не понял. Я знал, что должен был сказать какие-то слова, что-то сделать, не дать Илле уйти - но не смог.
Илле взмахнул руками ещё раз, и снова нас как будто опахнула крыльями чёрной бабочки тьма. Меня мягко, но сильно вытолкнуло из кокона, и я понял, что сейчас же, вдохнув, захлебнусь и умру…
* * *
Наступил март, и все говорили, что это самый холодный март на их памяти. Экспедицию за горы откладывали. Весенние ветра были безумными, безумнее наших ураганов; хотя шторм на Островах, конечно, сильнее, но его всё-таки можно предсказать и направить. Здесь же вихри, как стая ошалевших от свободы и переполненных энергией щенков, толклись, сшибались, возникали ниоткуда и уносились мгновенно невесть куда.
Один корабль Ниньо всё-таки грохнул о скалы. Ниньо никто не упрекал, но он и так неделю ходил пришибленный, однако долго это продолжаться не могло, потому что весна теребила и звала всех. Даже холодная, с морозами и вьюгами, она пела совсем другие песни.
В голове у Ниньо забурлили идеи. Он метался и хотел что-нибудь придумать эдакое, на время неистовых ветров.
- Если взять тележку, к ней приделать крылья от наших кораблей, а потом покатить с горы - тележка оторвётся от земли и сможет долго планировать! Если подобрать вес так, чтобы ветер не мог ею играться, а только нести…
- И где ты будешь планировать? Над землёю опасно, море сейчас дико холодное.
- Я сделаю несколько пузырей, надутых воздухом, чтобы не разбиться, если что…
Я удивился. Насчёт пузырей - это необычно. Но всё равно - слишком опасно. Я знал, что Троготт отговорит Ниньо, возможно, он даже подаст сам какую-нибудь идею, чтобы Ниньо не захандрил окончательно, но и не убился, экспериментируя. Мне почему-то захотелось опередить Троготта. Тем более, недавно мы с Ивенн раскопали в библиотеке любопытную рукопись.
- Тележка - слишком громоздко. Что с нею будешь делать, когда ветер утихнет, а сам ты в это время за тридевять земель? Взгромоздить её на холм и ждать ветра - а если лес кругом? А если холмы далеко? А если ветра нет много дней?
- Да ладно тебе! Если бы все так рассуждали, ни одного корабля бы не построили…
- Постой, не дуйся, я же не отговариваю, предложить хочу… Видел я такое изобретение… оно, правда, пока только на чертежах. Там два колеса всего. Автор писал, что соорудил себе такое устройство и даже ездил на нём, хотя и непонятно, почему оно не падает. Мне кажется, сделать его нетрудно, зато будет эта штука поудобнее тележки; если научишься с нею обращаться - даже без ветра можно далеко укатить.
- А почему про неё никто не знает? Про эту штуку?
- Наверное, из-за того, что она может либо с горки, либо по ровной дороге катиться, и то надо ногами от земли отталкиваться. Неудобно это, наверно. Да и вообще - я тебе говорю - непонятно, как она не падает, но это можно решить… А самое главное - изобретатель хотел её летающей сделать! Он потом к ней крылья пририсовал, большие, громоздкие. А она всё равно летать не стала. Даже с горы если разогнаться. Но то были обычные крылья, а у нас - из тэллио! Чтобы тебя в воздух поднять, совсем маленькие крылья нужны.
- Пошли, покажи мне!
…Но Герник, наш механик, сказал, что для полётов конструкция из рукописи не годится.
- Когда она будет касаться земли, опускаясь, всегда очень сильный удар. Колёса нужно покрывать каким-то особо прочным и упругим материалом, да ещё ставить на пружины. Но и тогда после нескольких неаккуратных приземлений обода будут гнуться или рассыпаться. Я не знаю, как сделать их надёжными.
Мы приуныли. На самом деле меня уже успела захватить идея.
- Подождите. Про эти дела с полётами мы все думаем… И даже надумали тут кое-что… Это тайна, но не от вас же.
Ниньо аж "встал в стойку", почуяв необычное.
- Вообще главный тут наш травник, Анис. Идея Троготта, но когда мы попробовали решить дело с налёта - ничего не вышло.