Похоже, "борщом" сегодня быть мне. Один из волков нервно поскуливая, толкает меня носом в задницу. Поторапливает к столу. Брысь, собака. Я - человек и звучу гордо. В смысле: не журчу, не скулю и газов не пускаю.
Интересно: а ту приморскую свинью - перед входом на части разделывали или так, целиком, угощением подавали? Говорят, что человечина по вкусу напоминает свинину. А что думает по этому поводу товарищ волк?
Стаскиваю с себя шашечку, полушубок, шапку, рукавицы… Вожак наверху, на склоне внимательно рассматривает меня, скалит зубы. Улыбается? Хорошо хоть - не облизывается.
- В-Ваня… Не ходи! Не надо! Я боюсь!
- Цыц, волчонок. Слушайся старших. Вещички посторожи.
Нуте-с, ханы-князья серо-серебряные, ваше приглашение, с должным уважением, рассмотрено и принято. Будет у вас сегодня долгожданный гость в вашей домушке-норушке. Только весёлого тоя на моих костях не обещаю. Кольчужка - на мне. А в тесноте логова засапожник удобнее шашки.
И ещё у меня есть кое-какая надежда. По "Не кричи волки":
"Я прополз меньше трех метров, опускаясь под углом в сорок пять градусов. Рот и глаза наполнились песком, и я начал страдать от приступа клаустрофобии, так как проход едва вмещал меня.
На трехметровой отметке ход круто повернул под прямым углом влево. Я направил фонарик в новом направлении и нажал кнопку. Под тусклым лучом впереди во мраке вспыхнули четыре зеленых огонька.
При виде их я буквально застыл на месте а в голове забилась страшная мысль; в логове, помимо меня, находятся по крайней мере два волка!
* * *
Оружия при мне не было, кроме того, в этой тесной темнице я мог действовать только одной рукой, чтобы отразить нападение. А что волки должны напасть, у меня сомнений не вызывало, ведь даже суслик яростно защищается, когда его прижмут в угол норы.
Волки даже не заворчали.
Если бы не две пары неярко горящих глаз, можно было подумать, что их тут вовсе нет".
Доверять полностью Фарли Моуэту… А у меня есть выбор? Доступные меры предосторожности приняты. Дальше - "аллах акбар". По русскому фольку: "Куда кривая вывезет". Из объединения этих двух утверждений непреложно вытекает, что на Руси и "аллах" - одноглазый.
Каким взглядом меня проводил вожак, когда я мимо него прошёл ко входу в логово! Таким… многообещающим.
Мне было легче, чем Моуэту: мои зверушки - крупнее канадских полярных волков, а сам я - меньше. Клаустрофобия не пришла. А вот потом… Звери лучше видят в темноте, чем люди. Фонариков… Средневековье, однако. Зажигалка в Пердуновке осталась. А запаливать факел из сосновых веток… перед стаей диких лесных волков… как-то это… невежливо. Так что - ползком и на ощупь.
А и пофиг - я это уже проходил! У Степаниды свет Слудовны в подземельях. "Блаженна будь Степанида в выучениках своих. Ибо ползают оне яко черви во мраке…". И натыкаются на мокрое. По запаху - кровь. Мда. А ещё шуба имеется. Хорошая, толстая. А в шубе… На меня очень близко, меньше полуметра от носа, вдруг распахнулись янтарные огни. И стали медленно закрываться. Потом с той стороны раздался голос. Ё!
Ничего членораздельного: несколько глухих рычащих и хрипящих звуков, разделённых долгими паузами. Короткий, кажется - жалобный, обиженный - взлай. На фоне затруднённого дыхания. Какое-то "кха" в конце. И - тишина. В полной темноте.
Вдруг чьё-то горячее дыхание обдало мне щёку. Ухватило за ворот драненькой свитки, опрокинуло на спину и потащило. Как черепашку перевёрнутую. И вытащило на снег. Прямо к лапам вожака.
На свету - светлее. И - страшнее. Огромная морда опустилась к моему лицу. Глаза в глаза. И ноздри у него двигаются. Принюхивается. Сейчас он меня как цапнет за лицо! И раскусит плешивую головёнку на… напополам.
Но вожак опустил голову к моим рукам и лизнул их. У меня - руки в крови. Я там куда-то вляпался… Опять… спопадировал в жидкое.
В этот момент из дырки в склоне вылез второй волк. С волчонком в зубах. Подошёл и положил эту тушку мне на грудь. А вся толпа стоит вокруг и меня разглядывает. Своими… огненными дырками из другого мира.
Щенок. Хорошенький. Лобастенький. Лапы тяжёлые. А глаза ещё закрыты. И ушные отверстия - тоже. Беленький, чистенький. Волчица вылизывала. Хвостик тощенький и дрожит. И сам весь дрожит. Так ведь… Россия же! Холодно же!
- Алу! Алу, разъедрить тебя кукурузой! Не спи! Шапку мою принеси.
Алу подхватился, кинулся ко мне с вещами. Волки только головы повернули.
- Это… это что?!
- Это - хан-курт. Куртёныш. Вроде тебя.
- К-как меня?
- Ну, ты сын хана - Серого Волка, этот - сын… ага, точно - сын… вот кого-то из этих ханов, волков.
- А зачем нас сюда привели? А когда они нас есть будут? А что это было?
- А были это смотрины. Меня смотрели. Волчица-мать соизволила признать меня годным на роль кормильца. Конкурс был… Хуже, чем во ВГИКе. Один кандидат на одно место. Отсеянное - съедается. Но я прошёл.
Я старательно покрошил остатки нашей конины и начал её жевать. Волчонка надо кормить. А чем? После месяца можно полупереваренным, отрыгнутым мясом. До тех пор - молоком. Но я доится… не умею.
Не лезь мне в лицо носярой, вожачара. Я не дурак - мяса детёнышу не дам. Твой, что ли? Мои соболезнования. Не про щенка - про волчицу. Это Киплинг про Акелу, одиночку-вожака стаи, мог сказки придумывать. А в реале основа стаи - пара, самец с самкой. Пара создаёт стаю. Из своих щенков и приблудных волков. Водить стаю может и волк, и волчица. Но быть вожаком без волчицы - нельзя. Волк-одиночка может быть воином. Но - не вождём. Ещё жёстче, чем у хомосапиенсов: если ты не можешь сделать щенков самой лучшей из самок, то на что ты вообще годен?
А, например, замаскировать свою стаю от авиаразведки и волчица может. Была в моё время такая история: охотники на вертолётах загнали волчью стаю в реденький лесок. И потеряли из виду. Пришлось сажать машины и пешком идти. А в лесу картинка - волки стоят на задних лапах, обняв передними стволы - их сверху и не видно.
Я поднёс волчонка к лицу и принялся осторожно выдавливать сквозь зубы свою слюну, смешанную с мясным соком. Малыш унюхал, начал тыкаться носом и языком. Наконец, нашёл удобное, самое сытное место - за моей нижней губой. И давай лакать и сосать. Никогда не целовался с волками. А язычок у него - гладенький. У взрослых больших собак - как тёрка. Ну-ну, погоди малость. Сейчас я ещё чуток сока языком выжму.
Говорят, во времена Екатерины Великой на Урале чеканили медные рубли. Четыре штуки на пуд. Пугачёвцы из таких рублей пушки делали. Вот такие, "рублёвые", глаза у моего Алу. Ты, ханыч, хоть моргать не забывай - обледенеют же.
Волчонок засопел, пустил струйку и перестал дёргать хвостиком. Заснул, наверное. Мда. Ванька - кормящий кобель. Парадокс природы. Но долго так не получится - надо что-то дойное искать. Что скажешь, серебряный лесной ужас? Где в вашей местности ближайшие дойки, за которые можно подёргать?
Я завернул волчонка в свою шапку, долго возился, расстёгивая одежду. Наконец, сумел запихнуть живой свёрток себе на живот. Потом нудно опоясывался. Погладил себя по животу. Там, под рубахами, под кольчугой, быстро-быстро билось маленькое сердце. Сердце большого зверя. Если вырастет.
- Ну, господин хвостатый, выводи нас отсюда.
Морда вожака выражала ну очень глубокое сомнение в моей компетентности, состоятельности и адекватности. Да я и сам… Но выбора-то нет? "Необходимость - лучший учитель" - русское народное наблюдение. Тогда - побежали.
Один из волков выскочил на край лощины и слегка полаял на нас. Поклонились мы с Алу хозяину этих мест. И тронулись. В путь-дорогу. Если можно так назвать кусок глухого зимнего леса ночью.
Мы отошли не очень далеко, когда над лесом поплыл волчий вой. Начиная с низких басовых нот, он уходил вверх, до самого края, до предела человеческого уха. Оставляя ощущение, что и там, уже за пределами нашего восприятия, нашего понимания, тянется всё та же бесконечная тоска. В звучание вливались всё новые и новые голоса. Охотники правильно говорят - любого волка можно узнать в лицо, можно - и по голосу. Разные они.
В степи и в тундре волчий вой слышно вёрст на десять. Они так новости друг другу сообщают. Эстафетой за сотню вёрст, как зулусы своими барабанами. Про начало откочёвки копытных, про охотников… Теперь вот - о смерти своей матери.
Наш проводник при первых звуках этой поминальной песни развернулся и собрался бежать назад. Но я стал у него на пути. Нет, дружок, мёртвая волчица и без тебя найдёт свою тропу в охотничьи угодья серебряных волков. А живой волчонок - нет. Выводи нас из леса, зверь.
- Глава 194
Как он заскулил! Никогда не видел скулящего серебряного волка. Даже представить себе не мог. Закрутился на месте. Взвизгнул, будто щенок. И… побежал вперёд. Долг - понятие живое. В смысле: пока живёшь - всегда должен. Хоть кто живой. Хоть кому-то.
Уже заканчивалась ночь, звёзды прокрутили свою карусель. Небо снова затянуло туманом. Утро приближалось, когда мы выскочили на какую-то речку. Посреди - санный след. А дальше? Куда идти? Где ближайшее жильё? Волчонок завозился у меня на брюхе. Его кормить надо! Где молока взять?! Ты! Скотина алюминиевая! Где люди?! Ну! Ищи!
Волк тоскливо посмотрел в сторону леса, принюхался к следам на реке, и потрусил вправо. А мы за ним. Нашей "трусьбы" хватило минут на десять. Потом Алу упал в снег. Потом, ещё минут через десять, он снова упал, и когда я велел ему встать, ответил:
- Лучше зарежь.
Я тебе и сам это могу сказать! Вставай, отродье степного таракана! Наша кочёвка ещё не закончилась!