- Глава 193
Отфыркиваясь и отдуваясь, Алу гордо взглянул на меня: "Вот я какой! Всё равно поднялся!". Я дёрнул за ремень и экс-микро-бай завалился в другую сторону. Не нравится? А как меня дёргали? Привыкай, дитятко. К ошейнику. К поводку в руках хозяина.
Мордовать связанного человека - глупое скучное занятие. Даже если он старательно ругается в мой адрес на двух языках. Не хочу слышать - и не слышу. Нужно иметь какие-то эмоции, какую-то личную ненависть. А у меня для этого сил нет. Ещё годится мозговой сдвиг, маньякизм с садизмом. Или - групповщина. Выделываешься перед соратниками. Типа: во как я его!
Не мой случай - не интересно. Поднялся? - Дёрнул за ремень, он на левый бок упал. Снова поднялся - снова дёрнул - завалился на правый бок. Скучно, однообразно. Хорошо хоть есть чем заняться: надо позавтракать.
Замотал ремень вокруг сосны повыше и пошёл собирать хворост. Когда вернулся Алу - упорный парень - снова поднялся и пытается допрыгнуть до ремня, достать зубами. Снова - "русский крем вместо бритья". Когда лицо от снега замерзает - щетины уже не чувствуешь, побриться - не хочется.
После очередного раза - он корячился-корячился, а потом уткнулся в снег и заплакал. Устал, умаялся. Столкнулся с "высшей силой". В форме ремня на шее.
Он рыдал и хныкал, а я запалил костерок, снега в котелке растопил, хлебушек и мясо на огне разогрел. Что, дитятко, ждёшь, когда на твои слёзы утешальщики прибегут? Не надейся, не прибегут. Так что - возлюби имеющееся. "Возлюби ближнего своего". Меня, господина твоего. Здесь, в лесу, никого ближе тебе - нет. Не нравится - сдохни. Ты тут никому не нужен.
Треск веток в огне меня отвлёк, и я как-то пропустил момент, когда скулёж, вперемежку с ругательствами перешёл в хрип. Как-то… мой раб неправильно звучит. Малыш доигрался - замотал ремень на шее и теперь само-удавливался. За вчерашний день я сам раза два-три задыхался до цветных пятен в глазах. "Как аукнется - так и откликнется".
Но вот же, гумнонист хренов! Лично мне, лично вот эта особь - кислород не перекрывала. Я, конечно, понимаю: они все такие, и этот вырастет - станет типичным представителем, "степным хищником". Вполне по Ключевскому.
Сволота поганая. Серый конный таракан. Давить таких прямо в… в яйцекладах. Но… дерьмократия с либерастией! Блин! Душу свербит! Надо от этого… "национально чуждого" - срочно избавляться! Выкорчёвывать из себя эту хрень нахрен… как Чехов - раба выдавливал, по капле. Но… не прямо же сейчас!
Пришлось отматывать сопляка, отвязывать от санок, тащить к костру. Багровость постепенно ушла с его лица. Он уже смог держать миску связанными руками. Всхлипывая, прихлёбывал горячий хвойный отвар.
- Ты, ханыч, хлебай шибче. Дёсны крепче будут, зубы целее. За зубастых ханычей на рынке больше серебра дают.
- Я… Я не ханыч.
- Не понял. Ты же говорил: мой отец, хан Боняк… Или - соврал?
Не поднимая глаз от миски, малыш прояснил ситуацию:
- Мой отец - хан Боняк Бонякович. А мать - рабыня из русских. Я - не ханыч, я - челядинец. Рабёныш. Выкупа за меня не дадут. Урождённых рабов не выкупают.
Потом, поставив миску на землю, всё так же, не поднимая глаз, попросил:
- Ты меня зарежь. Пожалуйста. А то я волков боюсь.
Чего-то я… не догоняю. Как-то он… кучу промежуточных этапов своих логических умопостроений опускает и даёт сразу конечные выводы. Типа: "зарежь, пожалуйста". А я, очевидных для тебя, мой возможный мини-предок, мыслей не хаваю. Как же тяжело с этими аборигенами! У них все эти цепочки выводов просто от рождения накатаны, а мне приходиться каждый раз своей молотилкой - по шагам, как ползком на брюхе…
Цепочка понятная: Алу - не ханыч. Значит - выкупа не будет. Значит - он мне не интересен. Значит - я его тут брошу. Потом придут волки и порвут его живьём. Перерезать горло малышу - явить милосердие. Время потратить, возится, пачкаться… Логично.
Милосердие, благотворительность, соболезнования… - не мой конёк. У меня - стяжательство, корыстолюбие, жадность и скупость. Моя частная собственность - священна. Как гласит русская народная мудрость, адаптированная к конкретной персоналии: "что к Ваньке попало, то с воза упало". Короче - жаба. Чтобы я свою собственную скотинку прирезал и даже шкурку не снял…! Не, детка, не дождёшься!
Поднял малыша, навьючил - санки пришлось здесь бросить - ремень на руку, потащились.
Снова дежавю - я так Марьяшку по Деснянским болотам на верёвке тащил. Снова какой-то гребень холма - наверху снега меньше, идти легче. Густые молодые сосны - хорошо, что санки бросили - не протащились бы. Но есть разница: Алу разговаривает. Я его расшевелил, теперь он про свой кочевой образ жизни рассказывает, про юрты, табуны, отары… И про своего отца, хана Боняка. Боняк Бонякович из царского рода Токс.
Интересный, похоже, мужик. Малыш его просто боготворит. Хорошо, когда в тебя так верят. Хорошо, когда есть в кого так верить. Если в степи сыновей ханов в такой любви к родителям воспитывают - степняков хрен одолеешь. Победы - не результат силы победителя, это - следствие слабости побеждённого. А главная причина слабости - раскол. Внутренние дрязги, ссоры. На "Святой Руси" говорят: "ковать крамолу на брата".
Пусть мальчик рассказывает - я слышу его дыхание. А сам соображаю - куда идти. Идти надо. И - быстро. "Из окружения надо выходить сразу или не выходить вообще". Слева у меня Снов. Как далеко прошли вверх по реке кыпчаки - неизвестно. Алу говорит - их послали грабить к Седятину. Насколько это правда? Его собственный отряд стоял выше городка. После похищения они могли подняться дальше.
Справа у меня Десна. До какого уровня половцы дошли по ней? До устья Сейма, где мы три дня назад с гриднями-заградителями разговаривали да панические слухи беженцев слушали? Очень может быть.
Солнце встаёт на востоке. Зимой - на юго-востоке. Вот оно встаёт. За вершинами заснеженных деревьев. Но его - не видно. Над лесом стоит морозный туман. Всё - заиндевевшее. Но не искрится под лучами солнца, а тихо сереет-серебрится. А мы идём поперёк. Поперёк солнцу. На северо-восток по водоразделу. Где-то впереди должна быть речка с тряпичным названием. Типа: Рванец. Ивашко как-то вспоминал. Вот по ней и надо будет уходить к востоку, к Новгород-Северскому. Факеншит! Почему на реках не ставят указателей?! Как я узнаю, что это именно то, что мне нужно?!
Рано волноваться начинаешь, Ванька. Дойди сперва хоть до какой-нибудь речки. Мальчишка-то уже спёкся. Молчит и пыхтит. Отстаёт. Всё чаще ремень приходиться натягивать. А что ты хотел от степняка на пешей прогулке? На роль "ходячих консервов" из нашего уголовно-лагерного фолька он не годиться. Может всё-таки его… того? Шашечкой по горлу? Меня-то и самого… несколько пошатывает и спотыкает. Оп-па! Блин! Снег в лощине между холмами оказался глубже, чем я думал. Вот выберемся и сделаем привал. Надо… обсохнуть. Где этот… недо-таракан застрял?
Мы бодались с этими… соснами, с этими… ёлками, с этими… сугробами - весь день. Дважды я разводил костёр - пили горячее. Отдыхали, снова поднимались. Но малыш быстро скисал. Когда начались сумерки - стало совсем плохо: садиться в снег и плачет. Не кричит, не ревёт - просто скулит тихонько, и слёзы текут. Народные мудрости типа: "Больше плачешь - меньше писаешь" или там: "поплачь, дитятко - водичка завсегда дырочку найдёт" - уже не помогали.
Вместе с санками я бросил и часть барахла. Меховое одеяло, например. Не рассчитал - ночевать в лесу будет… зябко. Может, и до смерти… озябнем.
Надо идти. У меня нет нормальной усталости - беломышесть торжествует. Но тащить мальчишку на себе - силы у меня такой тоже нет.
Надо бросать его. А то - оба сдохнем. Значит - перерезать ему горло. Или придушить? Или лучше - шашечкой уколом в сердце? А как правильнее колоть: в грудь или в спину? Твою Господи Пресвятую богоматерь! Как наиболее безболезненно убить ребёнка?! Это что, вопрос из обязательного курса молодого попаданца?! Вот за этим сюда и вляпываются?!
Уже в темноте разложил очередной костерок. Замазанный, закопчённый котелок со снегом. Остатки хлеба и мяса. Пока шли - жевали. Правильно пережёвывая пищу, вы не только помогаете обществу, но и отгоняете сонливость.
Всё-таки, и моя беломышесть не безгранична. Не в смысле - мышц, а в смысле - мозгов. Слишком много чересчур… ярких впечатлений за последние три дня. Устал и отупел. И с глазами что-то… чуть подваивается… на краях… мелькает что-то.
Я, видимо, задремал. Выключился с открытыми глазами. Потому что я их не открывал - просто вдруг увидел. За догорающим костерком стоит зверь. Князь-волк. В серебряной шкуре. Вокруг - темно. Тёмные стволы деревьев в стороне, снег. На земле, на деревьях. И эта туша напротив. Вся - в холодной гамме. Серое серебро. Как огромный сугроб странной формы. И два ярких оранжевых глаза. Если бы не глаза - я бы и не понял. Но они… совсем не такие, как всё вокруг. Горячие. Будто - дырки из другого мира.
Я шевельнулся, под боком завозился Алу. Рук я ему не развязывал - хрен знает, что ребёнку в голову придёт в такой ситуации. Но толку от моей предосторожности… Если он ко мне в подмышку во сне забрался. И шашечку выдернуть сможет, и ножик мой засапожный… Конвоир из меня…
Но Алу поморгал и уставился на волка. И молча стал забираться мне за спину.
- Э-э-э… ё-ё-ё… и-и-и…
- Не ной. Волков не видал?
Малыш стучит зубами и трясёт головой. Типа: не, не видал. И правда - князь-волка мало кто видел.
- Х-хан-к-курт.
"Хан-волк"? Значит, слышал.
А волчара стоит напротив и нас разглядывает. Голову к плечу наклонил. Наблюдатель. Понаблюдает - и скушает. Чтобы сравнить свои визуальные впечатления с таковыми же, но - гастрономическими.