Проводы были кратки: его расцеловали, мне сделали ручкой. Среди немногочисленной толпы скромно стояли ребе Шимон, наполовину вылезший из бороды, реб Нафан, обутый и приглаженный, Якуб в наиреспектабельнейшем сером галстуке и штиблетах из тонкой кожи, два-три чалмоносца и дама средних лет, довольно бесцветная. Трубок, серег с висюльками, мечей и прочей романтической бутафории не наблюдалось. Поэтому я так и не понял, кто из Совета подстроил мне ту первую конфузность и они ли то были вообще.
Мы тронули с места, плавно набирая скорость, и полетели. Дюранда явно соскучилась по быстрой езде, и ей даже не приходилось управлять - сама чуяла невидимую нам цель, как борзая.
Так мы ехали по знакомым местам, далеко не таким безотрадным, и ветер пел нам старые песенки.
- Слушай, а ради чего мы так и сидим с горбом? - кивнул я на свой заплечный мешок. Он не висел за плечами, понятное дело, иначе как бы я управлял, но вместе с Салиным отягощал собой переднее сиденье.
- Чтобы не забывать, что мы выехали навстречу приключениям, - важно сказал мой братик. - Как паладины короля Артура.
Приключения, уж точно, назревали. Это я понял, когда мы миновали Донжон (а где он раньше был, ведь совсем в другой стороне?) и свернули под шлагбаум, который перегораживал до боли знакомую мне трассу.
- Слушай, брат, я ведь на этом месте уже два раза ловился. Однажды меня подцепил Разноглазый, а до того…
Я оборвал себя. Неясно, что он обо мне знает, что нет, а Лес и Руа, чего доброго, и вообще были из области сновидения.
Сали глубокомысленно кивнул:
- Да, здесь такая дорога - анизотропная. Это потому, что на ней стоял древний Княжгород. Ты слыхал про города, которые в тяжкий для себя час отразились в воде и в ней исчезли? Винета. Китеж.
- Нет, мальчик. А он тоже город из таких - зеркальных?
- Сали кивнул.
- Знаешь, в чем их загадка? В тех местах, где есть зеркало чистой воды, соединяются пространственно-временные клаузулы. Это естественные окна на границе миров, и через них ты можешь перейти из твоего мира в любые другие.
- Погоди, я, кажется, вспомнил. Винета ушла на дно из-за корыстолюбия ее жителей. Это еще описано в сказке про диких гусей, верно? Китеж спасался от врага. Кёнигсгард был разрушен по-взаправдашнему, и рядом с ним не было никаких водоемов.
- Чистая вода есть и под землей, целые моря. Если человек создает на земле прекрасное, он тоже рождает окно, - быстро и монотонно говорил Сали. - Дурное - тоже окно, в пагубный мир, - но не такое властное. Если нечто отразилось в зеркале воды и прошло через окно, здесь его можно и убить, но оно будет жить в своем двойнике. Время там отсутствует, потому что там зародыш нового времени и нового мира. Ты понимаешь?
Вместо ответа я ударил по тормозу. Ровный асфальт кончился, под колесами скрипели плоские каменные плиты, припорошенные гравием. Дальше поднимались обомшелые зубцы, валялись обломки, кое-где целая стена со слепыми проемами окон была оплетена вьюнком и, кажется, только поэтому не рушилась.
- Вот он, похоже, и есть, твой город королей, - сказал я, - Слезай, приехали.
- Нам… погоди, нам точно надо дальше. И машину плохо бросать. Ты что-нибудь придумай, а?
Я нажал рычажок "воздушной подушки" и почувствовал, что мою старушку слегка подбросило кверху и она зависла. Потом медленно тронул ее в направлении, указанном Сали.
Когда большая скорость, ни пыли, ни брызг от нас не остается, другая автоматика срабатывает, вроде искусственной гравитации, поэтому я никогда не занимался на Дюрре свободным парением. Гравий плясал в ее струях, как бешеный, и забрызгивал даже в стекла. Кое-что необычное в зеркале заднего вида заставило меня оглянуться.
- Сали! - крикнул я. - Шоссе-то как стекло, кроме тех мест, где неподъемные глыбы. Век не видел такого чуда!
- Да, я так и знал, - ответил он по внешности спокойно. - Расплавленное сверхпрочное стекло под маскировочным покрытием из щебенки. Это сделали еще при жизни отца.
- "Алмазная дорога ведет в подземный грот,
Но гибелен для смертных сырой подземный ход!"
- продекламировал я с подвывом. - Да это все глупые детишки знают.
- А взрослые умники никогда не заинтересуются наивной считалкой, хотя и запомнят, - продолжил Сали. - Или не забудут. В том и ее сила. Алмазное стекло - это также вулканическое стекло, обсидиан. Прозрачный или коричневый с черными прожилками, черный с голубоватыми или иной. Сам грот тоже мог быть сделан из такого полированного стекла, разве нет?
- И к тому же заминирован, - подхватил я. - Кое-кто из моих приятелей рассказывал, что в развалинах города полным-полно подземных ходов, иные ведут в помещения затопленных подземных фабрик со станками, которые не заржавели под слоем масляной смазки, на богатые рудники, в роскошные, как дворец, убежища, где брошено много славных вещей. Он будто бы лазил туда мальчишкой, недалеко. Многие тогда занимались диггерством и бесследно пропадали, а как официальная экспедиция Комитета Безопасности тотально и с треском подорвалась, - власть навесила на все выходы ворота или там люки и все их намертво заперла.
- Ну так уж и намертво, - пренебрежительно ответил он. - Вот смотри, там впереди.
Это была гранитная пирамида высотой метра в три от силы, неправильной формы и вся поросшая иван-чаем, зверобоем и пижмой. Имела она такой вид, будто некое гораздо большее здание стиснули в кулак, точно бумагу, и теперь от него остался только стрельчатый портал с массивной двустворчатой дверью из настоящего черного дерева. Резьба была как новая, что меня крайне удивило: на створках ясно виднелись фигуры в плащах с капюшоном, стражи врат, а над створками - круглый орнамент, похожий на мельничное колесо.
- Там замок, Сали. Висячий. Сбить?
- Попробуй встряхнуть одну из створок. Железо здешнего дерева не крепче.
Я заглушил мотор, Дюрра перестала испускать струи и зависла. Вышел и с силой дернул на себя ручку в виде скобы, вырезанную из той же плахи. Еще раз, еще. Замок весь проржавел изнутри, от толчка дужка отскочила, но створки почти не шелохнулись. Они, разумеется, были соединены еще и пробоем или щеколдой, а подвешены не на петлях, а на столбах с подпятниками. Конструкция, как я знал из исторических штудий и своего военного опыта, практически невышибаемая. О чем и доложил моему Сали.
- Как, взрывать будем?
- Погоди.
Он вылез из Дюранды и подошел ко мне, разглядывая. Створки плотно прилегали друг к другу, и рассудить, что там внутри, было невозможно. Замочной скважины не было тоже.
- Там что, какой-то тип изнутри забаррикадировался?
- Нет, - он надавил своим кольцом с печаткой на то место правой ручки, где висел замок, потом проделал то же с левой - и обе они внезапно ушли вглубь. Створки с рокотом пораздвинулись. За ними были своды красного кирпича, рассеченные нервюрами и арками, подпертые пилястрами почти черного цвета. Я включил фары, и на полированных поверхностях заиграли блики.
- Вот оно, твое стекло, братец, - удовлетворенно заметил Сали.
Секции, узкие, как столпы. Свод-арка-свод. Зрелище, до уныния однообразное.
- Как это оно размножилось, - пробормотал я.
Пахло гнилью и сыростью, застоявшимся, мертвым холодом. Сам букет запахов был, кажется, протиражирован.
- Садись за руль и поехали, тут широко, - понукал меня Сали.
- Ну да, еще рисковать жизнью моей крошки. Если тебе нравится вместо отпуска ломать шею себе и мне - твое дело, а она ведь бессловесная. Согласия не спросил - так хоть шанс ей дай.
Вместо ответа он схватил с сиденья мешки и протянул один мне.
- Пошли пешком.
Интересно, а вышел бы номер, ели бы я повернул ключ зажигания обратно и заглушил мотор?
Ибо Дюрра внезапно фыркнула и медленно тронулась за нами, сначала скользя брюхом по воздуху, затем выпустив шасси.
- Жребий брошен, - провозгласил мой брат. - Воля ее была свободна.
И вот мы шли и шли, будто на нас двигалась раскадровка фильма. Или, скорее, я ощущал себя внутри монотонной компьютерной игры.
- Постой, - говорил я Сали, - как это выходит? Мы идем, а она за нами без человека внутри - или хотя бы собаки. Она что, сама живая?
- А ты как думал? - он пожал плечиками. - Ты ведь все время с ней как с ребенком обращаешься, так вот считай, что дитя выросло. Или, может быть, мы все трое спим.
Пейзаж наконец изменился. Дальше стены были обшиты доверху, до самых куполов, нестругаными досками, поставленными торчмя, как палисад. Тут к вонючему букету прибавился еще дух горелого мусора, как из большой помойки. Я, видать, если не спал, то и не совсем проснулся, а потому абсолютно не понял, от чего такая вонища. Но тут одна лесина выпала из верхней скрепы, накренилась и упала наискось, перегораживая проход, - и до потолка полыхнуло свирепое оранжевое пламя.
- Что же ты. Иди, - послышался голос Сали, какой-то бесплотный, будто и он, как я, был не в своем уме.
Потому что не знаю, что на меня нашло, но я в самом деле схватил его за руку и рванул вперед. Дюранда, натужно урча, пробивалась следом, в свете ее фар красный дым клубился и окрашивался в желто-сизые тона…
Мы проскочили. Я успел только почувствовать жар и услышать, как трещат брови, концы волос и костяные пистоны шнурков. Пламя погасло так же внезапно, как и появилось. Я принюхивался к себе в полной уверенности, что от меня несет, как от паленого хряка, но ничуть не бывало. И волосы были мягки, и башмаки с ног не сваливались. То же и у Сали.
- Дюрра, деточка, ты там живая? - позвал я, почти не надеясь на ответ.
Она чуть рыкнула. В голосе ее мотора чувствовались перебои и нервная дрожь, однако и она, похоже, прошла без потерь.