Когда тебе говорят, что дело на мази, это подразумевает мыло - то самое, в котором ты оказываешься после суток напряженной умственной и физической работы. Надеюсь, я прилично справился и со спевкой, и с гримом, и с эскизами театральных костюмов, и с раздачей приглашений партеру, ибо собрался ее встречать весь цвет здешних аборигенов. Юнцы обтянулись черными трико и фраками, девицы влезли в белые "в облипочку" платья длиной до середины ляжек и легковейные кружевные мантильи до пят, точно какая-то шизоидная свадебная пара, которую запустили в серию.
Место выбрали по аналогии с какой-то моей прошлой встречей, до которой ребятки докопались из моих обиняков. Сути я не понял, но доверился ученикам. И вот мы стояли под карнизом, что навис над площадкой на манер устричной раковины; неподалеку высились выветренные башни карстовых останцев - берега бывших подземных рек, и вглубь пещер вели дугообразные арки, которые некогда были устьем такого же потока. Все волновались, глядели друг другу в шпаргалки, приглаживали волосы и слюнили брови и ресницы. Девы расправляли вуаль, парни одергивали ласточкины хвосты, а я тем временем соображал, стоило ли мне цеплять галстук поверх широкополосного эквадорского пончо и не засунуть ли его во внутренний карман или кому - нибудь в…
Тут появилась она - непарадно, будто из-за угла или из непрозрачного сгущения воздуха. Странно, что до этого никто ее не заметил: росту в ней было добрых два метра. Она не скрывала ни единого седого волоса в короткой соломенной шевелюре, ни одной сухой морщинки на шоколадно-коричневой коже и ни одного из тридцати трех зубов во рту, белых, сверкающих и острых, как у негритянки. (Говорю "как", ибо нечто все же заставляло догадываться об принадлежности данной особы к арийской расе.) Узкое платье ярко-синего цвета лихо повисло на одной бретельке, открывая точеное и будто лакированное плечо, из-под нижнего его конца грациозно выступали туфельки из золотых ремешков на тонких полуторадюймовых гвоздиках. Серьги, золотые в прямом смысле слова, с висюльками и бубенцами, касались длинных ключиц и примешивали свой звон к пронзительному аромату духов, стоило особе повернуть голову. Диадемы, венца, короны и тому подобных штук на последней не наблюдалось, но было очевидно, что на нее и нимб сел бы набекрень.
- Мир вам, лоботрясы и тунеядцы, - смеясь, говорила высокая персона, целуясь со всеми подряд. - Речи побоку, некогда мне их слушать, да и недосуг. А вы - Джошуа, великий панпсихист и знаменитый прозаический бард, я знаю. Не боитесь, что те древние мифы, которых вы так беспечно касаетесь, выпьют из вас сердце? Нет? И верно делаете. Ох, я опять забыла представиться, привыкла, что меня тут знают как облупленную. Меня в прошлый раз тут окрестили Дама Мириэль, очень, знаете, прекрасно звучит: Мириэль и Самаэль. Кстати: сам-то чего не явился?
- Уехал за тортом в стольный и семихолмный град Вавилон.
- О-о, Станем уповать, что тортик будет не совсем прокисший. В мое время на Столешниковом переулке была самая лучшая кулинария.
В городок мы шли рядом. Ее каблуки смачно впивались в дерево тротуара, свита уважительно толклась позади.
- Говорят, вы, Джошуа, его из мавзолея выманили. У вас дома места много?
Я описал.
- Не густо. Большого приема не задать. Одно хорошо - со своей затеей он до вечера проваландается, так что руки у нас развязаны, что-нибудь соорудим.
По прибытии в мою халупу Дама сразу взяла нас в оборот. Детки, поснимав свои шикарные шмотки и вооружившись тряпками и швабрами, по ее указанию отправились драить обитель господина Френзеля, а она осталась.
- Там же у него внутри мумии! - вдруг сообразил я. - Мрачно и торжественно аж до смерти.
- Торжественно - самое что надо. Что же до memento mori, то и это делу не помеха. Уподобимся древним египтянам и прочим народам, на чьих пирах обносили гостей маленькой мумией или скелетом. Дескать, все мы смертны, так опрокинем и чебурахнем по тому случаю, что пока еще пьется!
Разговаривая, мы облачились в какую-то подручную ветошь и теперь подметали пол. Джанну и собак, пребывавших в сугубом восторге, я силком выставил погулять.
Дама Мириэль сразу же открыла форточку настежь:
- Духота. Как это вы здесь живете все? Ах, я и забыла, что вы вообще не живете!
Я промямлил, что снаружи пыльно… И вообще боимся грозы. Тут я соврал: не было тут таких гроз, которые я любил, живя в Степи. Дожди иногда проистекали, но тихие, унылые, без иллюминации.
- Ну конечно, теперь закупоривайся из-за этого круглый год.
Она ловко управлялась со старым веником. Из-под койки господина Френзеля вымела старый, равный носок и в обнимку с ним - бледно-салатного чертика размером в мужской мизинец: чертик жалобно хныкал, и его била мелкая дрожь. Брезгливо взяла двумя пальцами и выкинула в окошко:
- Поддавали тут, что ли, без меня. Распустились.
В ответ на критику оттуда что-то ворчливо громыхнуло, и в комнату вкатилась некрупная шаровая молния.
- Железом не стоит - нагреется и весь пыл в землю уйдет, - сказала Дама себе под нос, беспокойно озираясь. Под руку ей попались деревянные бельевые щипцы; ими она схватила грушевидный шарик поперек тулова - он яростно пулял голубыми искрами - и засунула в огромную напольную вазу со свежей водой. Оттуда повалил густой рокочущий пар, потом стихло.
- Вот и прелестно. И белье простирнуть, и тесто поставить годится. А букеты, если вдруг соберете, уж найдем куда приспособить. Щипцы, жалко, насквозь прогорели, но и то ничего: из двадцатого века новые утянете.
Паркет, порядочно исцарапанный нашими подковками и когтями, у нее и в самом деле заблестел, как от мастики. Постельное же белье от моих стирок так посерело, что она свалила его в ванну отмачивать, а сама взялась за пакет с мукой.
- Ржаная. Была бы пшеничная, я б вас лепешками прямо из тандыра угостила, на геотермальном тепле. Оно тут рядом, прошлый раз уйму дырок в почве навертели. Гречневые блины и лепешки тоже явление мирового масштаба, особенно с творогом и медом. Кстати о блинах: давайте-ка соорудим, юноша, кулебяку на четыре угла, помните, какую ел ныне покойный Петр Петрович Петух? Пирог такой, с рисом, рыбой, яйцами, жареным луком и президентскими куриными окорочками. Начинки я у вас отыскала.
- Какая радость, если в каждом углу что-то свое? - удивился я, помогая ей ставить тесто на винной гуще. - Это кому-то один рис без приправ достанется, а кому ножка Буша.
- Да это не те углы, меня саму только лет пятьдесят тому назад выучили. Значит, так: из кислого теста формуем корыто с высокими бортами, - она уже вовсю орудовала скалкой, - затем с легким наклоном в одну сторону кладется рис с луком, поверх него - тонкая лепешка из теста или несколько готовых блинов, чтобы впитать соки, потом с уклоном в другую сторону - индюшка или осетр, чтобы выровнять поверхность, потом снова блин, рис с грибами - блин, яйца, фаршированные тресковой печенкой, - блин, и так до самого верху или пока фантазии хватает. Замуровываем сверху тестом и печем в духовке. Резать, конечно, надо поперек, а рот раскрывать до тех пор, пока его хватает. Вот тогда углы как раз и проявятся.
- Варварское блюдо.
- Варвары были мастаки насчет подзакусить, имперскому Риму такое и не снилось. Рецептура была, конечно, простая, зато какая удобная! Испечешь - глядь, и все объедки в дело пошли.
Словом, пока шефа носило по тортам, мы окончили стирку и даже "провели" белье лишний разок, а потом подкрахмалили и погладили. Ребятишки взяли резиденцию владыки штурмом, отпустив караул подобру-поздорову и под честное слово. Сами они при этом пришли в такое состояние, что впору было каждого засовывать в отдельную дырку с теплым подземным ключом. Но это также благополучно утряслось, и мы накрыли в большом приемном покое дворца огромный стол, посреди которого, словно флагманский броненосец, возвышалась та самая кулебяка, окруженная шлюпками в виде маленьких пирожков из остатков начинки и теста. Под конец мы навели лоск на парочку главных мумий, одну позолоченную, из Гезера, другую - из Чичен-Ицы, с лазуритовой маской. Теперь они стояли по углам покоя, загадочно взирая на собрание.
Торт, наконец, прибыл вместе со своим добытчиком. Он был выполнен по индивидуальному проекту и оттого красив, как опрокинутое паникадило. Долгое время боялись идти на его кремовые загогулины с одним кухонным ножом.
Дама Мириэль дежурила у входа, снова в своем голом платье, и придирчиво требовала от гостей:
- Клади камешек за вход. Не отдашь - пирогов не получишь!
Детки по очереди бросали в распяленный мешок предметы, размер которых колебался от воробьиного яйца до полновесной мужской дули.
После церемониального питания - процедура однообразная, но приятная - супруги затеяли разговор, причем обо мне.
- Ты почему моего человека в заначке держишь? - интересовалась она.
- Сам сюда захотел. И полезен был необыкновенно.
- Это будет вменено ему в заслугу. А что сам - это позвольте усомниться, я тебя знаю со всеми твоими вывертами. Выбора ему факт не оставил, верно?
- Мне здесь нравится, Дама Мириэль, - вмешался я, - во всяком случае, я как раз выбирал.
- Он тоже - в предысторическое время. Как наделенный свободной волей и этим… безошибочным предвидением, - хмыкнула Дама.
- У меня тут жена и будущий ребенок.
- Здесь умеют заботиться о детях, как ни странно, - усмехнулась она. - Так что вы им не очень-то и нужны - не то что мне и моим людям.
- Вы что, Джошуа? - риторически спросил Френзель. - На такие предложения отвечать отказом не принято.
- Я по жизни не делаю того, что принято, - пожал я плечами. - Вот вы сказали своей Даме, что у нас в любую минуту война начнется?