Синтия, зачем ты зажгла свет? Мне было славно и в темноте, хотя… да, это тоже ничего. Мне нравится, что ты подходишь ко мне сама, подойди еще ближе, да, ты поняла, чего я хочу. А! ты тоже испорченная, как и я, и правильно, зачем скрывать, чего хочешь… От тебя пахнет дорогими духами и дымом незажженных свечей, яблочным ароматом наркотического Гесперида, моя фея, тайные слова шепчут они над океаном за окном. Дай я завяжу тебе руки, и еще - не говори ничего. Моя власть - в молчании, твоя покорность… Ты опять угадала, и я люблю тебя за это… люблю… От сумасшедших поцелуев кружится голова, открой окна, и мы посреди океана, бескрайнего и моего. Это другой мир уже, но ты сюда хотела. И очертания твоего нереально прекрасного тела - последнее, что я помню перед сном, ведь я устал. Но даже там, далеко, ночью, я знаю, что ты рядом и лежишь в моих невольных объятиях - трепетная, прекрасная и обнаженная…
В аэропорту Син провожала меня в окружении людей в черных плащах, больше смахивавших на гангстеров. Я знал, под каждым из их плащей - смертоносный пулемет, который тошнит смертью, и каждому из них мною дана сила пересекать стены, обманывать радары, одним взглядом разрывать сердце противнику. Я оставлял Син в надежном окружении - надежном от людей, а с духами я и сам как-нибудь управлюсь. Со мной летели только хранитель и старый мой московский знакомый Ваня, решивший было однажды стрельнуть себе в горло. Он возмужал за этот год, смотрел по сторонам умирающим от голода волком, готовым умереть скорее, чем принять из рук людей на трапезу падаль.
- Зачем вы летите самолетом, сэр Дэй, если можете за долю секунды оказаться в России? - спросил было третьего дня Ангус Айрем.
- Мне нравятся самолеты… И открою тебе секрет: я не хочу больше волшебства. Я вызвал на себя гнев…
- Бога?
- Если бы… Гнев неодушевленных тупых сил, стропил вселенной, гадких маленьких вонючек. Но они несутся сюда с небывалой скоростью, разыскивая Даэмона. Теперь никто не может мне помочь, а волшебство только отбросит их. Но не уничтожит. А ведь я теперь знаю, как победить - не пользуясь своими силами сам, я вынуждаю их не пользоваться своими. Поэтому волшебство кончилось, Ангус Неглупый. Я должен принять власть над людьми, но не хитростью. И не тем, что можно назвать хитростью. Победить вонючек можно только загнав их во владимирский синхрофазатрон - всех разом. Там я открою им себя - но не раньше. Поэтому мы принимаем вид обычных странников, так они нас не увидят. Я верю, юная Фортуна от меня без ума и не допустит… Я бросил щит, Айрем. Мы даже не берем с собой в самолет пистолеты, хотя я без труда мог бы сделать их невидимыми. Но не хочу и все. Мы поднялись по трапу и я взглянул на аэропорт лондонский в последний раз. В небе было облачно, на город ложилась неровная тень и ветер, внезапно кинувшийся на меня, словно предупреждал: опомнись. Или просто хотел показать врагам, где Даэмон. Кто его знает… Я раскрыл какой-то журнал, но не в силах читать откинулся назад и закрыл глаза. И тогда вспомнил милых моих фей, фантастические надзвездные сады, невыносимые песни звучащие там… И, казалось, заснул…
- Властитель! Прошу вас, проснитесь!
- В чем дело? Я же просил не называть меня этим глупым именем!
- Мне тревожно, Даэмон, - воскликнул хранитель, - так тревожно, как никогда. Они объявили посадку - но прошло не пять часов, а только три. Это никак не может быть Москва.
- Может, у тебя часы встали?
- Часы - на панели входа. Но я и так могу понять, что мы летели меньше.
- Фирма?
- Аэрофлот.
- Кто покупал билеты?
- Я, - сказал Ваня и посмотрел прямо на меня. Нет, он не предатель.
- Молодцы, - сказал я. - Я же снял с себя защиту, полагаясь на волю волн. Но если это и конец мой, то конец достаточно смешной.
- Я готов захватить самолет - решительно сказал Ваня, - и готов его вести. Даже без пушек я повышибу мозги пилотам и выброшу их с трапа. Пассажиров - в заложники.
- А куда потом? - полюбопытствовал я.
- Да хотя бы в Багдад, - сказал он неуверенно.
- Не суетись. На тебе и на престарелом лорде защита осталась, ее нет сейчас только на мне. Но предупреждаю: я скорее самоубийством кончу, чем сдамся. Я не терплю боли, лучше сразу - конец. Старик испуганно смотрел по сторонам, не зная, что сказать. Я чувствовал, он совсем обезумел. Стюардессы, проходя мимо наших мест, казалось, подозрительно косились на нас. Ну и влипли… Самолет садился, а Ваня все пытался проконсультироваться у меня, как пользоваться Силой. Он хотел перебросить нас в Москву за мгновение.
- Не сможешь, - сказал я тихо и печально, - у тебя бритва-то есть?
- Ножик острый! - жизнерадостно воскликнул он - и тут понял, зачем мне бритва.
- Нет, Даэмон! Этого не может быть, - он заплакал.
- Минск, - замогильным голосом сказал старик, - я так и знал.
6. МИНСК
- Сколько у нас времени?..
- Пока самолет вырулит по посадочной, пройдет минуты четыре. Пять…
- Где они будут нас ждать?
- Я думаю, у трапа - чтобы не рисковать напрасно…
- Даэмон, - зашептал Ваня, - я могу принять ваш образ? Эта идея была внезапна, как гром. Действительно, я-то наделил его силой терять обличье, таять в воздухе, привидиться кем и чем угодно…
- А я? - мне такое умение не было сейчас дано…
- Мы просто завяжем вам лицо шарфом, как простуженному. Ваня, закрой глаза! - старик бросил в воздух несколько мрачных резких слов.
- Что с ним будет?..
- О, все нормально! - уверенно отвечал наивный юноша, - я смогу расстаять и скрыться от них, как только опасность для вас минует.
- Нет, - раздался внезапно голос хранителя, непреклонный, - они ищут Даэмона, а нам надо действительно довезти его до Владимира. А за одной опасностью могут быть другие. Ваня поднял глаза, преданно взглянул на меня, как тогда…
- Я понял, хранитель… я готов.
- Ничего ты не готов! - вмешался я, - вот еще ерунду какую повыдумывали.
- Он должен умереть, - сказал хранитель, - тогда они поверят, что убили вас и мы сможем спокойно добраться до России. Не могу понять только, кто их предупредил. Мне стало противно. Какая грязь…
- У нас есть люди в Минске?
- Да, - сказал старик торопливо, - но не неволь меня, Даэмон. Я отвечаю за твое прибытие во Владимир, мне и командовать здесь. Да, у нас есть люди в Минске, но мы к ним не пойдем. Самолет вырулил к павильонам, и я сразу увидел внизу несколько служебных "Волг" и вокруг них - безликих тварей в ушанках. На меня как дохнуло мерзостию и страхом…
- Это белорусский КНБ, - тихо выдохнул хранитель. В воздухе что-то неслышно качнулось…
- Мир прах у ног твоих, Обреченный призрак, - вдруг сказало мое отражение напротив, и, вскочив, успело увернуться от моих рук, я хотел его задержать. Теперь уже не догнать, понял я, а отражение быстро пошло к дверям. Справа подгоняли трап, а голос в динамиках только теперь сообщал, что из-за плохих климатических условий мы совершили внеплановую посадку в Минске.
- Они могут досмотреть салон, и тогда его жертва - напрасна, - сказал я. Старик сжал мою руку до боли и ничего не ответил. Секунды тянулись невыносимо долго, типы в ушанках внизу заволновались. Стюардесса удивленно посмотрела на Ваню, а он ответил ей:
- Это - за мной. Я не хочу задерживать самолет. И бесстрастно шагнул вниз по трапу. Они обступили его снизу - мне казалось, я слышал, как щелкнули наручники. Пойдут ли наверх? Будут ли проверять спутников Дьявола? Весь салон смотрел на нас с хранителем, не отрываясь. Старик подсунул мне острый нож, а я хватил таблетку наркотика, случайно забытую мной в сумке. Надо же, как кстати. Они сажали Ваню в первую машину. Первая тронулась. За ней вторая. Все?.. я опустил голову, не желая больше смотреть. Что угодно, только скорее. Но время зло тянулось. Я ничего не соображал, пока не почувствовал, что самолет трясет на взлете. Старик вздохнул:
- Наверное, это все. Я плакал; в иллюминаторе таял минский аэродром, самолет разгонялся, взяв курс на Москву.
- Я убью их всех, - едва тихо сказал я сквозь слезы. Навек потерянная душа, рванувшаяся вперед меня в бездну, стояла перед глазами. Наверно, я запомню его таким на века, а каким он был раньше - уже никогда не увижу.
- Ты познал то, чего тебе недоставало, - тихо сказал хранитель. - Ты стал сильнее. Даэмон, ты познал ненависть.
Нет, не все… Спустя минут десять я почувствовал, как на мою плачущую особу с недобрым прищуром уставилась стюардесса, тварь поганая. В Москве она сообщит (или уже сообщила), и в Шереметьево спектакль повторится, только уже без Вани.
- Дедушка, - сказал я весело хранителю, как всегда в мгновения обреченные радостный и наглый, - the story is lasting now, don't you know?
- С тобою уже ничего не случится сегодня, черный принц, - сказал он спокойно, - Ваня спас тебя. Мы должны вернуться в Минск, где нас сейчас не ждут. В логово.
- Как скажешь, - промолвил я. Закрой глаза и скажи "…………"
А через секунды две либо бензин их хваленый авиационный начнет скисать, либо над Москвой нежданно пролетит снежная буря - не знаю; но путь на восток для нас будет закрыт. Самолет теперь ощутимо разворачивался и стюардессы объявили, что по "техническим причинам" мы опять летим в Минск. А через полчаса уже приземлялись. Они так удивились, когда увидели, что мы со стариком направляемся к выходу.
- Куда же вы? Мы вылетаем в Москву очень скоро… Я открыл ей лицо и нервно улыбнулся: