Его гнали. Это было привычно. Это было правильно. И знакомая горечь подступила к горлу. Горечь и злоба. Багой вскинул руку, останавливая общий гомон.
- Ты Ваську, конечно, защитил. Согласен. Но, ежели б тебя сюда каким поганым ветром не принесло, дэйн бы на девку сроду не окрысился и к видии бы ее не поволок, - корчмарь потрясал кулаком в такт словам. - Поэтому… шел бы ты отсюда. Выгнать я тебя не могу. Поэтому просто советую. И так уже дерьма наворотил, вовек не отмыться.
- Нет.
Гнев на лицах, окружавших его людей начал перерождаться в злобу, которая становился тем сильнее, чем острее посетители харчевни понимали свою беспомощность. Корчмарь устало вздохнул. И за миг до того, как он сделал шаг вперед и протянул руку, Грехобор осознал, что Багой сознательно собирается погубить душу, чтобы выволочь его из таверны. Защитить Василису.
Маг прянул в сторону, увертываясь от прикосновения:
- Хватит! - впервые в его голосе, столь спокойном, зазвучал гнев. Он и не помнил, когда последний раз давал ему волю. - Не нужно.
- Нужно, - угрюмо ответил корчмарь. - Пока ты новых бед не наделал. Я свое уже пожил и от души у меня не много осталось, а девку портить не дам.
Еще несколько посетителей с отчаянной решимостью последовали примеру корчмаря и двинулись на мага.
- Я ее защищать буду! - почти прорычал Грехобор, снова уклоняясь от тянущихся к нему рук.
- А кто ее от тебя защитит? Защитник… - мужики обступили его со всех сторон. - Ты, вон, защитил уже раз. Теперь к видии потащат ее.
Толпа обличителей обступала чужака все плотнее, они, словно растеряли извечный страх, подходили все ближе, гомонили и настроены были очень–очень решительно.
Магу не хотелось пускать в ход дар, но другого выхода он более не видел.
- ОСТАНОВИТЕСЬ.
По старому шраму, рассекавшему висок, скулу и прячущемуся под ворот рубахи, медленно поползла вниз тяжелая капля крови. Сложенные в замок руки удерживали мощь волшбы, хотя гнев и ярость, разгоравшиеся в глубине души, требовали от Грехобора выпустить магию. Как легко и упоительно - вдруг дать волю распирающей тебя силе. Он помнил. Ведь однажды он уже это делал. Давно–давно, когда увидел, что сотворил его брат, и впал в бешенство. Тогда зло, постоянно живущее в нем, вырвалось наружу, уничтожая на своем пути все живое и… неживое. Тогда эту яростную силу смогла остановить только она, но сейчас… сейчас его некому останавливать. Кроме него самого…
- Ей нужна моя защита. От дэйна. От видии. Я не обижу ее.
Багой, сжав кулаки, сверлил перехожего странника свирепым взглядом. Смотрел прямо в глаза, пристально, не отрываясь.
- Жизнью клянись, пес заблудший, - прошипел харчевник.
- Клянусь. Моя жизнь и так теперь принадлежит ей.
Выждав еще несколько долгих мгновений, маг медленно ослабил замок. Никто на него не бросался. Никто не пытался ударить. Не хватался за нож. Ну, разве только смотрели с неприязнью. Неприязнью. Не ненавистью. Удивительно.
Хозяин "Кабаньего Пятака" что–то тихо сказал сгрудившимся вокруг посетителям. Мужики погудели, переминаясь с ноги на ногу, но больше не пытались дотронуться до мага.
- Обидишь ее… шкуру спущу, - корчмарь зло выдохнул и направился обратно к своей стойке.
Постепенно и остальные защитники диковинной стряпухи разошлись по местам, где до этой поры неспешно трапезничали. И вот спустя несколько мгновений в харчевне снова царил уютный гул голосов да постукивание ложек. Хотя Грехобор все же нет–нет, а чувствовал угрюмые взгляды, которые бросали на него посетители.
Это озадачивало мага. Он вновь и вновь прокручивал в голове происшедшее, и не мог понять причину случившегося. Люди выступили против мага? Угрожали ему? Путались выгнать? Бред. Его всегда боялись. Всегда ненавидели. Никогда не смотрели в глаза, а тут, в этой таверне… он стал для людей кем–то вроде лишайной дворняги, которую не страшно прогнать, но при этом все–таки зазорно лишний раз ударить. Он не понимал.
Задумчиво поднявшись по лестнице и зайдя в покой, который от щедрот своих (и Багоевых) пожаловала ему Василиса, маг опустился на широкий, устланный войлоком сундук и уставился в раскрытое окно.
- Почему? - спросил он, глядя, на высоко стоящие солнца.
Полдень.
Он жив.
И словно попал в другой мир.
- Почему? Ты должен объяснить, - повторил мужчина свой вопрос.
Тишина. Грехобор выдохнул, резко повернулся, и уставился на дверь.
- Говори уже, колдун. От меня спрятаться сложно.
Глен криво усмехнулся. Однако. Он много слышал о Грехоборе и его силе, но никогда не верил в правдивость этих россказней. И - на тебе. Какая же мощь таится в этом теле?
- А ты меня услышишь?
- Почему нет? - Грехобор усмехнулся. - Если думаешь, будто жалкий отвод глаз может скрыть тебя от мага, то я разочарую - не может. Итак?
Колдун проглотил многочисленные вопросы, которые рвались с языка и распирали голову и которые он так хотел задать. Вместо этого он произнес всего одно слово:
- Еда.
- Еда?
- Ага. Я не знаю, почему, но, когда посетители едят то, что она состряпала, они становятся… добрее. Да сам вспомни, даже дэйн повадился сюда шастать. Что ни день - сидит, жует. Хотя прежде аппетитом не отличался. И любовью посидеть в тавернах тоже.
- Что ж… - Грехобор ничем не выказал удивления. Хотя удивляться было чему. Ведь он не чувствовал магии в Василисе. Не было в этой решительной забавной девушке силы. И еще кое–что… - Она не отсюда.
- Да, - кивнул от двери колдун.
- Откуда? Знаешь?
- Нет, - Глен, наконец, перестал топтаться у порога, и шагнул вперед. - Знаю только, что ее призвала магесса - отдать дар.
- Старая Шильда, - кивнул Грехобор. - Жаль ее.
- Откуда ты…
- Я так понимаю, дар она не передала?
- Нет. Но откуда же…
- Ты весь пронизан ее магией, - собеседник откинулся к стене. - Только вот одного не пойму - как ты смог стать ее преемником?
- Василису оттолкнул, - хмуро ответил Глен.
Ему не нравилось, что маг, выглядевший до этого таким беспомощным и даже жалким, вдруг оказался очень проницательным и умным. Более того, он словно сбросил личину неудачника и разговаривал с колдуном свысока. Это было неприятно.
- Сложно справиться? - вдруг спросил Грехобор. - Приступы ярости, злости, желание уничтожить всех?
- С чего ты взял? Я полностью контролирую…
- Нет. Совершенно не контролируешь. Хотя… что–то тебя сдерживает, вот только явно не ты сам, - разрешенный маг склонил голову набок, будто пытаясь понять, что именно скрывает колдун. - Но это меня не касается. А вот что действительно интересно, так это зачем ты здесь? Чего ты от меня хочешь?
Терпение Глена иссякло.
- Не касается? Еще как касается, маг. Потому что справляться с Проклятым даром мне помогает твоя невеста. Ее душа, как незыблемая глыба, об которую магия, злость, ярость разбиваются вдребезги. Она такая смешливая, беззаботная, веселая, ранимая… Но внутри… внутри она другая.
- Что значит "другая"? - мигом насторожился собеседник.
- А какая разница? Тебя же это не касается, - передразнил колдун, а потом перевел дыхание, собираясь с мыслями, и снова ринулся в атаку: - Ведь ты никто! Ты…
- Довольно. Говори по делу, - Грехобор не повысил голоса, но Глен осекся. По коже пробежал холодок.
- По делу?
- Да, - мужчина устало прикрыл глаза, и на какое–то время в комнатушке воцарилась тишина.
Глен не знал, как начать разговор, а маг выдерживал паузу. Наконец, посчитав молчание достаточным, он произнес:
- Вот что, колдун. Ваша братия таких, как я, не жалует. Вы принимаете за равных разве что малышей и подростков, еще не потерявших имя, поэтому сам факт твоего обращения ко мне настораживает. Ты чего–то хочешь. Говори, чего.
- Узнать, как… - выдавил из себя Глен и уже хотел было продолжить, объяснить сидящему напротив, то, что знал сам, хотел достучаться до его равнодушного давно мертвого сердца, но темный туман, мгновенно окутавший собеседника, заставил колдуна проглотить почти сорвавшиеся с губ слова. Впрочем, маг и без этих слов прекрасно все понял.
- Этот вопрос не поднимается, - ровным голосом сказал Грехобор, поднимаясь на ноги. - Пошел вон.
- Вот как, значит? Таких, как ты и подобных тебе собираются истребить под корень, уничтожить без следа, а ты не желаешь помочь? Равнодушно гонишь меня прочь? - разозлился собеседник.
Грехобор спокойно ответил:
- А теперь подумай, Глен, и подумай обстоятельно. Колдуны ненавидят магов. Ведь так? Ненавидят по очень понятной причине - не было бы нас, вы остались бы людьми. А мы… мы даже не знаем, каково это - быть людьми. Но вы знаете, и от того потеря еще горше. Нас ждет Клетка Магов, а потом мы живем, пусть это и сложно назвать жизнью. А вы с момента получения дара обречены на смерть. Более того…
- Маги помогают дэйнам истреблять колдунов, - с ненавистью выдохнул Глен.
- Да. А теперь объясни мне, колдун, почему бы я вдруг должен тебе подыгрывать? Даже если все маги перемрут, ни один человек не станет по нам горевать. А уж вы–то и подавно. И чего же ты так всполошился, а? С чего вдруг воспылал любовью к таким, как я?
- Потому что правила изменились, - Глен смотрел на Грехобора, а в груди разливалась горечь напополам с отчаяньем.
Этот маг такой же пустой внутри, как и остальные. Дети еще могут быть спасены, эти же… они и впрямь не люди. Нет в них ничего человеческого. Лишь обличье. Однако колдун попытался в последний раз достучаться до собеседника и потому сказал:
- Поразмысли, если еще есть чем. Магов истребят, а следом за вами наступит наш черед…