– Я однажды управлял самолетом друга, возле Лиона. Мне это ужасно не понравилось.
– Кому-то нравится, кому-то нет. О чем это вы с Сергеем и Франсуа жужжали там, сзади, прежде чем мы взлетели?
Вместо ответа Хапп спросил:
– У вас есть дети, Билл?
– А? Да. У нас с Марджи две дочери. – Бекетт скрестил пальцы. – И слава Богу, они пока в безопасности. Что это должно сделать с…
– У меня два мальчика. Они с моей семьей возле Бержерака в Дордони.
– Уходите от темы, Джо?
– Не совсем. Мне нравится район Бержерака.
– Родной город Сирано, – вспомнил Бекетт, решив следовать этому странному повороту беседы. – Как это вы не обзавелись большим носом?
– Когда я был ребенком, меня никогда не заставляли вынюхивать трюфели.
Бекетт издал лающий смех, чувствуя, как он снимает его напряжение. Не было ли это желанием Хаппа разрядить обстановку?
– Мы хорошая команда, – заявил Хапп.
– Одна адская команда! Даже этот старина Сергей там, сзади.
– Ах, бедный Сергей! Он убедил себя в том, что они с Ариеной пережили бы величайшую страсть. Смерть оборвала величайшую историю любви нашей эпохи.
– Об этом вы и разговаривали?
– Лишь между прочим. Странное дело с нашей группой. Мы подходим друг другу самым примечательным образом – словно судьба свела нас, чтобы мы работали вместе над этой задачей.
– Мы с ней справимся, Джо.
– Согласен. Те две трагические смерти подстегнули нас весьма действенно. А информация от вскрытий – у меня от нее голова кругом. Если печень…
– На что похожа Дордонь? – перебил его Бекетт.
Хапп взглянул на него, припомнив другого Бекетта, под жарким светом рефлектора, искусные и точные движения его скальпеля. Да, этот человек, здесь, в самолете, был тем же, кто проклинал Франсуа.
– Каждую осень в Дордони мы собираем грибы, – вздохнул Хапп. Он прикоснулся кончиками пальцев к губам и послал воздушный поцелуй. – Билл, когда мы одержим победу над чумой, вы должны привезти свою семью. Мы устроим вечеринку – грибы и земляника – маленькие fraises des bois.
– По рукам.
Бекетт отвлекся, чтобы провести коррекцию курса. Земля под ним была лоскутным одеялом из прямоугольничков ферм, проглядывающих сквозь неплотный облачный покров. "Лир" шел ровно и устойчиво.
– Мы в Дордони очень старомодны, – продолжал Хапп. – Во Франции нас все считают деревенщиной. Мой брак с Ивон был сговорен. Мы знали друг друга с самого детства, разумеется.
– Никаких шуры-муры до того как?
– Вопреки россказням, мы, французы, не спешим обсуждать каждый поцелуй. На моих устах печать.
– Сговоренный брак? Я думал, это ушло вместе с жестяными панталонами и турнирными жакетами.
Хапп выглядел озадаченным.
– Жестяные панталоны и… А, вы имеете в виду латы. – Он пожал плечами.
– Сколько лет вашим дочерям, Билл?
– Восемь и одиннадцать. А что? Вы думаете и им устроить браки?
– Моим сыновьям четырнадцать и двенадцать. Неплохая разница в возрасте.
Бекетт уставился на него.
– Вы это серьезно?
– Билл, вы никогда не задумывались, в какой мир мы вступим, когда побьем чуму?
– Немножко, да.
– Нехорошо, что нашей команде приходится общаться с другими исследователями через политических лидеров наших стран.
– Они все ищут преимущества.
– То же самое говорит и Сергей. Но положение дел меняется. Я серьезно говорил насчет наших детей, Билл. Почему бы интеллигенту не выдать своих дочерей за сыновей интеллигента?
– Вы же знаете, что это не сработает должным образом, Джо. Потомство не обязательно будет…
– Я хорошо изучил законы генетики, Билл. Отклонение к среднему. Наши внуки, скорее всего, не будут обладать столь же острым умом, как их родители… возможно.
– Что у вас на уме, Джо?
– Наши дети унаследуют весьма отличный от нашего мир. Структура его уже проявляется.
Маленькие государства-крепости с надежными границами. Швейцария повсюду. Подозрительность к чужакам.
– И вполне обоснованная!
– Допустим, но примите во внимание последствия исчезновения крупных держав.
– Вы действительно думаете, что они уже на пути в забвение?
– Это очевидно. Какой прок от крупного государства, когда разрушить его может один-единственный человек? Странам придется стать достаточно малыми, чтобы вы знали каждого своего соседа.
– Господи Боже! – Бекетт сделал глубокий дрожащий вдох.
– Мы можем добиться единой всемирной валюты, – продолжал Хапп. – Может быть, электронной. Я думаю, что какая-то торговля должна остаться. Но кто отважиться нападать на соседа, если один выживший сможет уничтожить агрессора?
– Да, но если мы сможем исцелить…
– Разновидностей чумы нескончаемое множество, Билл. Это же очевидно.
– Но армия пока еще есть, – цинично буркнул Бекетт.
– Кто же осмелится сохранять военные силы, если такое обладание непременно накличет беду, подвергая все население постоянной опасности?
– Что вы хотите этим сказать?
– Ваши вооруженные силы не смогут направить оружие против своих соседей. Прежнее оружие устарело.
Бекетт оторвался от прокладки курса "Лир" и уставился на Хаппа.
– Иисусе Христе! – прошептал он.
– Мы открыли ящик Пандоры, – сказал Хапп. – Боюсь, эта чума – лишь начало. Задумайтесь над этим хоть раз, Билл, разновидности этой чумы…
– И натворил это один человек, в одиночку, – кивнул Бекетт. Он взглянул наружу на "Мираж-111", потом снова на Хаппа. – Полицейское государство могло бы…
– Сергей считает, что нет. Он очень много думал об этой проблеме. Он даже подозревает, что у его хозяев есть план поубивать кое-каких ученых…
– А что, если они кого-нибудь пропустят?
– Да. Что, если еще одна чума, мутация? И у них не будет ресурсов, чтобы встретить эту угрозу? Или что ваши соседи сделают со СВОИМИ учеными? О нет! У этого тигра длинный хвост.
Бекетт включил автопилот и сообщил об этом эскорту. Он откинулся назад и сцепил руки за головой.
– Самолет летит сам? – спросил Хапп с ноткой страха в голосе.
– Да.
– В моем родном языке нет точных слов. По-английски можно выразиться лучше – мы сами сотворили этого Безумца. Мы все это сделали сами. Мы и действующее лицо, и объект воздействия.
– Вы, видать, думали об этом немало времени, – сказал Бекетт.
– Думаю, что я знаю, какой именно мир унаследуют наши дети.
– Я лишь надеюсь, что они унаследуют хоть какой-нибудь мир.
– Да, это в первую очередь.
Бекетт искоса взглянул на Хаппа.
– Вы всерьез говорили насчет брака ваших сыновей и моих дочерей?
– Всерьез. Мы еще обнаружим потребность в устройстве браков через новые границы. Идея экзогамии не нова, Билл.
– Да, мы должны поддерживать разнообразие генетического фонда.
– Или пережить генетическую деградацию.
Бекетт опустил руки и осмотрел приборы. Он провел коррекцию курса. Немного погодя Бекетт заявил:
– Нам нужно не только средство от чумы. Нам нужна медицинская техника, чтобы справляться с общими проблемами.
– Медицинская? – спросил Хапп. – Только ли медицинская?
– Я понимаю, что вы имеете в виду, Джо. У медицины всегда были свои политические барьеры, но это…
– Мы думаем, по всему миру следует стратегически разместить центры. Компактные линии связи, полный компьютерный взаимообмен, невзирая на политические границы, голосом и видео, никакой цензуры. Ученым следует объединить усилия, не обращая внимания на национальность друг друга.
– Мечтаете, Джо.
– Наверное.
– Наши семьи – залог нашего хорошего поведения, черт побери!
– А весь остальной наш мир – залог своего хорошего поведения.
– А что, если какое-нибудь исследовательское учреждение в Советском Союзе решит эту задачу раньше, чем мы?
– Разница невелика, пока многие из нас знают решение.
– Христос! Вы говорите о конспиративном союзе ученых!
– Точно. И любой исследователь, продумавший этот вопрос до конца, придет к такому же выводу.
– Вы действительно так думаете, почему?
– Потому что в этом огромная власть… а все остальное есть хаос.
– Сергей с этим согласен?
– У Сергея тонкое понимание личной власти. И у него друзья в стратегических пунктах Советского Союза.
– Он согласен плести заговор против своих боссов?
– Он предположил это называть промеж себя "Заговор Фосс – Годелинской".
– Хапп откашлялся. – Ваш друг Рокерман…
– Он в Вашингтоне, а я здесь.
– Но если представится возможность?
– Я подумаю об этом.
– Думайте долго и тщательно, Билл. Думайте обо всех тех полезных делах, что мы могли бы совершить с этим знанием. Подумайте о цене этого знания.
Бекетт пристально посмотрел на него.
– Вы меня удивляете, Джо.
– Я сам себя удивляю, но я думаю, что это логический ответ, чтобы дать нашим детям такой мир, который они захотят получить в наследство.
– А Франсуа, что он об этом говорит?
– Вас интересует его мнение?
– В таком деле – да.
– Между прочим, вы похожи. Вы и Франсуа. Оба консерваторы. Это то, что убедило Франсуа. Он желал бы сохранить определенные ценности нашего мира.
– Ну, политики провалили это дело, уверен на все сто.
– Франсуа сказал что-то подобное, но он не в восторге от политиков со времен де Голля.
– Еще один генерал, – буркнул Бекетт.
– Как Эйзенхауэр?
– Туше.
– Значит, вы об этом подумаете?
– Да.