XIII
- Ну вот, раз уж тебя выдали мне на подержание, - сказал Нойи, едва проводив гостью, - давай для начала уберёмся в зале. Дубину в футляре повесь пока вон на тот гвоздик. Возьми под ним мешок из рядна и грузи всё подряд, что на полу. А потом тащи на задворки - там такой ларь, вроде помойного, но куда как почище. Дамочки сами разберутся.
С томным видом раскинулся на кушетке, что выглядывала из груд изящного тряпья, как вершина айсберга из паковых льдов, и показал мундштуком вынутой изо рта носогрейки:
- Начни вон с того угла, там самые древние наслоения. Эх, тяжкая доля - быть Казановой!
Никакого хохляцкого акцента не было слышно и в помине: должно быть, в нас произошла взаимная аккомодация, решил Сорди.
- Как бы чего лишнего не выкинуть, - произнёс он вслух.
- А тут всё лишнее. Только наслоилось попусту, - хозяин сделал прежний широкий жест. - Играешь роль закваски в здешнем крутом тесте - вот и образуются всякие побочные продукты. Сувенирчики там, амулетики, гостинцы, прочие знаки интимного внимания.
- Может быть, вам…
- Тебе, дружок, тебе.
- Может быть, тебе курить в другом месте? Искра упадёт - пожара наделает.
Нойи расхохотался и чуть привстал с места: невинную попытку рокировки он просёк сразу.
- Загорится - новый дом построят, А мы оба, да будет воля его, через окно успеем выскочить. Ладно уж, давай на брудершафт, хоть и всухую. Ты вообще-то посматривай: вдруг что-нибудь интересное покажется? Спросишь тогда.
И снова опрокинулся назад.
- Но вообще - не мешай зазря: медитирую я, понимаешь.
К этому времени Сорди как раз дорылся до неплохого наборного пола: фрагмент рисунка слегка озадачил его своим чётко антропоморфным мотивом и побудил к дальнейшим раскопкам. Работать оказалось легко: кружева почти ничего не весили, а тяжелые предметы, как-то: флаконы литого стекла с наглухо притёртой пробкой, серебряные и бронзовые кубки на ножке, с двумя ручками по бокам, кофейную мельничку в форме столбца с десятком жерновов внутри, фаллокрипт, выгнутый из бычьей шкуры чётко по форме скрываемого, хлыст, недоуздок и шпоры - он откладывал в сторону, чтобы на досуге выяснить насчет всего сразу. Куда девать очевидное барахло, он сориентировался тоже без проблем: на сундуке с откинутой навзничь крышкой было изображено примерно то, что он вытряхивал из мешка.
- Твоё прежнее имя какое - неужели в самом деле Сорди? - спросил Нойи по возвращении из очередного рейса.
- Кардинена в рифму прозвала. Так-то Сергием крестили.
- А меня вообще-то Ноем. На севере горной страны моих тёзок добрая треть наличного состава, остальные сплошь Абрагамы да Исмаэли с Агарями.
- Ты протестант?
- Точно. Нас еще англами прозвали - переселились из Великой Британии при Кровавой Мэри. А ты ортодокс, верно?
- Есть такое, - Сорди выпрямился с очередной находкой в руке: два соединённых лентой кольца в виде бублика, сиречь тора. Искусная резьба изображала драконов с крыльями, тесно прижатыми к телу, и переплетенными двойной спиралью телами.
- Ох, доля моя, доля! Вашего брата ведь ничему путному не учат. В смысле пригодному для нашей с тобой нынешней ситуации. Исихазм не в счёт - это для избранных. Атосов всяких.
Сорди вначале не понял, но почти сразу догадался, что имеются в виду монахи с горы Афон.
- Ладно, брате Сергию. Закругляйся со своей душеполезной деятельностью на здешней ниве и давай подкрепимся тем, что ты из ближайшего кафешантана принесёшь. Там сейчас затишье до самой полуночи, так ты вызови маму Риту, спроси, что с прошлого бала осталось. Скажешь, что от меня и в кредит, естественно. Это соседние ворота слева, так что авось не заблудишься. Да, предупреди заодно, что кофе со спайсом… с приправой пока есть, но вскоре новый импорт занадобится.
Лицезрение мамы Риты, моложавой, отлично сложенной дамы средних лет, носящей серые цыганские кудри, и обед, который они с Нойи соорудили на скорую руку из яиц, набитых чёрной икрой и гусиным паштетом, фруктового салата с орехами и вездесущего кофе, привели обоих в такое легкомысленно-благостное настроение, что Сорди рискнул спросить:
- Ной, а у вас с моей госпожой было что-нибудь? Ну, такое особенное, ты понимаешь.
- В смысле что просто за так братом и сестрой себя объявлять не станут? Ну, случилась однажды закавыка. В лейтенантском училище. Карди сама тебе не намекала? Всё глухо, в смысле? Оно, конечно, ни для кого не секрет, но высокая ина Та-Эль страх не любит, когда ее имя за спиной треплют.
- Говорила, было что-то с Кертом и твоими драгунами. Конными шпажниками.
- Шалишь, брат? Так то военное. И вообще дядюшка крёстный в юнкерском приключении не участвовал. До и после - оно конечно. В общем - платишь по счётам?
- Плачу, так и быть. Любопытно уж очень.
- Знаешь, что у нас в Динане творят с излишне любопытными?
- Знаю. На закусь пускают. После бала в кафешантане.
Нойи хмыкнул:
- Неплохой ответ. Я тебя куда большим смиренником полагал. Ладно, слушай, только трубочку заново набью.
Табак и даже дым пахли чем-то медовым или вишней - примерно как "Герцеговина Флор", которую Сорди однажды попробовал на спор еще мальчишкой. Выпустив клуб дыма прямо ему в нос, Нойи сделал выразительную паузу и начал:
- То, что у нас проходит обкатку проваленная агентша и дальняя родня своего папочки по мамочке, ни секрета, ни особого интереса не вызывало. Наука имеет много гитик, понимаешь. Но вот только принудили эту гитику сесть прямо у меня за спиной - ради дисциплины свободная посадка была запрещена, будто мы школьники. И, понимаешь, чувствую я всей спиной этакую притягательность, бабскую - не бабскую, непонятно. Но сильную до невозможности. Я в очень строгих правилах был воспитан, оттого и отрывался вдали от семейства на полную катушку: в общем, знал теорию и практику дела туго. Еще до бригад обучился. Народные бригады - примерно то самое, что у тебя на бывшей родине бандами кликали. Сухопутные корсары с патентом. До поры до времени всё законно, ты герой и спаситель отечества на вольных хлебах с маслом, а потом власти переменились не в составе, так в ориентации - и хвать тебя за шкиру! Оттого я с дружками и в профи подался. Цену себе набивал: не тем, так этим пригожусь, не красноплащникам, так бурой гвардии, не аристо, так сереньким волкам… Понял?
- Кое-что. Мне Карди про штурм Вечного Города рассказывала.
- Ладно, пока и это сойдет. Ну, глаз на спине у меня не водится, вот все камрады и стали судачить, что щеголёк Ланки не к добру назад оглядывается. Плохая примета в бою. Я тогда не то что сейчас: напоказ формой выхвалялся. Было их две, строевая и парадная, по причине гражданки интендантства работали скверно, так что ходили кто в чём горазд. У меня капа была изнутри подбита мебельным бархатом, мундир из генеральского драпа перелицован, сапоги по ранту и верху голенищ сплошь золотой нитью обведены для прочности. Это так только говорится - золото: на деле крепче дамаска, цветом одним и сходственна. Волос позади атласной лентой подхвачен, чтобы не трепался. А у папенькиной дочки сапоги вечно с пришлёпом, на два номера больше, и китель титьки плющит, будто у черкешенки, и косу она к поясному ремню бумажной тесёмкой привязывает. Скулы втянулись, брови союзные прихмурились, алый ротик в нитку стянут - неулыба такая, ляжки друг с другом в ссоре, задница только что для седла и годится. Но хороша собой! Даже в резаном варианте и только что из чахотки, - хороша дивно. У меня к тому ещё и гонор взыграл: все девки наши, а эта что же, не тем маслом мазана?
Вот и стал перед ней выхваляться, а она передо мной самим. Учились наперегонки: и теории, и практике, и на стрельбище, и в манеже, и в фехтовальном зале. Даже в бальных танцах состязались: вроде как спорт такой был, для общей координации. Но только в них эта ина Танеида мне и уступала самую чуточку: некому было верный ритм задать.
Вот о том я и ляпнул однажды. Вдвоём в увольнительной оказались. Вернее, я такое подстроил.
Она посмотрела этак исподлобья и отвечает:
- У меня и помимо тебя менторы были, есть и будут. Смотри, как бы насчёт себя самого не просчитаться.
А и ведь чуял не своё, чуял!
Привёл на съемную квартиру, усадил на кровать, стал ремешки да пуговицы распускать да расстёгивать. Не такое уж великое дело, в бане по разные стороны тощей занавески мылись, спинку тёрли там или засупониваться помогали. Как мужик мужику, в общем.
Бросил китель на пол, стянул рубаху - и боже ж мой! Над левым соском прямо как кулаком вдарили - так рёбра прогнулись. А рядом с лопаткой ведь крошечная метина была - вырезали ту пулю, однако.
- Понял? - говорит. - Тогда я пошла.
И настало мне полное просветление, как говорят наши желтошапочники. Буддисты, в общем.
Я ведь ее как парня и хотел. Не так чтобы сильно - остальное гонор мой дорисовал. Впервые не по тому следу пустился. В ноги пасть или подмять под себя - к этим крайностям общения ведь не тянуло, как то бывает с бабами. Не рабой, не богиней - другом пожелал иметь. Ровней.
И еще понял я: ещё одно не такое движение души - и всё. На веки вечные. Ни прощения нельзя просить, ни продолжать начатое.
- Побратимство, - говорю как в обмороке или по чужому наитию. - Прямо здесь. Иначе и жизнь меня минует, и смерть не настанет.
А это уже ритуальные слова из меня самоходом попёрли.
- Здесь? - смеётся Та-Эль, и как-то очень по-доброму. - Погоди хоть, пока свидетелей отыщем. Не свадьба, чай - тихомолком окручиваться.
Ну, уж за этим дело не стало: много моих дружков по городу Эдину в те поры девчонок выгуливало. Сеф Армор, Стейн был такой… Позже они как раз к нашим конникам прибились, когда громкая слава пошла.