Тон, которым были произнесены эти слова, испугал Бубасова. Он вскочил с кресла и, подойдя к Жаворонковой, склонился над ней. Глаза его смотрели виновато.
- Дорогая Элеонора! Если бы ты поработала столько, сколько я, мягче бы относилась к промахам. Промахов не должно быть в нашей работе, но они вызваны исключительно желанием скорей пожать твою мужественную руку. Я глубоко счастлив, что ты так строго и принципиально относишься к делу. Только так и должно быть! Я преклоняюсь перед тобой, дорогая Элеонора!
- Не дыши в лицо! Садись на место, - строго сказала Жаворонкова. - От тебя, как от шофера-неряхи, все еще пахнет бензином!
Бубасов опустился в кресло. Словно школьник, выслушивающий строгую нотацию сердитой учительницы, он смотрел на Жаворонкову.
- Разве так безрассудно действуют! - продолжала она.
- Ну, хватит, Элеонора, хватит, - миролюбиво попросил Бубасов. - Все кончилось благополучно.
Она молчала, глядя в сторону.
- Ты даже не представляешь, что значит твое появление в одном ряду с нами. Мы очень довольны, что все это случилось в столь ответственный период борьбы с коммунизмом!.. Когда я вернулся из санатория сюда, поступили указания от отца, как быть с тобой!..
- А Барло здесь? - спросила Жаворонкова.
- Он в Мюнхене, - насупившись, ответил Бубасов. - Занят изобретением хитроумного оружия для наших людей. Кроме того, он работает на радиоштаб, фантазирует на темы, что видел и не видел в Советском Союзе. Платят ему и за подстрекательство к восстаниям населения стран советского блока очень хорошо!
- Мне кажется, ты его осуждаешь?
- Боже избави! Он просто страшно везучий. Причем особенно не рискует.
- Завидуешь ему?
- Не в том дело, Элеонора.
- Он ученый?
- Нет, но умеет владеть умами ученых идиотов!
- Как врач, скажу тебе: у тебя нервы не совсем в порядке.
- Что же в этом странного?
- Как Барло удалось попасть на фестиваль?
- Не будь наивной, Элеонора, - фыркнул Бубасов. - Разве мало было путей для этого. Непростительное ротозейство не воспользоваться ротозейством!
- А какой у тебя интерес в этом городе? - спросила Жаворонкова. - Это не любопытство! Мы теперь должны работать рука об руку… Я застоялась без дела.
Бубасов внимательно посмотрел на нее, медля с ответом.
- Мне не положено знать? - спросила она, боязливо подумав, не слишком ли много расспрашивает.
- Наоборот. Я сейчас думаю о другом, - сказал Бубасов. - Твой вопрос о Барло воскресил мое беспокойство. Я буду откровенным. Мне кажется, отец слишком много доверяет Барло. Боюсь, как бы это не погубило его…
- Ты говоришь страшные вещи! - стараясь казаться испуганной, воскликнула Жаворонкова. - Надо предупредить отца!
Бубасов вяло улыбнулся и покачал головой:
- Милая Элеонора! Ты далека от всего! У отца грандиозные замыслы. Барло может продать его…
- Продать! Кому?
- Покупатели найдутся!
- Так надо помочь отцу! - вырвалось у нее с такой заботливостью, что Бубасов, приблизившись, погладил ее руку, лежавшую на столе.
- Отсюда мы помочь не можем, - сказал он.
Наступило молчание. Бубасов смотрел на Жаворонкову и думал о том, что хорошо бы отцу постоянно кого-нибудь из них иметь рядом.
Жаворонкова решила проверить, известно ли Бубасову что-нибудь о посещении ее квартиры Бахтиаровым. Она схватилась руками за голову и тяжело вздохнула.
- Почему ты не можешь успокоиться? - спросил Бубасов, косясь на Жаворонкову.
- Почему, почему! - с капризным раздражением воскликнула она. - В результате смерти Касимовой я лишилась расположения одного человека. Он обвинил меня в том, что я не могла предотвратить ее преждевременную смерть!
- Ты говоришь о инженере, который уехал в Индию? - спросил Бубасов.
"Он знает все. Кто ему говорил?" - подумала она, и эта мысль заставила тоскливо сжаться ее сердце. Еще немного помедлив с ответом, она сказала:
- Да.
- Для чего он тебе нужен? - спросил Бубасов.
- Он пригодился бы для нашего общего дела. Откровенно говоря, я на него рассчитывала, считая своим главным козырем.
- На сегодня наши с тобой интересы должны касаться только Советского Союза, Элеонора, - спокойно ответил Бубасов. - Индия для более отдаленного времени.
- При чем тут Индия! - оправившись, ответила Жаворонкова. - Индия только ширма. Он вовсе уехал не в Индию, а работает в Москве. Его область - ядерное оружие и ракеты!
- Это для меня новость, - признался Бубасов. - Что для него значила Касимова?
- Она его воспитывала в раннем детстве. Была для него матерью. Он ее очень любил!
- Какая слезообильная чепуха! - со смехом воскликнул Бубасов. - Может быть, ты в него была влюблена?
- Глупости! Я здесь не желаю близости ни с одним мужчиной! Надеюсь найти свой предмет дома!
- Браво, Элеонора! Но домой еще не скоро! А натура…
- Натура! - перебила Жаворонкова. - Наша миссия выше всего!
Лицо ее было серьезно.
- Молчу, Элеонора, молчу! Ну и что же этот инженер? Неужели он так обижен на тебя, что к нему отрезаны все пути?
- Представь себе - да!
- Но найти надо. Ты сможешь.
- Благодарю за высокую оценку! - усмехнулась Жаворонкова. - Когда мы будем разговаривать о деле?
- Что тебя интересует?
- Задания. Ты, очевидно, в курсе тех заданий, которые мне от имени отца передал Свиридов?
- Да. Ты начала их выполнять?
- Нет.
- Почему?
- С прибытием нового человека они могли измениться. Только поэтому.
- Вообще ты права. В первую очередь тебе придется повидаться с отцом…
- Чудесно! - воскликнула Жаворонкова. - Где же это произойдет?
- Позже он сообщит о месте встречи.
…Бубасов ушел от Жаворонковой в два часа ночи. У него было отличное настроение. Ему хотелось побывать в Сопеловском переулке, взглянуть на головешки, оставшиеся от дома Дубенко, но, посмотрев на часы, вспомнил, что через сорок минут должен радировать отцу.
В домике доктора
По размытому осенним дождем полю, опираясь на трость, медленно брел доктор Поляков. Старенькую, пожелтевшую шляпу ветер сорвал с его головы и унес в поле. Доктор то и дело прикрывал голову капюшоном плаща. Ветер трепал полы плаща, капюшон сползал на спину.
Выгнала его из дома в такую непогоду острая необходимость: он спешил в Лунино за помощью.
Около восьми утра в сопровождении молодой незнакомой женщины явилась к нему та самая "доцент МГУ", о которой он рассказал Бахтиарову, а несколько дней назад фотокарточку которой видел у специально приезжавшего к нему другого сотрудника госбезопасности. Перед приходом, этих женщин Поляков только что оделся, намереваясь несколько минут побыть на воздухе. Выслушав "доцента" о цели прибытия, Поляков не растерялся и сказал, что собрался в деревню навестить тяжело больного колхозника, так что просит гостей не обессудить его за беспорядок и располагаться.
Так неожиданно предоставленная себе, Пустова повеселела и сразу приступила к делу. Нина Ивановна старалась не отстать от нее ни на шаг, хотя не совсем хорошо чувствовала себя в своей роли.
- А почему, Ольга Викентьевна, вас интересует в первую очередь подполье дома? - спросила она, наблюдая, как Пустова с фонарем в руке осматривает просторную яму, где, кроме паутины и сырости, ничего не было.
Пустова, помолчав, громко рассмеялась. Оборвав смех, она пристально посмотрела на Нину Ивановну и сказала:
- Вы видели доктора? Он наполовину выжил из ума. Я уже имею договоренность с райисполкомом на покупку этой дачи, но меня строго-настрого предупредили открыто ничего не говорить ему. Вот почему я и вам сказала о какой-то статье для журнала. Все это чушь! Главное - я хочу купить дачу. Вы о подполье спросили? Я женщина практичная. Подвал приспособлю для хранения продуктов. Здесь придется устроить хорошую вентиляцию… Поднимитесь в комнаты и осмотрите стены. Вы разбираетесь сколько-нибудь в строительном деле?
- Немного, - ответила Нина Ивановна, поняв, что она мешает Пустовой.
- Прошу вас, посмотрите, - настойчиво продолжала Пустова.
Нине Ивановне ничего другого не оставалось. Она оставила Пустову и, очутившись в коридоре, открыла ближайшую дверь. Это была небольшая комната, служившая Полякову кабинетом и спальней. Комната казалась печальной при свете серого мокрого утра. Но Нину Ивановну занимало другое. Опустившись на стул, она прислушивалась к возне Пустовой под полом. "Что все-таки ищет она?" То, что это был поиск, не подлежало никакому сомнению. Покупка дома - такая же выдумка, как и статья для журнала, как друзья из Московского университета.
Вскоре хлопнула крышка подполья, и в комнату вошла Пустова. На лице ее было недовольное выражение. Паутина облепила ее растрепавшиеся волосы, труха осыпала плечи и спину.
- Дом гнилушка! Он достоин только того, чтобы его спалить и выстроить новый, вполне в современном стиле.
Нина Ивановна тихонько свистнула.
Пустова, зло прищурившись, посмотрела на Нину Ивановну и проговорила:
- Вы напрасно подсвистываете. Вам неизвестны мои материальные возможности. Я могу продать дом в городе и осуществить фантазию жить здесь. Вы знаете, что у меня есть дом?
Нина Ивановна отрицательно покачала головой.
Поправляя перед зеркалом прическу, Пустова насмешливо смотрела на Нину Ивановну.
- Через месяц подойдет моя очередь на "Волгу", и жить в отдалении от людей я считаю благим делом, - продолжала Пустова. - Правда, в таком случае нужен муж или мужчина, но… этого добра можно найти! - она подмигнула и вдруг замолчала.