- Господин Польгер, я рад сделать вам выгодное предложение: вы получаете тридцать тысяч долларов и гарантию того, что все неприятности, испортившие вам жизнь в Кюкюроне, остались позади. Кроме того, вы получаете билет на самолет Нью-Йорк - Марсель или Нью-Йорк - Брюссель, по вашему желанию. И на этом наше общение заканчивается раз и навсегда. Как и ваше пребывание в Новом Свете. Сегодня вечером в аэропорту имени Кеннеди вы садитесь в самолет, вылетающий рейсом "TWA"-126 или 212 "Эр-Франс", билеты забронированы на ваше имя на оба рейса. А от вас мне нужна подпись вот здесь.
Булнаков достал из левого внутреннего кармана пиджака толстую пачку долларов, положил ее на стол, потом вынул из правого наружного какую-то бумагу и протянул ее Георгу.
Бывают мгновения, когда кажется, будто мир вдруг замер, остановились все колеса и шестерни, повисли в воздухе все самолеты, теннисные мячи и ласточки, неподвижно застыли в самых разнообразных позах люди и земля словно задумалась, вертеться ли ей дальше, или повернуть вспять, или вообще поменять ось вращения. И воцарилась абсолютная тишина - ни шума мотора, ни плеска волн у берега, ни шелеста листьев. В такие мгновения все кажется возможным. И мы вдруг отчетливо видим, что все движение мира состоит из бесконечно маленьких состояний неподвижности, и можем себе представить, что эти состояния способны сложиться в некий новый пазл, в другой ход вещей.
Часто такие мгновения становятся моментом принятия решения. Любимая женщина еще стоит на подножке вагона, еще можно сказать: "Не уезжай", прежде чем проводник свистнет, двери захлопнутся и поезд тронется. Или ты сам стоишь на подножке и ждешь, что она скажет: "Не уезжай". В моменты, когда решения принимают другие, мир может так же застывать, как и когда решение принимаешь ты сам. Это может происходить даже тогда, когда никаких эпохально-сенсационных решений от нас никто не ждет, когда просто сидишь в кафе за чашкой шоколада и смотришь в окно на прохожих, или гладишь рубашку и вдруг застываешь с утюгом в руке, или что-нибудь пишешь и вдруг "зависаешь", позабыв обо всем на свете. Почему бы и нет? То, что ход вещей может измениться и что мы сами решаем свою судьбу, - это, уж во всяком случае, факт.
И в то же время иллюзия. Георг видел застывший жест протянутой руки, видел бумагу; шум транспорта на улице, шаги в коридоре - все мгновенно исчезло. Тридцать тысяч долларов, шестьдесят тысяч марок, сто восемьдесят тысяч франков - это больше, чем он тратил в Кюкюроне за год. Разве это не то, о чем он всегда мечтал, - время и покой, необходимые для того, чтобы писать? Разве ему еще не осточертели борьба с Булнаковым и поиски Франсуазы? Но уже в тот самый миг, когда эта мысль мелькнула у него в сознании, он знал, что думать и решать тут, собственно, нечего.
- Мсье Булнаков, так мы с вами каши не сварим.
Булнаков подошел к двери, открыл ее и крикнул в коридор:
- Заходите!
Вошли двое мужчин в серых штатских костюмах, но с лицами и фигурами полицейских.
- Отвезите господина Польгера в аэропорт и позаботьтесь о том, чтобы он, как было оговорено, покинул страну, улетев рейсом в Брюссель или в Марсель. Свои вещи он может попросить прислать ему багажом.
Булнаков сунул пачку долларов обратно в карман и покинул помещение. Георг просто перестал для него существовать.
Серые костюмы приблизились. Поскольку Георг не шевелился, один из них взял его за локоть. "Идем с нами, - говорили его глаза. - Или я сделаю из тебя рубленый бифштекс". Георг предпочел подчиниться. Серые костюмы шли сзади. В вестибюле черноволосая красотка нажала кнопку, и дверь открылась.
На лестнице один пошел рядом с Георгом, другой сзади. Георг задавал темп. "Черт! Что же делать? - думал Георг. - Что делать?" На площадке четвертого этажа ему бросилась в глаза пустая шахта лифта в перекрестье двух досок, потом он услышал голоса работающих где-то внизу маляров. Попытка не пытка. В нескольких ступеньках от площадки третьего этажа он остановился и склонился к своему ботинку. Тот, что шел сзади, тоже остановился. Передний сделал еще несколько шагов и выжидающе оглянулся. Он шел справа от Георга и теперь оказался как раз напротив шахты лифта, перегороженной досками. Георг развязал и снова завязал шнурок ботинка. Потом выпрямился, шагнул на следующую ступеньку. Стоявший впереди ожидал, что, поравнявшись с ним, Георг пойдет дальше. Сейчас! Георг оттолкнулся от ступеньки, как от трамплина, и протаранил его широкую спину плечом. Послышался треск ломающихся досок, удивленный вскрик, затем рев ужаса. Он не стал оглядываться, а сразу же ринулся вперед, двумя прыжками преодолел один марш, второй, поскользнулся на бумаге, которой маляры застелили пол, чтобы не заляпать его краской, с трудом сохранил равновесие, промчался мимо изумленно уставившихся на него маляров, работавших на следующей площадке. Они были слишком ошарашены, чтобы попытаться задержать его. Где-то сзади тяжело топал по лестнице второй полицейский. На лестнице было тесно: справа у стены стояли маляры, слева, у перил, - ведра с краской. Потом дорогу преградило большое ведро, Георг перевернул его ногой, пнув сбоку, перемахнул через него и помчался дальше, прыгая через три ступеньки. Последняя площадка и последний марш! Сзади раздался грохот. На этот раз Георг быстро взглянул назад: его преследователь, поскользнувшись на разлившейся краске, загремел вниз и, проскакав на спине по ступенькам, врезался в стену. Георг пронесся по холлу и выскочил на улицу.
Уворачиваясь от прохожих и ловко маневрируя между машинами, он перебежал на другую сторону улицы, оглянулся и повернул за угол. Никто за ним не гнался. Он остановил желтое такси и поехал домой. Ларри дома не оказалось.
В своей комнате он посмотрел в зеркало и не узнал себя, хотя лицо его совершенно не изменилось. "Неужели я его убил?" - подумал он. Заметив, что весь обливается потом, он принял душ. Когда он, с полотенцем вокруг бедер, наливал в кухне кофе, в дверь позвонили. Он на цыпочках прошел по коридору и осторожно посмотрел в глазок. Двое мужчин того же типа, что и его провожатые в аэропорт. Они позвонили еще раз, тихо обменялись несколькими словами, которых Георг не понял, потом один прислонился к противоположной стене, а второй исчез из поля зрения. Георг ждал. Тот, что стоял у стены, время от времени менял позу. Георгу вдруг пришло в голову, что он сейчас мог бы ехать в аэропорт с тридцатью тысячами долларов в кармане. Или они просто хотели без эксцессов выманить его на улицу и сунуть в машину, а по дороге прикончить? А что с ним собираются сделать эти два подонка? Как быть? Дождаться Ларри и выйти из квартиры вместе с ним? Выйти, чтобы пойти - куда? Но он в любом случае должен дождаться Ларри, чтобы спросить фамилию репортера из "Нью-Йорк таймс". Почему он не сделал этого раньше?
Георг оделся и сложил в папку все, что собирался показать репортеру: копии чертежей Мермоза, фотографии Булнакова и его людей в Пертюи, газетную вырезку со статьей и книгу о вертолетах, фото Франсуазы. Потом он услышал на лестничной площадке громкие голоса. Перед дверью стоял Ларри с полиэтиленовым мешком с продуктами в одной руке и с ключами в другой. Один из подонков все что-то говорил и говорил. Ларри качал головой, пожимал плечами, потом повернулся к двери и сунул ключ в замочную скважину. Георг увидел прямо перед собой его лицо, увеличенное линзами глазка, огромный рот, раздувшиеся ноздри, глаза, волосы и подбородок, искаженные гротескной перспективой.
Прежде чем дверь открылась, Георг подскочил к кухонному окну, сдвинул в сторону оконную решетку, вылез на пожарную лестницу и резким движением руки задвинул за собой решетку, потом проворно спустился на уровень следующего этажа. Лестница тряслась и громыхала, стены двора-колодца отзывались гулким эхом. Георг прижался к стене под карнизом, дождался, пока грохот не стихнет, и, замирая от страха, прислушался. Наверху все было спокойно. Он посмотрел вниз: мусорные контейнеры, мешки с мусором, кошка…
Он выждал двадцать минут. "Может, мне надо было остаться наверху и помочь Ларри, если бы эти уроды стали наезжать на него. А может, все как раз потому и обошлось мирно, что меня не оказалось в квартире? Один из них вталкивает Ларри в прихожую, видит меня, бросается на меня, Ларри пытается ему помешать, тот достает револьвер или пистолет, или что у них там…" Он живо представил себе эту сцену.
Как же быть дальше? Куда идти? Возвращаться к Ларри он не мог. К Хелен? У нее уже наверняка ждут такие же два типа. Кроме того, ему не хотелось подвергать ее опасности.
В руке он все еще держал папку с бумагами для репортера. "Я должен найти его, - думал он. - А дальше пусть они разбираются с ними сами - журналисты, ЦРУ, ФБР. А что если Булнаков и его команда опять смоются, лягут на дно, заметут следы? Или моего материала окажется недостаточно? Ну, тогда я хотя бы смогу спокойно собрать пожитки и улететь домой. Домой?.."