Глава 4
Легкомысленный Клинков
- Позвольте представиться: Клинков.
- Ага! А мы - Подходцев и Громов.
Гость снова опустился на кровать и тоскливо прошептал:
- Вас, вероятно, очень удивляет мой костюм.
- Ничего подобного! - горячо воскликнул мягкосердечный Громов. - Это даже красиво. Голубой цвет вам удивительно к лицу.
Клинков вдруг вскочил и с ужасом в глазах стал прислушиваться.
- Он, кажется, идет?!
- Кто, кто?
- Муж. Вы понимаете, он меня застал… Хотел, кажется, стрелять, я насилу убежал…
- Если что меня и удивляет, - заметил Подходцев с самым проницаемым видом, - так это японская ваза.
- О! Я схватил первое, что попало под руку. Я разбил бы ее об его голову, если бы он напал на меня. Я пробежал так три этажа, а он, кажется, гнался за мной… И если бы не подвернулась ваша квартира…
- Кстати! - хлопнул себя по лбу Подходцев. - У вас есть пятьдесят рублей?
- Нет… Двадцать есть. И еще мелочь.
- Мало, - призадумался Подходцев. - Не обернусь. Мне пятьдесят нужно.
- А вы продайте эту вазу, - подмигнул Клинков, очевидно совсем успокоившийся. - Ваза, кажется, не дешевая.
- Удобно ли? Ваза принадлежит любимой женщине…
- Пустяки! Ведь не буду же я возвращать им эту вазу: "Нате, мол, не ваша ли? По ошибке, вместо шляпы захватил…" Да кроме того, я у них оставил своих вещей рублей на пятьдесят.
- Может быть, сходить за ними?
- Боже вас сохрани! Вы его наведете только на след. Это животное размахивает револьвером, будто это простая лайковая перчатка…
- Однако послушайте… Вы покинули на произвол судьбы женщину, оставили ее во власти этого зверя…
- Женщину?! - воскликнул Клинков тоном превосходства. - Вы, очевидно, не знаете женщин вообще, а ее в особенности. Женщина, предоставленная сама себе, от десяти мужей отвертится безо всякого ущерба.
И закончил тоном записного профессионала:
- Нет, нашему брату куда труднее.
- А все-таки вазу лучше вернуть, - нерешительно промямлил Подходцев.
- Боже вас сохрани! Произошла страшная, но красивая в своем трагизме драма. И вдруг вы ее будете опошлять возвратом какой-то вазы. Ну до вазы ли человеку, у которого сейчас сердце разбито, который разочаровался в женщинах. Продайте ее антиквару, и конец. А пока что - вот вам мои двадцать рублей.
- Позвольте! Они вам самим понадобятся. Вы можете послать на квартиру за другим костюмом и сегодня выйти на улицу. Вы где живете?
- Ах, не спрашивайте, - простонал Клинков.
- Почему?
- Я снимал комнату у сестры того человека, который хотел в меня стрелять…
- Ну?
- И я не могу теперь к ней показаться…
- Вот глупости! Какое ей, в сущности, дело. Муж живет здесь, сестра его в другом месте… Вы просто ее жилец…
- Да, "просто жилец"! Если она узнает от брата, что я ей изменил, она…
Раздался такой взрыв смеха, что даже мрачный Клинков повеселел.
- Вам смешно, а мне, ей-Богу, пока некуда деваться…
В его тоне было столько добродушной беспомощности, что подходцевское сердце растаяло.
- Э, чего там, право. Не вешайте носа. Есть у меня две кровати и диван. Ум хорошо, два лучше, три совсем великолепно, а так как вазой оплачивается целый будущий месяц, то… не будем омрачать наших горизонтов! Вот вам. Клинков, одеяло, подсаживайтесь к столу, вы, Громов, выньте из-за окна две новых бутылочки, а я, господа, поднимаю этот стакан за людей, которые не вешают носа!
- За что же его вешать, - сказал Клинков, закутываясь в одеяло. - Это было бы жестоко. Мой нос, во всяком случае, этого не заслуживает.
Три стакана наполнились красной влагой, и эта влага была первым цементом, который так крепко спаял трех столь не похожих друг на друга людей.
Разные пути их вдруг причудливо скрестились, и эти три реки - одна тихая, меланхолическая (Громов), другая быстрая, прямая (Подходцев), а третья капризная, непостоянная (Клинков) - слились воедино и потекли отныне по одному руслу…
После третьего стакана было много хохота и возни (Подходцев в лицах представлял первое появление Клинкова), а после четвертого стакана Громов довольно искусно изобразил, как точильщик точит ножи, что навело Клинкова на мысль рассказать не совсем приличный анекдот.
И только ложась спать, все трое с некоторым удивлением отметили, что они как будто созданы друг для друга.
Вот так они и встретились - причудливо, неожиданно и не совсем обычно, с общепринятой точки зрения. Но такова и жизнь - причудливая, полная необычайностей и неожиданностей…
Глава 5
Издательское предприятие
Большая пустынная комната, только по окраинам обставленная кое-какой мебелью, дремлет в сумерках. На одной из кроватей еле виден силуэт крепко спящего человека. То, что он крепко спит, чувствуется по его ровному дыханию и неподвижной позе.
И если бы к нему наклониться ближе, можно было бы увидеть, что во сне он улыбается. Так спать может только человек с чистой совестью.
Это Подходцев.
Его неразлучные товарищи по комнате в совместной жизни - Клинков и Громов - должны быть недалеко, потому что эта троица почти никогда не расстается…
Действительно, не успели еще сумерки сгуститься в темный весенний вечер, как на лестнице раздались два голоса - бархатный баритон Клинкова и звенящий тенор Громова:
- А я тебе говорю, что эта девушка все время смотрела на меня!
- Это ничего не доказывает! В паноптикумах публика больше всего рассматривает не красавицу Клеопатру со змеей, а душительницу детей Марианну Скублинскую!
Не найдя на это ответа, грузный Клинков сердито запыхтел и первым вошел в общую комнату, захлопнув дверь перед самым носом Громова.
- Пусти! - прозвенел Громов, налетая плечом на дверь.
- Проси прощенья, - прогудел голос Клинкова изнутри.
- Ну ладно. Прости, что я тебя назвал идиотом.
- Постой, да ведь ты меня не называл идиотом?
- Я подумал, но это все равно. Пусти! Если не пустишь, встану завтра пораньше и зашью рукава в твоем пиджаке.
- Ну, иди, черт… С тебя станется.
Громов вошел, и тут же оба издали удивленное восклицание:
- Чего это он тут набросал на полу?
- Какие-то бумажки. Может быть, старые письма его возлюбленных…
- Или счета от несчастного портного…
- Или повестки от мирового…
Клинков поднял одну скомканную бумажку, расправил ее и вскрикнул:
- Господи Иисусе! Да ведь это деньги. Пятирублевая бумажка.
- И вот!
- И вот! Я слепну! Я задыхаюсь!
- Да тут их десятки!
- Сотни!
- Зачем он их разбросал тут?
- Я догадываюсь: он хочет нас поразить.
- Знаешь, давай сделаем вид, что мы ничего не замечаем.
- Идет. Эй, Подходцев! Не стыдно ль спать, когда цвет русской интеллигенции бодрствует?! Вставай!
Подходцев проснулся, спустил ноги с кровати, поглядел на бумажки, на спокойные лица товарищей и до глубины души удивился их равнодушию.
- Вы только сейчас вошли?
- Уже минут пять. А что?
- Вы ничего не замечаете?
- Нет. А что?
- На полу-то…
- Что ж на полу… Бумажки какие-то набросаны. Зачем ты соришь, ей-Богу? Что за неряшливость?
- Да вы поглядите, что это за бумажки!! - прогремел Подходцев.
Клинков поднял одну бумажку и в ужасе бросил ее.
- Ой! Деньги! И на них кровь.
- Подходцев… Он умер сразу, или агония у него была мучительная?
- У кого?
- Кого ты убил и ограбил.
- Животное ты! Эти денежки чисты, как декабрьский снег!.. Оказывается, что три дня подряд я снился одной из моих теток… И снился "нехорошо", как она пишет. Думая, что я болен или заточен в тюрьму, она и прислала мне ни с того ни с сего четыреста рублей.
- Что за достойная женщина!
- Завтра же, - сказал Клинков, - я приснюсь своей тетке.
- Да уж… Если бы это от тебя зависело, ты извел бы бедную старуху своими появлениями.
- Что ж ты думаешь делать с этими деньгами?
- Не я, а мы. Деньги общие.
- Нет! - твердо сказал Клинков. - Для общих денег это слишком большая сумма!..
- Но ведь я получил их благодаря вам.
- Каким образом?
- Тетке снилось, что я нехорошо живу. Результат - деньги. Теперь: если я действительно нехорошо живу, то благодаря кому? Благодаря вам. Значит, мы заработали эти деньги все вместе.
- Убийственная логика.
- Верно, за нее убить мало.
Три друга собрали деньги, разгладили их, положили на середину стола и, усевшись вокруг, принялись их рассматривать чрезвычайно пристально.
- Большие деньги, - покачал головой Громов. - Если начать на них пить - можно получить белую горячку, если есть - ожирение сердца и подагру, если тратить на красавиц - общее расстройство организма.
- Следовательно, нужно сделать на них что-нибудь полезное.
- Можно открыть кроличий завод. Выгодное дело!
- Или купить имение с образцовым питомником.
- Или нанять целиком доходный дом и отдавать его под квартиры.
- А почему ты молчишь, Громов?
- Мне пришла в голову мысль, - застенчиво произнес Громов.
- И как же она себя чувствует в этом пустом помещении?
- Мысль такая: давайте, господа, издавать сатирический журнал.
- Я могу только издать удивленный крик, - признался Подходцев, действительно ошеломленный.
- Но ведь это идея, - вдруг расцвел Клинков. - Вы знаете, а может быть, и не знаете, что я довольно недурно рисую карикатуры. Громов пишет прозу и стихи.