Не прошло и минуты, как капрал Поланек вновь появился в канцелярии. В приоткрытую дверь из-за него выглядывала добродушная физиономия Швейка. "Чего там опять?" - "Осмелюсь доложить, господин лейтенант, у него нет денег на дорогу. А задарма его везти не хотят, потому как у него нет этих самых… как их… военных документов!" Однако эту сложную проблему поручик разрешил с мудростью, достойной царя Соломона: "Ну и пусть его идет пешком! Пусть его посадят за опоздание! Кто тут будет с ним чикаться?!" - "Ничего не поделаешь, друг, - сказал Поланек в коридоре Швейку, - придется тебе топать до Будейовиц пешком!"
И через полчаса, попив в караулке у солдат кофейку, Швейк вышел из Табора. И черт его знает, как это случилось, но только вместо на юг в Будейовице, Швейк шел все время прямиком на запад. Шел сквозь снега, в мороз, закутавшись в свою шинель, как последний наполеоновский гвардеец. Бодро шагая, он напевал: "Эх, вышел я да погулять по роще по зеленой!" Когда ему надоело петь, Швейк присел на куче щебня на обочине дороги, раскурил трубку и, отдохнув, пошел дальше - навстречу новым приключениям своего будейовицкого анабазиса.
Через некоторое время, Швейк очутился западнее местечка Милевска. По дороге ему повстречалась одна старушка, они мило побеседовали, и бабка отправилась обратно за картофельной похлебкой для служивого. Принесла она ее в горшочке, закутанном в подушку, чтобы похлебка не остыла. "Чижову, касатик, обойди стороной. Жандармы там лютые, чисто живодеры, все дезентиров хватают. Иди лучше на Радомышль, ближе к вечеру все жандармы в трактире. Найдешь там на нижней улице голубой домик, живет в нем дядюшка Мелихарек. Братом он мне приходится. А уж он тебе покажет дорогу на Будейовице!" Старушка осенила Швейка крестным знамением и пожелала ему счастливого пути.
Из Мальчина в попутчики к Швейку навязался старый гармонист, изрядно навеселе. Гармонист принял Швейка за дезертира и все советовал идти вместе с ним в Гораждёвице. Там-де у него дочка, муж которой тоже дезертировал. "Мужа своего она уже два месяца в хлеву хоронит, - уговаривал он Швейка, - и тебя туда сунет. Так до конца войны и отсидитесь. Вдвоем хоть скучно не будет!" Когда же Швейк вежливо отказался, старик взбеленился и подался влево, полями, грозя Швейку, что идет в Чижову доносить на него жандармам.
В Радомышле Швейк нашел дядюшку Мелихарка и передал ему привет от сестры, что, однако, на того никакого воздействия не возымело. Мелихарек знай себе требовал, чтобы Швейк предъявил ему документы. "Шляются тут разные, с военной службы тикают. Служить им не хочется, а потом прут в округе, что под руку подвернется, - сказал он Швейку напрямик. - А выглядит каждый, чисто младенец невинный!" - "Да уж ладно, прощайте, дедушка!" - "Прощай, прощай, а в следующий раз кого поглупей отыщи!.." Швейк уже давно ушел в темноту, а старикашка все бурчал себе под нос: "А еще говорит, в Будейовице идет, в полк! Из Табора-то! А сам, ирод, сперва в Гораждёвице поперся! Он ведь, шут его дери, вокруг света собрался!"
А Швейк шел дальше лесами. Возле Штекень он повстречался со старым бродягой, который дружески приветствовал его глотком водки. "В военном не ходи, - поучал он Швейка, - подведет под монастырь, не обрадуешься! Путь-то куда держишь?" - "В Будейовице". - "Господи боже! - перетрухнул бродяга, - там тебя в два счета сцапают! Штатскую одежду тебе надо, да чтоб вся драная была. И хромым прикидываться… Со мной пойдешь! Заночуем сегодня у одного пастуха со шварценбергской овчарни, а поутру не спеша тронемся на Водняны. Там загонишь еврею Герману мундир, а штатской одежкой уж где-нибудь по деревням разживемся".
Старый пастух сразу поставил варить картошку и пустился в пространные рассуждения: "Не-е, не-е, не хотит народ воевать, раз государь император на чешский престол не короновался! Коль уж ты, старый хрыч, обещал, так теперь будь добр слово держать! И то сказать, народ - тоже войну заслужил. Ведь от моей баранины нос воротят! Господь бог уже на это глядеть не мог! Прежде, бывало, сюда лезли, чтоб я им барашка из-под полы уступил, а в последние годы все свинину да птицу жрут. А возгордились-то как?! Старый Шварценберг, тот в карете разъезжал, а молодой сморкач все своим автомобилем смрад разводит. Ничего, ничего, ужо господь бог размажет тебе бензин по харе!"
Ночью Швейк встал, оделся и тихонько вышел из овчарни. "Все время вперед! Долг зовет! - сказал он себе. - Должен же я, в конце концов, попасть в Будейовице!" Но по несчастной случайности он свернул на север. Входя в одну деревню и увидев надпись "Село Путим", Швейк воскликнул: "Господи Иисусе! Опять я в Путиме, я ведь уже здесь был!.." Тут из одного домика вышел жандарм и, подойдя к Швейку, сказал всего-навсего: "Далеко ли?" - "В Будейовице, в свой полк". Жандарм саркастически усмехнулся: "А сами от Будейовиц идете. Будейовице-то ваши за спиной остались!" И поволок Швейка в жандармский участок.
В участке вахмистр учинил Швейку перекрестный допрос. "Что вы делали в Таборе на вокзале? - спросил вахмистр; такой уж у него был метод. "Разговаривал с солдатами!" - "А о чем вы с ними разговаривали?" - "Какого они полка и куда едут". - "А не спрашивали вы их, случайно, сколько в каком полку солдат?" - "Нет, это я уже давно знаю наизусть". - "Значит, вы досконально информированы о наших войсках?" И тут вахмистр неожиданно спросил: "Русский знаете?" - "Не знаю", - безразличным тоном ответил Швейк. Вахмистр окинул своих подчиненных победоносным взглядом.
Вахмистр вызвал своего унтера в соседнюю комнату я, довольно потирая руки, провозгласил: "Слыхали? Не говорит по-русски! Тертый калач! Во всем сознался, только от самого главного отпирается. Видели, как я его потопил в лавине вопросов?! Каким дурачком прикидывается, прямо идиотик! К таким особо тонкий подход нужен! Принесите ему обед, это, видно, старший русский офицер, штабной какой-нибудь. Сами понимаете, шпионить русские не пошлют какого-нибудь там ефрейтора! Но какая выдержка у этого человека, а? И ведь знает же, что его как шпиона расстреляют! Стальные нервы! Эх, если бы у нас в Австрии было… а… лучше об этом не стоит…"
"… Но и у вас есть энтузиасты, - восторженно продолжал вахмистр. - Читали в "Национальной политике" про обер-лейтенанта Бергера, артиллериста, который забрался на высокую ель и устроил там свой наблюдательный пункт?! Когда наши отступили, он не смог слезть, чтобы не попасть в плен. Тогда он стал ждать, когда наши отгонят неприятеля. Прошло целых две недели, пока он дождался! И все это время он просидел наверху, на дереве, кормился хвоей и обглодал всю макушку, чтобы не умереть с голоду. Когда пришли наши, он уже настолько ослабел, что упал вниз и разбился насмерть. Посмертно был награжден золотой медалью!"
Вахмистр был типичнейшим австрийским жандармом. Когда "сверху" пришло указание завербовать платного доносчика, вахмистр вызвал общинного пастуха, кретина от рождения, по прозвищу Пепка-Прыгни. У вахмистра с Пепкой-Прыгни состоялся следующий разговор: "Знаешь, Пепка, кто такой старик Прохазка?" - спросил вахмистр. "Ме-е-е". - "Не мекай и помни, что так прозвали государя императора!" - "Гошшудаля импелатола…" - "Молодец, Пепка! Так вот, если от кого услышишь, что государь император скотина, или что войну нам не выиграть, придешь ко мне и скажешь, кто это говорил. А теперь, ну-ка, прыгни!" Когда Пепка прыгнул, вахмистр дал ему две монетки по двадцать геллеров и отправил рапорт в округ, что уже завербовал осведомителя.