На следующий день ни Рика, ни Арнольда утренняя прогулка не радовала. Арнольду почему-то совсем не хотелось тащить хозяйку "к водичке", а Рик, затянутый в мерзкий комбинезон, вообще мечтал только о том, чтобы поскорей оказаться дома (только бы хозяева не вспомнили про фрак!).
С едой вскоре тоже начались явные недоразумения. Будучи самим собой, то есть лабрадором, Рик обожал погрызть кости. Что может сравниться с наслаждением, когда ты, вытянувшись во весь рост, сжимаешь передними лапами источающую невероятный аромат здоровенную кость и то облизываешь её, то, прикрыв глаза и урча от удовольствия, впиваешься в неё зубами! А этот хруст! А этот вкус! Хр-р-р!.. Но не тут-то было. У Арнольда в доме не было никаких костей. Более того. Грызть их ему не разрешали! Увидев, как Рик схватил на прогулке какую-то малюсенькую невзрачную косточку, поклёванную воронами, хозяйка подняла крик и вообще унесла Рика домой, предварительно зашвырнув вожделенную находку за пределы досягаемости.
А Арнольд, привыкший к специальному нежному корму для маленьких собачек премиум-класса, чуть инфаркт не получил, когда перед ним поставили здоровенную миску, наполненную кашей с жёсткими и оттого совершенно несъедобными, по его мнению, "неопрятными" кусками мяса. Голод взял своё, и Арни ничего не оставалось, как всё-таки отведать "этой плебейской еды". Но впервые за всю свою жизнь он не получил от трапезы никакого наслаждения.
Так прошло несколько дней. Оба пса приуныли, и у хозяев даже закралось подозрение, уж не заболели ли их любимцы. В таком же недоумении пребывала и Молли: Рик перестал с ней заигрывать, значит, разлюбил, изменил ей с другой? Вот только с кем: с молоденькой и наглой боксёршей Бони или вообще, не дай Бог, с толстушкой мопсихой Бэллочкой?
А оба незадачливых "друга по несчастью" больше ни о чём и мечтать не могли, как о том, чтобы снова вернуться "в свою породу". Как известно, самые сильные желания когда-нибудь обязательно сбываются. В очередной раз столкнувшись на прогулке, Рик и Арнольд посмотрели друг другу в глаза и…
Лабрадор Рик ещё никогда не носился по берегу пруда так неистово, с "мотоциклетным" рыком, не обращая внимания на окрики хозяйки и всем своим видом выражая силу, мощь и наслаждение свободой.
"А комбинезон-то, оказывается, вполне удобная штука. Мне тепло, грязь не попадает на нежную шёрстку, да и движений он вовсе не сковывает, глупости всё это!" – думал про себя чихуахуа Арнольд, семеня у ноги своей обожаемой хозяйки.
Мимо, наперегонки с Молли, убедившейся в верности своего любимого, в очередной раз пронёсся радостный Рик.
Глядя им вслед, Арнольд подумал: "А ведь Бэллочка ничуть не хуже этой великанши Молли. Да и мне явно симпатизирует. Кстати, вот и она". И, посмотрев в огромные карие глаза новой возлюбленной, Арнольд почувствовал себя абсолютно счастливым.
История с историей
Как только хозяин удалился, я не замедлил взобраться на стол и улёгся среди бумаг, что доставило мне неописуемое блаженство. Я ловко раскрыл лапой лежавшую на столе довольно объёмистую книгу и стал пробовать, не удастся ли мне разобрать печатные знаки.
Э. Т. А. Гофман. Житейские воззрения кота Мурра
Двор "профессорского" дома на Юго-Западе Москвы представлял собой настоящий оазис тишины и покоя посреди суеты, гвалта и бешеного ритма жизни столицы. "Профессорским" местные жители называли этот дом потому, что в своё время именно в нем получили новые благоустроенные квартиры семьи столпов российской науки из крупнейшего московского вуза, слава которого гремела на всю страну и за рубежом. С тех пор в самом доме и во дворе его, в тени лип и тополей, протекала совершенно особенная жизнь, привнося даже в самые мелкие бытовые проблемы атмосферу диспутов, конференций, острых научных дискуссий, диссертационных прений: профессия, как известно, накладывает на человека свой отпечаток. Другими словами, здесь не просто кипятили воду, но "изменяли её агрегатное состояние", не сермяжно ходили в магазин, но "приобретали средства для поддержания процесса жизнедеятельности", не пошло выбрасывали мусор, но "избавлялись от бесполезных остатков бренного материального существования".
Домашние любимцы жильцов "профессорского" дома все как один были под стать своим хозяевам: не секрет, что собакам свойственно со временем приобретать даже внешнее сходство с "братом своим старшим". Вот только люди вряд ли замечают, что их питомец постепенно начинает интересоваться теми же проблемами, что занимают их самих.
Более других на ниве последних научных достижений отличался керри-блю-терьер – недаром представителям этой породы присущ недюжинный, почти человеческий ум – академика Вилеонара Серафимовича Томасенко. В своё время Томасенко пользовался непререкаемым авторитетом среди учёных-физиков, ему прочили чуть ли не Нобелевскую премию за новейшие теории в области нанотехнологий, но… На свою беду, академик резко сменил сферу деятельности и стал разрабатывать "новейшие теории" в области исторической науки. Что послужило толчком к столь кардинальной перемене, повлекшей за собой потерю с таким трудом добытого доброго имени учёного, осталось тайной для всех, включая собаку Вилеонара Серафимовича. Однако в отличие от хозяина пёс от исторических штудий академика только выиграл. И приобрёл непререкаемый авторитет "настоящего историка" среди своих соплеменников: ротвейлера Велизария, живущего в семье известного археолога, и болонки Милицы, хозяйка которой – опять же доктор исторических наук – подвизалась на ниве революционного движения XIX века.
Саму же восходящую звезду звали согласно собачьему паспорту Людвиг Барон О'Нил Штокхаузен. Но к тому времени, когда он вступал в пору "расцвета сил", Томасенко как раз доказал в одной из своих работ, что император Священной римской империи Людвиг Баварец и великий князь Киевский Ярослав Мудрый – одно и то же лицо. Пёс был тут же из патриотических соображений переименован в Ярослава, автоматически став Яриком. Это обстоятельство его совершенно не огорчило: вот Велизарий уже давно откликался исключительно на Валика, и ничего! Даже Милица потешаться перестала. Однако, как известно, имя оказывает весьма заметное влияние на судьбу. Как только Людвиг стал Ярославом (Мудрым!), его обуяла настоящая страсть совершить прорыв в истории. В ИСТОРИИ СОБАЧЬЕГО РОДА!
В совершенстве овладев методом академика Томасенко, Ярик начал собственную научную деятельность. Месяца не прошло, как он, яростно потрясая в доказательство своей правоты бородой – гордостью всех без исключения керри-блю-терьеров, – просвещал во дворе Валика и Милицу, потерявших от изумления дар речи:
– Вся наша история сфальсифицирована зловредными собакофобами. И там, где героические подвиги на самом деле совершали собаки, в современной искажённой версии почему-то появляются другие животные. Вот, например, обратимся к древности. Говорят, что гуси спасли Рим. Но только задумайтесь! Что в действительности могут эти абсолютно безмозглые птицы? Щипать траву и прохожих за ноги да орать дурными голосами. Но вот если прочитать слово "гусь" справа налево, то получится… что?
– Что? – испуганно пискнула Милица.
– Звонкий "г" превращается в глухой "к", теперь ставим слово во множественное число. Ну? Правильно! Вы всё поняли правильно. Рим спасли собаки-амазонки!
Толстый Валик от напряжённой работы мысли высунул кончик языка и неуклюже плюхнулся на свою объёмистую "пятую точку". А Милица при упоминании о собаках-амазонках пришла в неописуемый – поистине щенячий – восторг. То, что все "доказательства" новоявленного "историка" строились на базе русского языка, о котором вряд ли слышали в Древнем Риме, никого, включая самого оратора, не смущало. Всё-таки они были собаками, и овладение – на таком уровне! – любым человеческим языком для них уже являлось вершиной умственных возможностей.
Однако гений Ярик не собирался останавливаться на достигнутом. Это был действительно необыкновенно одарённый пёс, и через несколько дней он ошарашивал своих благодарных слушателей новыми познаниями, теперь уже в области иностранных языков и мировой мифологии.
– Кто такие слоны Ганнибала? (Не отвлекайтесь! Этот самый Ганнибал нас совершенно не интересует; сосредоточим своё внимание на слонах!) Итак, слово "слон" по-английски звучит как "элефант". Разбиваем на составляющие – получаем "эльф" и "ант". Другими словами, в переводе опять же с английского – "тётя эльфа". В мифологии Британских островов говорится, что у эльфов были заострённые уши, а сами эльфы не отличались габаритами троллей-великанов. Подходят ли под данные характеристики слоны? Никак не подходят. Значит, у этого никому не известного Ганнибала были не боевые слоны, а боевые доберманы!
– Но ведь от природы уши у этих зазнаек доберманов не заострённые, а висячие, как у всех нормальных собак, – попытался превратить монолог Ярика в дискуссию Валик, чьи чёрные бархатные уши аккуратно облегали его довольную круглую физиономию.
– Я ждал этого вопроса, – борода Ярика победно взметнулась вверх. – Но ведь никто не будет отрицать, что тенденция отмены купирования ушей и хвостов у собак является современной. А это значит, что как раз таки в древности она и существовала! Следовательно, Ганнибал лично обрезал уши своим боевым доберманам!
Вскоре одних историко-лингвистических "свидетельств" Ярику уже было мало. И в качестве доказательств своей теории "пассионарности собачьей расы" он стал привлекать фольклор и литературу: