ПОЛЕТ "ДРАКОНА"
Маршал авиации Евгений Яковлевич Савицкий, человек суровый, далеко не всегда выдержанный в своей командирской требовательности, был в то же время достаточно кокетлив. Именно это качество подтолкнуло его на то, чтобы понравившийся ему в годы войны позывной "Дракон" закрепить за собой на все время службы. Слава "Дракона" ему явно импонировала. Очень часто, прилетая без предупреждения на какой-либо аэродром войск ПВО страны, он наводил на руководителей полетов и авиационных командиров страх, с воздуха объявляя:
- Я - "Дракон". Освободите полосу. Захожу на посадку!
И начинался переполох.
Однажды случилось невероятное. В одном из авиаполков шли полеты. Вдруг, без предупреждения вторгшись в зону, Савицкий объявил:
- Я - "Дракон". Горючее на исходе. Срочно освободите полосу!.
В этот момент в эфире прозвучал бодрый и озорной голос:
- "Дракон", не бзди, ТЗ на взлет пошел!" (ТЗ - топливозаправщик. А. Щ.)
Реплику слышали все и оставить ее без внимания было нельзя. Построив участников полетов, Савицкий заявил:
- Ценю ваше остроумие. Кто бросил реплику? Наказывать не буду.
Офицеры тоже ценили остроумие, но и "Дракона" знали. Никто в авторстве реплики не признался.
МИНИСТЕРСКИЙ ГАМБИТ
Редакция "Красной звезды" совместно с Центральным Домом Советской Армии долгое время проводила конкурсы на решение шахматных задач. Организация такого конкурса - дело хлопотное, трудоемкое. Вытянуть его в одиночку любой из сторон было бы непросто, а в две силы - справлялись.
Каждый раз после публикации очередной группы задач в редакцию буквально мешками поступали письма. Все их предстояло разобрать, просмотреть, установить те, в которых даны правильные ответы, и откинуть нерешенные. В этих условиях первые туры конкурса напоминали массовый забег на длинную дистанцию. Со старта в путь пускалась огромная толпа, и угадать в ней будущих чемпионов или аутсайдеров было нельзя, также как не удалось бы рассмотреть отдельные лица и их выражение. Постепенно, этап за этапом, группа претендентов па призы сокращалась. И вот уже определились лидеры.
К концу конкурса по числу правильно решенных задач на первое место вышел читатель по фамилии Малиновский с инициалами "Р. Я". В отделе физкультуры и спорта, который вел конкурс, задумались: сам ли министр обороны решал задачи или его однофамилец. А может быть, это просто чей-то розыгрыш? Не выяснив обстоятельств, публиковать итоги не рискнули.
Главный редактор Николай Иванович Макеев позвонил министру:
- Родион Яковлевич, пусть не удивит вас мой вопрос. В решении шахматных задач принимал участие Малиновский Р. Я., так это вы или не вы?
- Я, - ответил маршал и объяснил: - Грешен, люблю шахматные задачи. А времени на них нет. Потому предпочитаю решать конкурсные. Во-первых, приходится давать ответ к определенному сроку. Это сильно дисциплинирует. Во-вторых, если включился в конкурс, то уже неприлично выходить из игры. Это тоже принуждающий фактор. Потому и решал до конца.
- Хорошо решали, - сказал Макеев. - Поздравляю вас с первым местом.
- Спасибо, Николай Иванович. Такое приятно слышать. Только не объявляйте в газете, что первое место занял я. Не надо. Согласны?
Так тогда никто и не узнал, что победителем конкурса стал министр обороны Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский.
Из кабинета Сталина выходит маршал Жуков. Говорит в сердцах: "Когда я покончу с этим чертом усатым?" Шедший навстречу Берия услыхал эти слова. Жуков еще не вышел из Кремля, как его попросили вернуться.
- Товарищ Жюков, - спросил Сталин, - кого вы имели в виду под чертом усатым?
- Гитлера, товарищ Сталин.
- А ты, Лаврентий, кого имел в виду?
ВЕЧЕР С МАРШАЛОМ
Маршал Рокоссовский, потирая пальцами подбородок, внимательно осматривал поле сражения. Положение, еще недавно не предвещавшее никаких осложнений, вдруг стало угрожающим. Противник прямым ударом прорвал центр фронта и глубоко вклинился в оборону. Чтобы снять угрозу, надо было найти удачный ответный ход. Но какой?
Маршал повернулся ко мне.
- Ну, майор, - сказал он в раздумье. - Что же мне предпринять? Зайти с фланга?
Честно говоря, я видел весьма интересный шанс. Положение сторон давало возможность для мощной, решительной контратаки. Но сказать об этом маршалу я не считал себя вправе. Ответил неопределенно:
- Вам решать, товарищ маршал.
- Значит, так ставишь вопрос? - сказал Рокоссовский и усмехнулся. - Хочешь, чтобы маршал проиграл?
- Зачем проигрывать? - спросил я.
- Сам думаю: зачем? - сказал Рокоссовский и, подняв с доски черного коня, переставил его па новое место. - Шах!
Теперь прорыв в центре доски терял значение. Партнер маршала генерал Иван Васильевич Тутаринов резко поднялся со стула.
- Все, Константин Константинович, сдаю шпагу. - Выдержав паузу, он добавил: - А ведь вы говорили, что кони утратили значение…
- Ну, положим, не о конях шла речь - о кавалерии. А конь, особенно если он ходит буквой Г, - сила великая.
Спор маршала с Тутариновым о том, что устарело и что еще не утратило значения в военном деле, возник по конкретному поводу и продолжался долгое время.
А началось с того, что Рокоссовский приехал с инспекционной группой на крупные учения в Южную группу войск. В первый их день отрабатывался марш танковой дивизии из района сосредоточения с последующей переправой через крупную водную преграду - Дунай.
С фотокорреспондентом капитаном Николаем Маленко мы приехали к командному пункту учений, который расположился высоком берегу Дуная, где войска готовились к форсированию реки.
Маршал Рокоссовский, стараясь ни в коей мере не влиять на ход событий, отошел от группы офицеров управления и стоял на небольшом бугре, с которого открывался хороший обзор переправы.
Маленко, решивший сфотографировать маршала, был тонким психологом. Он легко угадывал натуру и настроение тех, кого собирался запечатлеть на пленке своего аппарата. Иных высокосановных и важных особ он решительно заставлял позировать или что-то делать для придания кадру жизненной достоверности. К другим он подходил исподволь, осторожно, словно нащупывал твердую тропку на зыбком болоте.
К Рокоссовскому Малеико вообще не рискнул приблизиться. Пробравшись по кустам к бугру, он сквозь ветки через видоискатель следил за маршалом, то и дело щелкал спуском.
В какой-то момент Рокоссовский не выдержал.
- Товарищ капитан, - сказал он. - Я вас попрошу, подойдите ко мне.
Спотыкаясь на кочках, на негнущихся ногах церемониальным шагом Маленко приблизился к маршалу. Стукнул каблуками, вскинул руку к фуражке. Доложил:
- По вашему приказанию капитан Маленко прибыл…
- Капитан, - сказал Рокоссовский. - Ну что ты меня выцеливаешь, как зайца? Я ведь вижу тебя в кустах и все жду: когда же он наконец выстрелит…
- Я… я, - Маленко в минуты волнения начинал слегка заикаться. - Это для дела. У м-меня р-работа такая…
- Вот и хорошо. Работу надо делать открыто, прямо, а не из кустов.
- Е-есть, товарищ маршал, - возгласил Маленко обрадованным голосом. Он явно не предвидел такого исхода.
Пользуясь моментом, отошел в сторону и стал раз за разом уже открыто щелкать затвором.
В тот вечер Рокоссовский ночевал в гарнизонной гостинице. Чуть позже туда приехал генерал Иван Васильевич Тутаринов. Он выгадал время, чтобы хоть немного побыть с командующим, под чьим началом воевал в составе войск 1-го Белорусского фронта.
После чая Рокоссовский и Тутаринов сели за шахматы. И тут же разговор зашел о действиях на переправе.
- Слабо, - вынес оценку Рокоссовский. - Тягуче. Я бы такую переправу с одним полком пресек. Совершенно не учтены возможности новой техники.
Тутаринов - сторона заинтересованная, заступился за своих.
- По-моему, все нормально шло. Генерал (была названа фамилия командира, руководившего переправой) - старый, обстрелянный. Нельзя оценку снижать.
Рокоссовский недовольно поморщился.
- При чем тут оценка? Может, я и сам сегодня не сделал бы лучше. А делать лучше надо. Или как-то по-иному, по-новому… Только как? Вот и думаю. Что же до комдива - ты ему приговор вынес. Старый генерал для армии - это беда. Чтобы! выиграть будущую войну, нельзя жалеть пенсий для старых генералов. Слыхал такое?
- Это и нас касается? - спросил с ехидцей Тутаринов и со значением нажал на слово "нас".
- А почему нет? - спокойно ответил Рокоссовский. - Мы что - неприкасаемые? Или из другого теста?
- Мы - носители боевого опыта. Разве этого мало?
Рокоссовский приподнял с места шахматного короля. Покрутил между пальцев. Показал собеседнику.
- Знаешь, почему умные люди разрешили ему ходить только на одно поле? И сам же пояснил:
- Потому - он носитель опыта. А опыт - это старые сапоги. Ходить в них вроде бы удобно, да вот протекают…
Признаюсь, высказывание меня смутило. В то время слово "опыт" произносилось настойчиво часто. "Изучать опыт минувшей войны", "полнее использовать опыт боев в практике учебы" - фразы такого рода звучали на всех совещаниях и разборах учений. И вдруг - "старые сапоги".
Должно быть, определение задело и Тутаринова.
- Я бы не стал так резко, - сказал он примирительно. - Свой боевой опыт мы выстрадали…