Так вернемся же назад.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
о том, что было дальше с Бетсиндой
А Бетсинда все шла и шла; миновала городские ворота и двинулась по столбовой дороге, что вела в Понтию, в ту же сторону, куда держал путь Перекориль.
- Ах!.. - вырвалось у нее, когда мимо проехал дилижанс и она услышала милые звуки рожка. - Если б мне ехать в этой карете! - Но звеневшие бубенцами лошади тут же умчали дилижанс. Девушка и ведать не ведала, кто сидел в этой карете, а между тем как раз о нем, без сомнения, она думала, днем и ночью.
Тут ее догнала ехавшая с рынка пустая повозка; возница был парень добрый и, увидев, что по дорого устало бредет босоногая красотка, радушно предложил подвезти ее. Он сказал, что живет на опушке леса, где старик его лесником, и что если ей в ту же сторону, он ее подвезет. Маленькой Бетсинде было все равно, в какую сторону ехать, и она с благодарностью согласилась.
Парень накрыл ей ноги холстиной, дал хлеба с салом к разговаривал с ней участливо. Но она оставалась печальной и никак не могла согреться. Так они ехали и ехали; уже завечерело, черные ветви сосен отяжелели от снега, и тут наконец им приветно засветили окна сторожки: и вот они подкатили к крыльцу и вошли. Лесник был стар, и у него была куча детей, - они как раз ужинали горячим молоком с накрошенным хлебом, когда приехал их старший брат. Малыши пустились скакать и хлопать в ладоши: брат привез им из города игрушки (они ведь были послушные дети). А когда они увидели хорошенькую незнакомку, они подбежали к ней, усадили ее у очага, растерли ее усталые ноги и угостили ее молоком с хлебом.
В лес Бетсинда забрела,
Друга старого нашла.
- Поглядите, отец, на эту бедняжку, - говорили они леснику. - Какие у нее холодные ножки! И. белые, как молоко! А накидка-то какая чудная, поглядите, в точности, как тот бархатный лоскут, что висит у нас в шкафу: помните, вы нашли его в лесу в тот день, когда король Заграбастал убил маленьких львят. Ой, глядите, а на шее у нее - синий бархатный башмачок, совсем такой, как вы подобрали в лесу, - вы ведь столько раз нам его показывали.
- Что вы там болтаете про башмачки и накидку? - удивился старый лесник.
Тут Бетсинда рассказала, что ее малюткой бросили, с городе в этой накидке и одном башмачке. Что люди, которые потом взяли се к себе, беспричинно, как она надеется, прогневались на нее. Они выгнали ее из дому в старой одежде, вот так она и очутилась здесь. Кажется, она когда-то жила в лесу, в львиной пещере, впрочем, может быть, это ей только приснилось: уж очень все это чудно и диковинно; а еще до того она жила в красивом-прекрасивом доме, ничуть не хуже королевского дворца в столице.
Когда лесник все это услышал, он прямо рот разинул от изумления. Он открыл шкаф и вынул из чулка пятишиллинговую монету с портретом покойного Кавальфора; старик клялся, что девушка - точная его копия.
Потом он достал башмачок и старый бархатный лоскут и сравнил их с вещами Бетсинды. Внутри ее башмачка стояло "Хопкипс, поставщик двора"; та же надпись была и на втором башмачке. На плаще пришелицы с изнанки было вышито: "Прин… Розаль…"; на лоскуте виднелось; "цесса… ба… Артикул 246". Так что, приложивши куски друг к другу, можно было прочесть: "ПРИНЦЕССА РОЗАЛЬБА АРТИКУЛ 246".
Увидав все это, добрый старик упал на колени и воскликнул:
- О принцесса! О моя милостивая госпожа! Законная владычица Понтии… Приветствую тебя и присягаю тебе на верность! - В знак этого он трижды потерся об пол своим почтенным носом и поставил ее ножку себе на голову.
- О мой добрый лесник, - сказала она, - видно, ты был сановником при дворе моего родителя!
Дело в том, что в бытность свою жалкой изгнанницей Бетсиндой, законная повелительница Понтии Розальба прочла много книг о придворных обычаях разных стран и народов.
- Ах, моя милостивая госпожа, так ведь я же бедный лорд Шпинат, который вот уже пятнадцать лет, как живет здесь простым лесником. С той поры, как тиран Заграбастал (чтоб ему околеть, архиплуту!) лишил меня должности первого камергера.
Все, кто смелы и честны,
За Розальбу встать должны!
- Главного хранителя королевской зубочистки и Попечителя высочайшей табакерки. Я знаю! Этот пост вы занимали при моем августейшем батюшке. Возвращаю вам их, лорд Шпинат! Еще жалую вам Орден Тыквы второй степени, - (первой награждали только царственных особ). Встаньте же, маркиз де Шпинат! - И королева за неимением меча с неописуемой величавостью взмахнула оловянной ложкой (той самой, которой ела молоко с хлебом) над лысиной старого придворного, из чьих глаз уже натекло целое озерцо слез и чьи милые дети пошли в тот день спать маркизами: теперь они звались Бартоломео, Убальдо, Катарина и Октавия де Шпинат.
Королева проявила просто удивительное знание национальной истории и отечественного дворянства.
- Семейство де Спаржи, наверное, за нас, - рассуждала она. - Их всегда привечали при отцовском дворе. А вот Артишоки, те всегда поворачиваются к восходящему солнцу! Весь род Кислокапустиц, конечно, нам предан: король Кавальфор очень их жаловал.
Так Розальба перебрала все дворянство и знать Понтии, - вот сколь полезными оказались сведения, приобретенные ею в изгнании!
Старый маркиз де Шпинат объявил, что готов за них всех поручиться: страна изнывает под властью Заграбастала и жаждет возвращения законной династии; и хотя был уже поздний час, маркиз послал своих детей, знавших в лесу все тропинки, позвать кое-кого из дворян; когда же в дом воротился его старший сын, - он чистил лошадь и задавал ей корм, - маркиз велел ему натянуть сапоги, сесть в седло и скакать туда-то и туда-то, к тем-то и тем-то.
Когда юноша узнал, кого он привез в своей повозке, он тоже укал на колени, поставил себе на голову ножку со величества и тоже оросил пол слезами. Он влюбился в нее без памяти, как всякий, кто теперь ее видел, например, юные лорды Бартоломео и Убальдо, которые то и дело из ревности принимались лупить друг друга по макушке; а также все понтийские пэры, что сохранили верность Кавальфорам и по сигналу маркиза де Шпинат уже начали стекаться с запада и с востока. Это были все больше такие старички, что ее величеству не пришло в голову заподозрить их в глупой страсти, и она и ведать не ведала, как жестоко их ранит ее красота, пока один слепой лорд. тоже ей преданный, не открыл ей всей правды; с той поры она носила на лице вуаль, чтобы ненароком не вскружить кому-нибудь голову. Она тайно разъезжала по замкам своих приверженцев, а те, в свою очередь, навещали друг друга, сходились на сходки, сочиняли воззвания и протесты, делили между собой лучшие должности в государстве и решали, кого из противников надо будет казнить, когда королева возвратит себе отцовский престол. Так что примерно через год они были готовы двинуться на врага.
У людей такой уж нрав:
С кем победа - тот и прав.
Сказать по правде, партия Верных состояла почти из одних стариков и инвалидов; они разгуливали по стране, размахивая флагами и ржавыми мечами и выкрикивали: "Боже, храни королеву!"; и, поскольку Заграбастал был в то время в каком-то набеге, им сначала никто не мешал. Народ, конечно, восторженно приветствовал королеву при встрече, однако в иное время был куда хладнокровней, ибо многие еще помнили, что налогов при Кавальфоре брали ничуть не меньше, чем сейчас.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой королева Розальба попадает в замок графа Окаяна Удалого
Ее величество королева Розальба щедро раздавала своим приверженцам титулы маркизов, графов, баронов и награждала их Орденом Тыквы - больше-то ей давать было нечего. Они составили ее придворный круг, нарядили ее в платье из бумажного бархата, на голову ей надели корону из золотой бумаги, а сами все спорили о должностях в государстве, о чинах, титулах и правах, ну так спорили - прямо страх! Еще и месяца не прошло, а бедная королева была уже по горло сыта своей властью и порою, быть может, сожалела даже, что она больше не служанка. Впрочем, как говорится, положение обязывает, и королеве пришлось исполнять свой долг.
Вам уже известно, как случилось, что войска узурпатора не выступили против армии Верных. Двигалась эта армия с быстротой, доступной ее подагрическим командирам, и на каждого солдата в ней приходилось по два офицера. Так наконец она достигла земель одного могущественного феодала, который пока еще не примкнул к королеве, но Верные надеялись на пего, так как он всегда был не в ладах с Заграбасталом.
Именитый Окаян
