К слову сказать, это был седьмой или восьмой офис в моей жизни, но на этот раз это были почти царские хоромы, обставленные понтовой итальянской мебелью и благоустроенные по высшему разряду; все, что здесь происходило, касалось только Никробрил-продукта, ничем другим я уже давно не занимался и заниматься не собирался. И я увидел, как уже на пороге Верины глаза вспыхнули неподдельным ликованием, а щеки зарделись в счастливом волнении. С каким же радостно-наивным любопытством она осматривалась, когда я показывал ей свои владения! Все эти сочные рекламные плакаты на стенах с изображением Никробрила, компьютеры с огромными плоскими мониторами, кругом таблицы, цифры… Вся эта кипучая деятельность до крайности увлеченных работой нескольких десятков человек! Вот она настоящая жизнь! А как жадно Вера ловила каждое слово, касающееся ее новых обязанностей! А потом, на обратном пути, она так ласково, так благодарно ко мне льнула, что у меня прошли последние сомнения: я поступил правильно, а даже если и нет, пусть, но зато сколько счастья я доставил своей сладенькой девочке!
К тому времени Никробрил-продукту было уже полгода. Максимальные производственные возможности и спрос при прежней цене - почти тысяча долларов за единицу - оптимально сошлись где-то на десяти тысячах штук в месяц. Это на сумму почти в десять миллионов долларов. То есть за ближайший год можно было без каких-либо крупных рекламных вложений и дополнительных усилий выручить что-то около ста двадцати миллионов долларов и получить чистую прибыль в размере сорока миллионов долларов. В сравнении с прошлыми моими успехами эти цифры были невероятны, у меня в голове не укладывалось такое количество нулей. А еще иностранные компании, которые пока не покупали Никробрил-продукт из-за сложностей с сертифицированием, но уже живо им интересовались и потихоньку прощупывали свои рынки, перенасыщенные всевозможным дерьмом.
На пятый день работы Веры в моей фирме я привез ее с утра в офис, и в холле мы столкнулись с Валентином Федоровичем. Я их познакомил. Он, конечно, знал, что я живу с некой Верой и что она довольно привлекательна, но ни разу ее не видел и не мог и представить, до какой степени она соблазнительна и какое воздействие может оказывать на мужчин. С первой же секунды общения он попал в сети ее необычайного очарования - это было видно по его странному поведению, бессвязной речи, он пришел в себя только минут пятнадцать спустя, когда Вера отправилась в бухгалтерию, на свое рабочее место, а мы с ним удалились в мой кабинет, чтобы обсудить несколько возникших проблем.
- Почему ты со мной не посоветовался, прежде чем брать ее на работу? - недовольным тоном спросил Валентин Федорович.
Я насупился. Он меня давно уже достал - партнер хренов, вернее, он сам себя записал в мои партнеры; его существование теперь обходилось мне в миллионы, а вопросы, которые он решал, часто не стоили и выеденного яйца, по крайней мере, были несоизмеримы с той суммой, какую я ему отстегивал. Я теперь очевидно не нуждался в его услугах, потому что и сам был зол, силен и опасен, во всем разбирался, обладал колоссальными связями и легко мог обойтись без крыши, тем более с такими-то деньжищами на счету. "Вот присосался, гад! - часто подумывал я о нем. - Его вклад в общее дело крайне сомнителен, пожалуй, вреда от него значительно больше, чем пользы! Ведь если бы я следовал его советам, я бы давно стал банкротом. Взять хотя бы ту историю с бензоколонками. Ну какого хрена я их продал?! Другая весовая категория, сказал он мне тогда? О чем речь?! Может быть, у тебя, Валентин Федорович, другая весовая категория, если ты не можешь общаться на равных с королями бензоколонок?! Но тогда я бы поискал себе службу безопасности покруче! И вообще, где гарантия, что ты с НИМИ не договорился, не получил от них деньги или долю за то, что технично уберешь меня с этого рынка?! Ведь "крыши" этих бензиновых магнатов сидят в том же известном всем государственном здании? Вот вы междусобойчиком все и решили! А?!"
В общем, я давно был накручен и мечтал от него избавиться, правда, пока не знал, как это лучше сделать. Интересно, догадывался ли он тогда о моем настроении?
- Я чего-то не понимаю, - с натянутой дружественностью отвечал я Валентину Федоровичу. - Хозяин фирмы вроде я, директор тоже я. Никробрил-продукт придумал тоже я. Завод нашел и поднял из руин тоже я. Так почему я по любому пустяку должен испрашивать разрешение?
Валентин Федорович наморщил лоб.
- Ты прав - ты не должен ни у кого ничего спрашивать, - согласился он холодным, как сталь, голосом. - Но у тебя есть в некотором роде компаньон, я бы даже сказал - компаньоны (когда между нами происходили размолвки, он, чтобы прибавить себе весу и дать мне понять, насколько я ничтожен, беззащитен в этом мире сплошного беспредела, всегда переходил на множественное число, намекая, что он вовсе не один, а представляет целый могущественный клан, надгосудар-ственное сообщество, с которым никто не может тягаться). И нам не хотелось бы, чтобы из-за какой-то мелочи ты все потерял. Тогда и мы потеряем… Спустим в унитаз годы трудов…
- Вы получили за свои труды сполна! - горячась, вставил я.
- Это не совсем так, - мягко возразил мой собеседник. - Если бы мы тогда не познакомились, спасибо майору Еременко, царство ему небесное, неизвестно, что бы с тобой бандиты сделали! Я представляю! Ты забыл, как они угрожали тебе гранатометами?
- Если бы я не познакомился тогда с вами, я бы познакомился с другими, - логично отвечал я. - И результат был бы тот же!
Видя, что я почти взбешен, Валентин Федорович задумался - наверное, над тем, как перевести разговор в более продуктивное русло.
- Результат мог бы быть совершенно иным. Ты бы мог сейчас работать не на себя, а на какого-нибудь дядю в воровских наколках. И ему принадлежал бы весь твой бизнес. Знаешь, в Москве больше пятидесяти процентов фирм у коммерсантов просто отняли? Тихим сапом - крыши, мыши, туда-сюда. Должен знать. Ну да ладно… зачем нам ссориться!
- Нет, постойте, Валентин Федорович! - не желал успокаиваться я. - Я много думал на эту тему… Я считаю, что мы давно уже перестали друг друга понимать! Нам нужно расстаться!
- Подожди, не кипятись! - попытался унять меня Валентин Федорович. - Что ты завелся? Расстаться… Зачем нам расставаться? Или делиться не хочется? Ну конечно, все беды позади, все проблемы решены, теперь можно друзей и послать. А что? В Питере с налоговой полицией все дела порешали, в Самаре бандиты, которые наехали на директора твоего филиала, сидят. В Новосибирске вернули в три дня украденную со склада партию Никробрил-продукта… В Москве… - Он обиженно махнул рукой. - Но неужели ты думаешь, что от нас так просто избавиться? Что мы лохи неумытые?..
Он стал жестким, говорил хлестко, убедительно, и чем дальше я его слушал, тем больше раскаивался в том, что, может быть, ни к месту, может быть, преждевременно завел всю эту канитель. Не говоря уже о том, что где-то он был прав - он (они) действительно только за последнее время провел достаточно большую работу… С другой стороны… Но он сам виноват!.. И при чем здесь Вера?..
Через полчаса мы закончили дебаты на довольно приятельской ноте - извинились за резкость и заверили друг друга в глубокой симпатии. Потом я вспомнил, с чего весь этот разговор начался:
- Что касается Веры, ну этой новой бухгалтерши, то я был не прав - надо было посоветоваться.
- Ну конечно же! - Валентин Федорович на минуту прервался, чтобы ответить на звонок своего сотового телефона. - … Я понимаю, что у вас с ней определенные отношения и что ты ей всецело доверяешь. Да я за - двумя руками! Да и не мое это дело - тебе решать: казнить или миловать. Но бухгалтерия - это же такое место… Ну ты меня понимаешь! Ты же ее бухгалтером взял? А я ведь отвечаю - ты сам мне это поручил - не только за взаимодействие с различными структурами и прочее, но и за твою финансовую, банковскую безопасность. При любом раскладе мы должны были ее пробить по всем статьям. Знаешь, как сейчас конкуренты работают? Может быть, ее внедрили? - Я попробовал возмутиться. - Да не спорь ты! Я ничего не имею против нее, но я столько повидал на своем веку… Мы просто на автомате должны были ее проверить, последить немножко за ней, изучить ее связи. Такой порядок, понимаешь?
71
Сегодняшний день.
Я стою под деревом и пью коньяк. Мимо автобусной остановки бежит разбитая болотистая тропка - месиво липкой грязи, и по ней время от времени спешат озабоченные люди, ловко прыгая след в след по редким сухим островкам. Я с любопытством их разглядываю, мне интересно видеть их лица, их глаза, определять их настроения, угадывать мысли, желания, но чаще всего они боязливо отворачиваются от меня, особенно девушки, и ускоряют шаг.
Внезапно пошел снег. Теплые снежинки падают на лицо, мгновенно тают и смешиваются с моими слезами.
Третий глоток.
Что, если действительно истина в любви? Ведь я никогда не любил… Или любил?
Нет, вряд ли… Потому что моим взаимоотношениям с объектами страсти всегда не хватало какой-то устойчивой силы, искренности, духовности… А еще чистоты, непорочности, что ли. Если, конечно, подразумевать под любовью не упрощенное влечение к одной самочке, не мелкие сопливые чувства с глупыми стишками и тремя гвоздичками, а что-то мощное, сверхдуховное, тайфунообраз-ное, сметающее все на своем пути…
Нет, мне часто казалось, что я люблю, но ведь я-то прекрасно знаю, что это неправда. Я просто сам себя обманывал. Мне так хотелось. Я играл в любовь.
Я ведь клоун, лгунишка, актеришка, беспрерывно занятый в самых разных спектаклях, играющий роль за ролью, легко меняющий труппы, театры, амплуа. Мне было всегда важнее не то, что чувствую я, а то, как воспринимает публика очередную мизансцену…