Гаспар, которому не часто приходилось лакомиться курятиной, с радостью взялся за дело. Через час каплуны были совершенно готовы. Чан повернули вверх дном, придвинули к огню, расставили на нем тарелки; и собутыльники, не сходя с места, оказались за столом. Стаканы отсутствовали, но зато бурдюк не оставался праздным. Пили, прямо из отверстия, как во времена Гомера; это было не очень удобно, но при стоическом характере дяди он предпочитал пить доброе вино из бурдюка, чем кислое из хрустального бокала. Несмотря все сопряженные с этим затруднения, каплуны были быстро уничтожены, и от несчастных пернатых уже давно оставались одни обглоданные скелеты, а два приятеля все еще продолжали пить. Как мы уже упоминали выше, господин Сюзюрран был такого маленького роста, что казалось, будто желудок соприкасается у него с мозгом. Он совершенно опьянел, но Бенжамен, великий Бенжамен, все еще сохранял большую долю рассудка и жалел своего слабого компаньона. Гаспар, которому дали отведать вина, тоже чуть-чуть перешагнул границы трезвости, сыновняя почтительность не позволяет мне употребить иное выражение.
Таким было душевное состояние собутыльников, когда они поднялись из-за чана. Было уже четыре часа дня, и пора было пуститься в путь. Господин Сюзюрран, прекрасно помнивший о там, что он должен был принести жене каплунов, принялся повсюду искать их, чтобы опять нацепить на свою палку. Он обратился к дяде, не видел ли он их.
- Да вы шутите! вы только что съели ваших каплунов.
- Ну да, старый дурак, - добавил Гаспар, - вы их съели. Мы нанизали их на дядину шпагу, а я вертел их над огнем.
- Это неправда! - закричал господин Сюзюрран, - если бы я съел их, то был бы сыт, а я так голоден, что мог бы съесть целого вола.
- Допускаю, - ответил дядя, - но это не меняет дела, каплунов ваших вы все же съели. А если вы не верите мне, то смотрите, вот лежат два скелета; если это вас устроит, то нацепите их на вашу палку.
- Ты врешь, Бенжамен, это не скелеты моих каплунов, их забрал ты и отдай мне сейчас же!
- Хорошо, пришли за ними завтра утром ко мне на дом, и я отдам их.
- Ты должен мне вернуть их сейчас, - подымаясь на цыпочки, чтобы схватить дядю за горло, закричал господин Сюзюрран.
- Слушайте, папаша Сюзюрран, - рассердился Бенжамен, - если вы шутите, то предупреждаю вас, что вы заходите слишком далеко и…
- Нет, презренный, я не шучу! - становясь перед дверью, ответил господин Сюзюрран. - Вы оба не уйдете отсюда до тех пор, пока не вернете мне моих каплунов.
- Дядя, - спросил Гаспар, - можно дать подножку этому старому дураку?
- Не надо, Гаспар, не надо, мой друг, ты - служитель церкви, и тебе не подобает вмешиваться в ссору. Слушайте, господин Сюзюрран, я начинаю считать: раз, два, три, ну, как, выпустите вы нас?
- Нет, не раньше, чем вы отдадите мне моих каплунов, - ответил господин Сюзюрран, делая полоборота влево и нацеливаясь в дядю палкой, как штыком.
Дядя отстранил палку, схватил господина Сюзюррана поперек туловища и подвесил его за пояс панталон на толстый, торчавший над дверью крюк, предназначенный для кухонной посуды. Сюзюрран повис, как сковорода. Он начал дрыгать нотами, как приколотый булавкой к обоям жук, размахивать руками, вопить, рычать и почему-то кричать "пожар" и "караул".
Дядя заметил лежащий на камине "Льежский альманах".
- Вот возьмите, господин Сюзюрран. Наука, сказал Цицерон, служит человеку утешением при всех обстоятельствах жизни, развлекайтесь чтением до тех пор, пока кто-нибудь не придет снять вас с крюка. У меня, к сожалению, нет свободного времени, чтобы поболтать с вами.
Пройдя двадцать шагов, дядя увидел бегущего навстречу работника с фермы.
- Что с хозяином? Он кричит "пожар" и "караул"? - Спросил у дяди работник.
- Повидимому, его дом горит, а его самого убивают, - спокойно ответил дядя.
И, свистнув отставшему Гаспару, он продолжал свой путь.
Погода начала хмуриться. Небо, до тех пор безоблачное, покрылось мутно-грязной пеленой, похожей на непросохшую штукатурку на потолке. Начал моросить мелкий, частый, пронизывающий дождь. Он стекал каплями с обнаженных верб и заставлял плакать кусты и деревья.
Треуголка дяди пропиталась водой, как губка, и вскоре ее углы обратились в два жолоба, по которым вода ручьями стекала дяде на плечи. Бенжамен, беспокоясь за свой камзол, вывернул его наизнанку и, вспомнив наставления сестры племяннику, посоветовал Гаспару последовать его примеру. Гаспар, забыв о святом Мартине, послушался дяди и вывернул камзол. Пройдя немного, они повстречали кучку крестьян, возвращавшихся от всенощной. При виде святого на камзоле Гаспара, красовавшегося головой вниз, и его коня, задравшего все четыре копыта вверх, словно он падал с неба, они прежде всего расхохотались, а затем набросились на мальчика с кулаками. Вам уже достаточно известен характер ряди, и вы поймете сами, что при нем такая выходка не могла пройти безнаказанно для крестьян. Дядя обнажил шпагу, а Гаспар со своей стороны вооружился камнями и, увлекаемый воинственным пылом, бросился вперед. В этот момент дядя увидал, что виной всему был святой Мартин, и так расхохотался, что должен был опереться на свою шпагу, чтобы не упасть.
- Гаспар, покровитель Кламеси, - задыхаясь от смеха, кричал он. - Твой святой перевернулся вверх тормашками, и его шлем сейчас с него свалится.
Гаспар, поняв, что является общим посмешищем, не выдержал такого позора: он снял с себя камзол, швырнул его на землю и стал топтать ногами. Нахохотавшись, дядя хотел заставить Гаспара поднять камзол, но того уже и след простыл. Бенжамен бережно поднял камзол, нацепил его на конец палки и двинулся в путь. Тем временем появился господин Сюзюрран. Он уже протрезвился и вспомнил, что съел своих каплунов сам, кроме того, он потерял еще и свою треуголку. Бенжамен, которого очень забавляла вспыльчивость маленького человечка, принялся убеждать его, что он съел и треуголку. Физическая сила Бенжамена внушила господину Сюзюррану такое почтение, что он не рассердился и даже решил извиниться перед дядей. Помирившись, они вместе продолжали путь. В предместье они встретили адвоката Пажа.
- Ты куда идешь? - спросил он дядю.
- Как куда? - Обедать к моей дорогой сестрице.
- Нет, - сказал Паж, - ты пообедаешь со мной в гостинице "Дофина".
- Хорошо, а какому обстоятельству я обязан такой удаче?
- Объясню тебе это в двух словах. Богатый парижский лесопромышленник, которому я выиграл крупное дело, пригласил меня вместе с прокурором, - его он не знает, - пообедать в гостинице. Сейчас у нас карнавал, этим прокурором можешь быть ты, и я вышел тебя встречать, чтобы предупредить тебя об этом маскараде. Это вполне достойная нас проделка, и ты, конечно, не откажешься от этой роли.
- Это будет, в самом деле, забавный маскарад, - сказал, смеясь, Бенжамен, - но я не уверен, совместима ли с моим достоинством и деликатностью роль прокурора?
- За столом, - сказал Паж, - самый достойный человек тот, кто выпьет больше всех.
- Это правда, но если твой лесопромышленник заведет со мной разговор о своем деле?
- Я отвечу за тебя.
- А если ему завтра вздумается отдать прокурору визит?
- Тогда я приведу его к тебе.
- Все это прекрасно, но, надеюсь, что я не имею никакого сходства с прокурором?
- Нет, но ты постарайся походить на него, сумел же ты сойти за Вечного Жида.
- А мой красный камзол?
- Наш лесопромышленник - парижский ротозей, - мы уверим его, что такие камзолы носят все провинциальные прокуроры.
- А моя шпага?
- Если он ее заметит, то ты ответишь, что чинишь ею перья.
- Но кто же был в его процессе прокурором?
- Дюльситер. Неужели ты так бесчеловечен, что откажешься и заставишь меня обедать с Дюльситером?
- Я прекрасно понимаю, что с ним будет невесело, но если он узнает, что я пообедал вместо него, то потребует возместить ему убытки.
- Я возьмусь защищать тебя. Идем, я уверен, что обед уже на столе. Кстати, наш амфитрион велел привести с собой старшего клерка, где, черт возьми, я выужу ему этого клерка?
Бенжамен расхохотался, как сумасшедший.
- О! - воскликнул он, хлопая в ладоши, - это я беру на себя. Вот, - кладя руку на плечо господина Сюзюррана, сказал он, - вот твой старший клерк.
- Фи, - поморщился Паж, - но ведь он бакалейщик!
- Ну что же такого?
- От него пахнет сыром.
- Ты не гастроном, Паж, от него пахнет сальной свечой.
- Но ему шестьдесят лет.
- Мы представим его как старшину корпорации клерков.
- Вы мошенники и плуты, - опять поддаваясь своему вспыльчивому характеру, сказал господин Сюзюрран. - Я не бандит и не кабацкий завсегдатай.
- Нет, - сказал дядя, - он напивается только в одиночку у себя в погребе.
- Может быть, и так, господин Ратери, но я никогда не напиваюсь на чужой счет и не желаю принимать участия в грабеже.
- Но на сегодняшний вечер это необходимо; если вы откажетесь, то я всем расскажу, куда я вас подвесил.
- Куда же ты подвесил его? - спросил Паж.
- Представь себе… - начал дядя.
- Господин Ратери! - приложив палец к губам, воскликнул господин Сюзюрран.
- Ну, как, согласны вы итти с нами?
- Но поймите, что меня дома ждет жена, она решит, что я умер, что меня убили, и пойдет искать меня по дороге в долину Розье.
- Тем лучше. Может быть, она найдет вашу треуголку.
- Господин Ратери, дорогой господин Ратери, - умоляюще складывая руки, произнес господин Сюзюрран.