Феодал, или право первой ночи по эрмитажному.
1994 год, Санкт-Петербург.
Центральный пульт охранной сигнализации в те годы был одним из самых засекреченных мест в Эрмитаже. Многие сотрудники, годами работавшие в музее, даже не подозревали, где он находится, хотя и общались с дежурными пульта ежедневно. Ведь придя на работу они должны были снять помещение с охраны, а уходя – снова поставить на сигнализацию. Но в те же годы, в связи с беспределом гласности и открытости, вуаль засекреченности и таинственности с центрального пульта решительно сорвали, пригласив туда журналистов с местного телевидения, которые сняли там репортаж о работе службы. Так что и вы можете посмотреть на это помещение:
http://stroybat-spb.boom.ru/STROYBAT/Herm3.jpg
Снимок ещё 80-х годов, с допотопной техникой, теперь там всё обновилось.
Так вот, в связи с обновлением техники начальство выбило под это дело средства для обновления мебели. Дело в том, что на пульте в любое время дежурят два оператора, обычно женщины. Одна сидит, держит руку на пульсе охраны и безопасности, бдит, а вторая барышня в это время может сходить по делам, поесть, или просто прилечь отдохнуть. Работа на самом деле очень нелёгкая и напряжённая. Так вот, для пульта закупили отличную мягкую финскую мебель, красивую посуду и кофейный сервис, вобщем – хотели, чтоб всё было красиво. А старую мебель: продавленные, многократно ремонтированные драные советские диваны и кресла-раскладушки двадцатилетней давности присмотрел себе на дачу наш завмастерской Игорь. То есть, решил приватизировать, ну кому нужна эта рухлядь – уже давно вышли все сроки её амортизации. Но на всякий случай он спросил на это разрешение нашего завотдела Алексея Богданова. Тот сказал:
– Мужики, мне эта рухлядь не нужна, но за неё отвечает заведующая АХО Богданова (просто однофамилец нашего завотдела). Так что позвоните ей сначала, если она не возражает – то забирайте, нет проблем.
Игорь, хитрый однако, сам решил не высовываться, а поручил позвонить мне. Я позвонил Ольге Николаевне и растолковал ей суть дела.
– Нет! – гневно и решительно возразила она. – Эта мебель – собственность Эрмитажа. Немедленно принесите мне на склад, будем определять остаточную стоимость и списывать по акту, если сочтём нужным.
– Да пошла она лесом! – сказал мне Игорь, когда я передал ему слова Богдановой. – Если ей так надо, то пусть сама и забирает этот хлам, а у нас своей работы хватает, мы ей не грузчики.
А потом добавил:
– Ты знаешь, Саша, мне тут шёпотом рассказывали, какие она громадные деньжищи нахапала на своей нынешней должности. И при этом ей жаль полуразвалившейся списанной мебели. До чего ж бывают люди до чужого добра жадные!
И мы пошли работать в Гербовый зал (http://www.hermitagemuseum.org/html_Ru/08/hm89_0_1_36.html), ставить датчики вокруг золочёной кареты царицы. Несознательные посетители зачем-то воровали с этой кареты таблички "Осторожно! Руками не трогать!" Я даже предложил смотрителям зала напечатать в эрмитажной типографии побольше таких табличек и продавать их, по доллару за штуку. С надписью внизу "украдено в Эрмитаже" и факсимильной подписью директора Пиотровского.
А через два дня мне позвонила заведующая АХО госпожа Богданова и разгневанным голосом вопросила:
– Где старая мебель с пульта? Я ещё два дня назад сказала вам, чтоб принесли мне её на склад! Долго я ещё буду ждать?
Хм! Интересно, с каких дров она стала нами командовать? Официально мы ей никак не подчиняемся. Впрочем, и ссориться с ней не надо. Поэтому придётся одёрнуть её очень вежливо, но серьёзно.
– Я всячески извиняюсь, Ольга Николаевна, но у нас нет никакой возможности заняться сейчас вашей мебелью. Крайне заняты, масса срочной работы. Готовим сейчас сигнализацию к выставке французских импрессионистов – распоряжение самого Пиотровского. Но если вам очень нужна эта мебель, то ваши рабочие АХО могут придти и забрать её, она в подвале нашей мастерской.
После обеда пришли "бойцы" Богдановой и унесли останки мебели. Мы с Игорем перед этим хорошо постарались и сделали из неё дрова и щепки.
Но вообще-то, это я всё рассказал просто к слову, не об этом рассказ. Опять отвлёкся, как всегда, уж простите великодушно.
Так вот, поставили на пульте красивую новую финскую мебель. Как всегда, дежурили две девушки. Одна сидела за компьютером и принимала телефонные звонки, держала руку на пульсе, а вторая попила кофе и решила немного отдохнуть. Сняла туфли и прилегла на мягкий диван с велюровой обивкой, положив ноги на диванный валик. При этом её юбка слегка задралась, красиво обнажив стройные ноги.
Впрочем, девушку это не смущало, на пульте нет посторонних, только её подруга-оператор.
И вдруг без стука вошёл тогдашний главный инженер музея Николай Андреевич Принцев. Вообще-то в дверях был кодовый замок, но Принцев знал код. Войдя, он первым делом уставился на обнажённые ноги девушки, задранные на валик дивана. Девушка сразу вскочила и одёрнула юбку.
– Стучаться надо, между прочим, – сердито заметила она.
Принцев ничего не ответил, но перевёл взгляд на другую девушку. И тут вдруг увидел новую настольную лампу слева от компьютера.
– Ух, ты! – воскликнул он радостно, как ребёнок, которому купили велосипед. – Галогенная настольная лампа! Да ещё с параллелограммным держателем! Да я давно такую хотел!
И он выдернул шнур лампы из розетки, смотал его, потом взял лампу под мышку и направился к выходу.
– Стойте! – завопили девушки. – А лампа?
– Я забираю её.
– Но это же наша лампа!
– Теперь будет моя.
– Но ведь она за нами числится.
– Да нет проблем, я скажу в бухгалтерии, её снимут у вас с баланса.
Порядок – прежде всего!
1994 год, Санкт-Петербург, Эрмитаж.
Мы с начальником мастерской Игорем идём по директорскому коридору в сторону Советской лестницы (http://www.hermitagemuseum.org/html_Ru/08/hm88_0_0_6.html). На себе тащим бухту кабеля и ящик с инструментами (я тащу), а также папку с чертежами и схемами (а это у Игоря, сачок он, однако).
В самом конце коридора, у Эрмитажной лестницы, пост охраны. За столом сидел какой-то мужик, которого мы с Игорем никогда раньше на посту не видели. Так-то мы всех охранников в лицо и по именам знаем, а они нас, даже пропуска не показываем. А этот видно новенький. Мужик был зрелых лет, примерно 45 ему, короткая аккуратная стрижка, подтянутый, волевое лицо, спокойный умный взгляд. Что-то толкнуло у меня в груди, я полез за пазуху, достал свой пропуск и предъявил его в раскрытом виде. Глядя на меня, то же самое сделал Игорь.
Мужик спокойно посмотрел на наши пропуска, сверил фото с нашими обличьями и с вежливым достоинством сказал:
– Пожалуйста, проходите.
А уже вечером мне рассказали про этого мужика занятную историю. Он действительно был новеньким в охране и первый раз сидел на посту. А когда мимо его поста проходил директор музея Михаил Борисович Пиотровский, мужик потребовал у него пропуск.
Директор несказанно удивился, такого в музее ещё не было.
– Я генеральный директор Эрмитажа Пиотровский!
– А у меня в инструкции не написано, что директор имеет право проходить без документов. Предъявите пропуск!
Пришлось директору вернуться в свой кабинет и достать свой пропуск из сейфа.
Охранник этот недавно демобилизовался, а был он до того гвардии майор, командир мотострелкового батальона, ветеран Афгана.
Здесь вам не тут, господин Пиотровский!
А что было потом тому охраннику, за то, что он построил самого Пиотровского? А ничего, директор Эрмитажа не может не быть благородным, порядочным человеком. Это же Эрмитаж!
Антисемиты
Август 1993 года. Санкт-Петербург. Малая Конюшенная улица.
Я иду по улице на работу в Эрмитаж с моим начальником, завмастерской электронной сигнализации Игорем.
– Бля-а! – вдруг воскликнул он, – И тут антисемиты постарались!
И показал мне пальцем на плакат, наклеенный на стену. Там было написано примерно следующее:
"Дорогие, евреи!
Поздравляем вас с наступлением поры осенних еврейских праздников: Рош-Гашана (Новый Год), Йом-Кипур (Судный день), Симхат-Тора (праздник Торы)...
Ну и так далее, дальше не помню. После чего объявлялось, что hgfplybxyst мероприятия состоятся в синагоге на Лермонтовском проспекте, контактные телефоны и так далее.
– Ну и где ты тут увидел антисемитизм? – недоуменно спросил я. – По-моему, как раз наоборот.
– А вот смотри: в заголовке написано: "Дорогие, евреи!" Через запятую, понял? То есть, получилось обращение с перечислением: сначала "Дорогие", а уж только потом, после них, в последнюю очередь...
Что позволено Юпитеру…
1837 год, Санктъ-Петербургъ.
Правда ли, нет ли, но слышал такую историю.
Утром первого апреля полицмейстера Петербурга вызвал к себе российский император Николай I. И поведал ему:
– Что же, голубчик, твои жандармы совсем за порядком не смотрят? Сегодня ночью, к примеру, с Сенатской площади украли Медного Всадника. Изволь сегодня же его разыскать, и чтоб к вечеру он стоял на месте.
Полицмейстер во главе большой конной процессии жандармов отправился на Сенатскую площадь. Прибыв на место, он первым делом установил, что Медный Всадник стоит на своём Гром-камне, как ни в чём ни бывало. Всё так же на вздыбленном коне и попирая его копытами змея поганого. И так же с венком из суповой заправки на голове и в сандалиях на босу ногу, несмотря на прохладную погоду. А что ему сделается – он же памятник.
Полицмейстер, весь в радостном возбуждении, кинулся обратно во дворец со срочным докладом к государю.