На автобусе нас привезли сначала к Финляндскому вокзалу, к знаменитому паровозу, точнее – паровозику, хранящемуся в стеклянном павильоне. Бронзовая табличка извещала, что этот паровоз – дар Ленинграду от правительства Финляндии. Согласно канонической легенде, на этом паровозе Ленин подхалтуривал кочегаром, когда прибыл в Петербург. Прибыв в Питер на Финляндский вокзал, он забрался на броневик и понёс такую пургу, что до сих пор расхлебать не можем.
После осмотра ленинского паровоза нас повезли к шалашу у озера Разлив. По пути мы осмотрели также Сарай. Не иронизируйте, этот сарай – тоже ленинский музей. Поначалу Ильич с Зиновьевым в нём скрывались. А уж потом, когда полиция начала проводить в посёлке массовые облавы и зачистки, перебрались в шалаш.
И вот, мы у знаменитого шалаша, на той самой полянке.
Ну всё как на картине: шалаш, пенёк, на котором были написаны Апрельские тезисы, кострище с висящим на перекладине чайнике.
Мой сосед по комнате Серёга, которому я уже успел отдать червонец, спросил меня, показав на шалаш:
– Сань, это сено или солома? Ты ведь деревенский, разбираешься в этом.
– Сено, – ответил я, метнув намётанный взгляд. – Причём прошлогоднее.
– Что ж они, для такого знаменитого шалаша не могли свежее сено найти? – удивился Серёга.
– Эх ты, – говорю, – темнота. Сейчас только май, сенокос ещё не начинался. Ничего-то вы, городские, в сельской жизни не понимаете.
Поодаль от шалаша стояло отдельное небольшое здание под вывеской:
Музей "Шалаш Ленина в Разливе".
Основная экспозиция там, как объяснила нам экскурсовод. Зашли.
Я с интересом разглядывал экспонаты: лодка, на которой Ленин переплывал через озеро Разлив. Коса, которой Ленин косил сено. Рубашка, в которой Ленин косил сено. И кепка, в которой Ленин косил сено. Очень интересно и познавательно. Брюк, в которых он косил сено, в экспозиции не было. Наверное, без штанов косил.
И последней в этой лениниане была экскурсия в Мраморный дворец, в котором тогда размещался музей Ленина (http://www.museum.ru/M157).
Вкратце о дворце.
Был построен по велению Екатерины II для её фаворита графа Григория Орлова. В советское время, как я уже сказал, в нём был музей Ленина, а в апреле 1992 года он стал филиалом Русского музея.
Перед зданием музея, в садике за чугунной оградой, стоял броневик. Мол, тот самый, с которого Ленин выступал на Финляндском вокзале. Но по своей привычке ничему не верить и до всего докапываться я позже прочитал в одном журнале, что английские броневики "Остин" (один из которых и стоял на постаменте) поступили в Петроград лишь осенью 1917 года. Так что Ленин никак не мог выступать на нём весной того же года, он выступал с броневика другой модели. Но само выступление Ильича с БТРа было, это не оспаривается. И этим он заложил своего рода традицию, в 1991 году Ельцин выступал уже с танка.
С этим постаментом, на котором стоял броневик, постоянно происходили приключения. В 1994 году, когда я работал в Эрмитаже, сам лично видел, как на этом постаменте вместо броневика стоял макет новой модели "Форда", такая была рекламная акция. Сейчас на этом месте стоит конная статуя императора Александра III работы Паоло Трубецкого. Надеюсь, больше никто на этот постамент не претендует. Кстати, самой статуе Александра также не везло с местом. Сначала она стояла на Знаменской площади (ныне площадь Восстания). После революции она переместилась во двор Русского музея, где её мало кто мог увидеть. Долгое время стояла там, всеми забытая. И вот теперь ей нашли новое место – перед Мраморным дворцом. Постаменту не везло с памятниками, а статуе – с постаментами. Просто встретились два одиночества...
Но я, впрочем, отвлёкся.
В музее вдруг увидел за стеклом – глазам своим не верю – знакомые экспонаты. "Рубаха-косоворотка, в которой Ленин косил сено в Разливе", "Кепка, в которой Ленин косил сено в Разливе". Штанов опять не было. Я сказал местной экскурсоводше, что такие же экспонаты уже видел в музее в Разливе и обвинил их музей в подлоге.
– А вы просто невнимательно прочитали надписи под экспонатами, – любезно объяснила она, – там всё написано.
Пригляделся – действительно, под кепкой с рубахой была ещё одна маленькая табличка, на которой мелким шрифтом было написано:
"Дубликаты. Подлинные кепка и рубаха хранятся в музее "Шалаш Ленина в Разливе". Я поблагодарил музейного работника за полезное уточнение.
Как трогательно всё же относятся к памяти Ленина, подумал я. Никакой бутафории – всё точно, всё указано.
За паршивые пять процентов
Карьер Камыш-Бурунского железно-рудного комбината, участок "Е", г. Керчь.
Осень 1982 года.
Ну, не знаю, как там у вас, а в Крыму сентябрь – это ещё не осень, а позднее лето. Бархатный сезон, как говорят курортники. Но что нам курортники, мы в Крыму живём и работаем, а не приезжаем отдохнуть.
Интересно, вот как представляют себе большинство граждан жизнь в Крыму, а? Наверное, так: утром – пляж, днём – ресторан, вечером – дискотека. Ка-а-роче, вся жизнь – сплошной курорт.
Нет, уважаемые, не так. Рано утром встаёшь, в переполненном автобусе добираешься на любимую работу, пашешь там целый день на крымской жаре, а вечером, придя с работы, впрягаешься в домашнюю работу. Как и многие работники нашего комбината, я жил в селе, а значит – огород, сад, виноградник, птица, скотина. Дом опять же заботы требует: печь растопить, если холодно, стены побелить, двор подмести, забетонировать, если треснуло где покрытие, забор и калитку подкрасить. Только успевай поворачиваться. Да, если будет время – можешь сходить в кино или на дискотеку. Несколько раз за лето даже на море выбирался, оно рядом, полчаса езды на автобусе.
Ну вот, а теперь плавно к сюжету перейду. Эта история о противостоянии двух начальников карьера: начальника участка и начальника смены. Сам карьер, участок "Е", находился сразу же за нашим селом, хотя формально был городским предприятием.
Поэтому неудивительно, что в карьере работало много моих односельчан.
Первого начальника звали (все события и имена подлинные) Серёжа Иванов. Ни за что не угадаете его национальность! Как? Не может быть!!! Правильно, несмотря на фамилию, он был евреем. Причём, с характерной носатой внешностью и соответствующим акцентом. Вас это не трогает? Нет? Вот и меня тоже. Я бы и не вспоминал об этом никогда, если б он постоянно не напоминал об этом.
При любом споре, конфликте, он бил себя в грудь кулаком и кричал: "Моя жидовская морда этого не допустит!" А конфликтовал он часто и много, уж очень беспокойный был у него характер. Иванов был фанатично предан работе, причём бескорыстно. Сейчас бы его назвали трудоголиком. Если б хотя бы часть своей энергии он направил на своё обогащение, как многие другие начальники, он бы уже давно стал миллионером и перебрался в Израиль или Штаты. Там его недюжинную энергию и хватку оценили бы. Но Серёжу, как за глаза фамильярно называли его в карьере, личное обогащение не интересовало. Он ходил в стареньком, но приличном костюмчике, летом – в простой рубашке. Аккуратен был и бережлив Серёжа. Машины у него тогда не было, зато был велосипед. Так вот, об отношении Серёжи к работе. Как-то раз он на своём велосипеде подъехал к карьеру не от села, а со стороны поля. Залёг в лесополосе неподалеку от карьера, замаскировался. И стал наблюдать в бинокль за работой карьера, записывая результаты наблюдений в тетрадь. Когда подъехал под экскаватор первый БЕЛАЗ, во сколько они встали на перекур, сколько курили, когда начали обедать, когда закончили, во сколько пошабашили. Всё это он потом представил директору комбината. Из его разведдонесения выходило, что самосвалисты половину смены не работали, а валяли дурака, чтоб не сбить расценки. Разразился скандал, водителей взгрели по самое не балуй. А Серёжу возненавидели ещё больше. Но Серёжу это не волновало, он любил только работу.
Рабочие карьера боялись Серёжу, но не уважали. И прикалывались над ним часто. Как-то раз привёз Серёжу в карьер, к вагончику начальника смены (о нём речь чуть дальше). Забыл сказать, в карьере я был водителем дежурной машины, часто возил его по карьеру. Так вот Серёжа влетел в вагончик, а там дежурные электрики как раз обедали. А на столе стояла почти полная поллитровка с характерной наклейкой "Столичная". Атас! Серёжа рассвирепел:
– Пьянство!? В рабочее время!? И начальник смены заодно вами? Все будете наказаны!
– Да вы чо, – сказали ему мужики, – какое пьянство? Кушаем просто, обедать только сели, пока взрывники по шурфам взрывчатку закладывают.
– А это что???!!! – возопил Серёжа, гневно указуя перстом на бутылку.
– Ах, это... Это вода.
– Что? Вода?
Серёжа взял бутылку со стола, понюхал. Потом капнул на ладонь, лизнул.
– В самом деле, вода.
Повернулся и молча вышел. Как только он закрыл дверь, вагончик взорвался от хохота, словно и впрямь рванул очередной взрыв в карьере.
К вечеру об этом случае знал уже весь комбинат.
А теперь пора рассказать о втором начальнике. Непосредственно Серёже подчинялся начальник нашей смены Слава Гусятник. Хохол. А может и нет, тогда ещё не делали различий между русскими и украинцами. Да и язык был смешанный. Слава был молодой крепкий мужик, добродушный, с располагающей к себе обаятельной улыбкой. Славу, в отличие от Серёжи, подчинённые очень любили, души в нём не чаяли. Сколько работал с ним в одну Смену, ни разу не помню, чтобы Слава кричал на кого-то из подчиненных. Ему достаточно было просто сказать: "Ребята, под экскаватором думпкары с рельсов сошли, берём инструмент и пошли исправлять"