- Он рассказывал, - кивнул Мордехай. - Пока не окрестишься - будешь слепым. Классическая вербовка на основе зависимости. Вначале шантаж, а как только жертва повелась - много добрых слов, объект проникается собственной значимостью и дальше работает добровольно. Бог - хороший оперативник.
- Все мы хорошие оперативники, - улыбнулась Головастик. - Жизнь заставляет. Но я вербую шантажом только совсем отвратительных отморозков, обычно на одно задание. Нормальным агентам я всегда оставляю свободу выбора.
- Пусть даже иллюзорную, - заметил я.
- Иллюзорная свобода лучше, чем никакая, - заявила Головастик. - А если ты говоришь о себе, то твоя свобода никогда не была иллюзорной. Я не препятствовала тебе, когда ты творил одну глупость за другой. Вампиром стал…
- Ты хотела, чтобы я учился на своих ошибках, - сказал я. - Потому и не натягивала поводок.
Головастик вдруг рассердилась.
- Ну как же ты не понимаешь! - воскликнула она. - Да, мои действия внешне почти не отличаются от Бомжовых, но это только внешнее сходство. Я не давала тебе четких приказов, я не заставляла тебя делать что-то предопределенное. Никогда не заставляла! Для меня ученик - не раб, а союзник.
- Иногда разница невелика, - заметил я.
- Иногда она совсем не заметна, - уточнила Головастик. - Но она все-таки есть. Если бы ты мог заглянуть в мои мысли…
- Так позволь.
- Не могу, - покачала головой Головастик. - Это технически невозможно. Когда человек проходит через финальное просветление, его душа закрывается для любых форм телепатии. Можешь верить мне на слово, можешь не верить, но я говорю правду. Я действительно говорю правду.
- Вы на самом деле Сатана? - спросил Мордехай.
- Это мой аватар, - ответила Головастик. - Я слышу молитвы, обращенные к Сатане, я подпитываюсь от них силой, хотя, честно говоря, не так уж и много силы они дают.
- Потому что мало молятся? - предположил Мордехай.
- Не только. Человеческая молитва - самый простой способ зарядиться магической энергией, но не самый лучший.
- А какие еще бывают способы?
- Тебе-то какая разница? - спросила Головастик. - У тебя совсем нет магических сил, для тебя это неактуально.
Мордехай вздохнул.
- Не расстраивайся, - сказала Головастик. - В твоей религии магия - грех.
Мордехай снова вздохнул.
- Это вы вручили Еве яблоко? - спросил он.
Головастик расхохоталась.
- Во-первых, - сказала она, - это не яблоко. Это плод познания, причем не познания добра и зла, а просто познания, познания вообще. "Добро и зло" - древнееврейская поговорка, она означает "все сущее". Моисей, увидев современный супермаркет, сказал бы: "Здесь продается добро и зло". А во-вторых, вся история про сотворение мира - просто миф. Ни Адама, ни Евы никогда не было, люди возникли не семь с половиной тысяч назад, а гораздо раньше, и не из глины, а из обезьян.
Тут мне пришла в голову интересная мысль.
- А не может быть так, - спросил я, - что наш мир семь с половиной тысяч лет назад был кем-то открыт?
Головастик пожала плечами.
- Может и так, - сказала она. - Но что это меняет?
- Как что? Тогда получается, что где-то рядом есть истинный мир…
- Нет никакого истинного мира, - заявила Головастик. - Все миры абсолютно равноправны и равноценны. То, что одни миры старше других, не говорит абсолютно ни о чем.
- А как насчет Содома и Гоморры? - спросил Мордехай. - Это было?
- Легенда, - отрезала Головастик. - Про всемирный потоп - тоже легенда. И про вавилонскую башню. То есть, башню в Вавилоне действительно строили, точнее, не башню, а зиккурат, это такое сооружение вроде пирамиды со ступеньками. Вавилонский зиккурат построили и посвятили Бел Мардуку. Этот храм стоял несколько столетий, пока не разрушился, и никаких чудес вокруг него не происходило.
- Иисус существовал? - спросил Мордехай.
Головастик кивнула.
- Вы его искушали в пустыне?
Головастик рассмеялась.
- Тогда я о нем еще не знала, - сказала она. - Обычный бродяга, даже не проповедник, он не интересовал никого, кроме Бомжа.
- А почему Бомжа называют Бомжом? - спросил я. - Ты раньше говорила, что он бомжевал три года, но…
- Это прозвище появилось потом, - сказала Головастик. - Он всем рассказывал, что Иисус был как бы его составной частью…
- А на самом деле было не так? - спросил Мордехай.
- А кто его знает? - пожала плечами Головастик. - Каждый из нас принимает часть души от своего ближнего. Иисус был сильным магом, хоть и не прошел финального просветления.
- Он умер на кресте по-настоящему? - спросил Мордехай. - Воскресение - тоже легенда?
- Легенда, - кивнула Головастик. - Если бы он воскрес, это привело бы к концу света, пророчества были совершенно недвусмысленны. Не знаю, почему Бомж не пытался его воскресить. Наверное, в тот момент просто не додумался, а потом, задним числом, придумал красивую легенду.
- Знаете, а я ведь хотел окреститься, - сказал вдруг Мордехай.
- Неудивительно, - улыбнулась Головастик. - Саул - отличный проповедник, один из лучших за всю историю христианства.
- Теперь уже не хотите? - спросил я.
Мордехай пожал плечами.
- Даже не знаю, - сказал он. - У меня никогда не было настоящей веры. В синагогу я ходил, без этого у нас нельзя, но глубокой веры у меня никогда не было. А теперь вдруг выясняется, что все эти религиозные вещи были на самом деле, но совсем не так…
- В тебе нет магии, - сказала Головастик. - Ты можешь верить во что угодно или не верить ни во что, это ни на что не повлияет. Это твое личное дело, решай сам, как тебе удобнее. Я бы посоветовала подождать, что решит Саул.
- А что он может решить? - удивился я. - Или ты думаешь, он отречется от Бомжа?
- Нет, - улыбнулась Головастик. - От Бомжа он не отречется. Он немного поживет здесь, а когда оклемается - отправится на Землю проповедовать. А вот что именно он будет проповедовать - вопрос интересный. Пока я не решаюсь даже предположить.
- Пантеизм, - сказал Натан, входя на кухню. - Доброе утро.
- Доброе утро, - кивнула Головастик. - А почему пантеизм?
- По-моему, это очевидно, - сказал Натан. - Чем учение Павла отличалось от учения Петра? Павел утверждал, что обряды не имеют самостоятельной ценности, что истинная вера в душе, а обряды - просто упражнения, как асаны у йогов. Считается, что Павел отменил обрезание, субботу, пищевые запреты, но на самом деле он отменил все обряды. Точнее, он отменил их необходимость, сам-то он, находясь среди евреев, исполнял субботу, но лишь для того, чтобы не смущать друзей. Иисус начал противопоставлять внутреннее внешнему, Павел продолжил эту идею и довел до логического завершения. Только христиане не поняли, о чем говорил Павел, они отказались понимать. Это общая беда всех пророков - они говорят одно, а люди понимают совсем другое.
- А вы не собираетесь креститься? - спросил я. - Поговорили с настоящим апостолом… Или он вас не убедил?
- Он меня убедил, - серьезно сказал Натан. - Но не в том, что мне надо креститься, а в том, что истинная вера в первую очередь внутри и только потом снаружи. Это, конечно, ересь. Мы, иудеи, привыкли исполнять мицвот настолько, насколько возможно, и думать, что бог не потребует от нас большего. Не брить волосы на висках, не поселяться в Египте, не брить проплешину прокаженного… Если в субботу нужно оторвать от рулона кусок туалетной бумаги, это может сделать только раввин, только зубами и только прочитав должную молитву. А Павел говорит, все что это ерунда. Можно исполнять мицвот, говорит Павел, можно не исполнять, но на страшном суде тебя будут судить не за нарушенные мицвот. Грех не в том, говорит Павел, что ты выбрил виски в неурочное время, грех по Павлу - состояние души. У него получается, что любая вера одинаково хороша и одновременно одинаково плоха. Главное не то, каким правилам ты следуешь и не то, насколько четко ты им следуешь, главное то, насколько твоя душа чиста. Можно соблюдать субботу, можно не соблюдать, но если ты привык ее соблюдать, то лучше не изменять своим привычкам. И вот что интересно. Когда я сам говорю эти слова, я ведь понимаю, что это ересь, но когда их говорит Павел… А что с ним будет, кстати?
- Мы как раз и думаем над этим вопросом, - ответила Головастик. - А вы как считаете?
- Я бы предпочел, чтобы он не покидал рая, - сказал Натан. - Если он появится на Земле, он начнет проповедовать, скорее всего, ему не поверят, но если поверят…
- Ему поверят, - сказал я. - Как только Бомж поймет, что произошло, он обязательно вмешается. Павел начнет творить такие чудеса, какие Иисусу даже не снились. Кстати, чем не претендент на роль нового мессии?
- Не пойдет, - покачала головой Головастик. - Бомж обещал больше не играть в эти игры. Если он нарушит обещание, Четырехглазый его порвет.
- Бомж обещал не устраивать конец света, - уточнил я. - Ничто не мешает ему устроить то же самое представление, что и в прошлый раз, только без распятия. А если в раю материализуется какой-нибудь друг пророка Мухаммеда…
- Имам Али, например, - предположил Натан.
- Тогда уж Муавия, - уточнила Головастик. - Имам Али - товарищ весьма специфический. Только давайте с этим разговором завязывать, а то как бы не накаркать.
- А может, рай стоит закрыть? - предложил я. - Убрать врата на Землю и самим покинуть этот мир. А то праведники рано или поздно по любому начнут появляться.
- Может, и стоит, - задумчиво проговорила Головастик. - Но тогда Бомж сможет проводить свои экскурсии беспрепятственно.
- Лучше уж так, чем нашествие праведников, - заметил я.
Головастик пожала плечами и сказала: