- Не то слово. Зануда и нытик!
Они опять поохали и покряхтели, ворочаясь на деревянных лежаках.
- А ещё у меня всё никак не выходит из головы прочитанное, - продолжил Атилла.
- В смысле?
Здоровяк приподнялся на локтях и продекламировал по памяти:
"Есть хлеб – будет и песня. Не зря так говорится. Хлеб всегда был важнейшим продуктом, мерилом всех ценностей. И в наш век великих научно-технических достижений он составляет первооснову жизни народов. Люди вырвались в космос, покоряют реки, моря, океаны, добывают нефть и газ в глубинах земли, овладели энергией атома, а хлеб остается хлебом. Особое, трепетное, святое отношение к хлебу присуще гражданам страны с колосьями в гербе..."
- Толстой?
- Бери выше.
- Горький?
- Выше.
- Ну, даже не знаю...
- Сдаёшься?
Шнырь кивнул, и Атилла повторил последние пару строк с интонациями бывшего генсека.
- Не может быть!
- Может. Ильич был истинным самородком. Вот ещё послушай.
Атилла разорвал подкладку на телогрейке и выудил оттуда клочок бумаги, сложенный вчетверо.
- Библиотечную книгу испортил, - укорил его Шнырь.
- Это как раз тот самый случай, когда средства оправдываются поставленной целью.
"Главная задача одиннадцатой пятилетки состоит в обеспечении дальнейшего роста благосостояния советских людей на основе устойчивого, поступательного развития народного хозяйства, ускорения научно-технического прогресса и перевода экономики на интенсивный путь развития, более рационального использования производственного потенциала страны, всемерной экономии всех видов ресурсов и улучшения качества работы".
- Сильная вещь! - одобрил Шнырь.
- Так и я про то же.
- Нет, правда, когда слышишь подобные слова, внутри прямо что-то подымается и куда-то зовёт.
- Хочется взять в руки лопату, - подхватил Атилла. - И копать, пока есть силы.
- В такие минуты, - не отставал от него Шнырь. - Я говорю себе: у нас получится! Должно получиться! Иначе - грош нам всем цена!
- Точно!
Атилла даже вскочил на ноги и прошёлся взад-вперед от возбуждения.
- Всё! Решено! Как только выйдем отсюда, начинаю новую жизнь. С преступным миром покончено раз и навсегда.
- Да, друг мой! Ты вернёшься к себе в НИИ, а я поступлю в Мариинский театр.
- Никаких НИИ! - отмёл предложение Атилла. - Пойду работать лектором-пропагандистом в обком Партии.
- А возьмут? С твоими судимостями-то?
- Не знаю, но я буду стараться. Приложу все усилия. А пока давай на стене эту цитату нацарапаем?
- Чем?
- Гвоздём.
- Где ты его возьмёшь?
- Как где?! Постучим в дверь, попросим у дежурного.
Взмокший от пота солдатик стянул с себя наушники и осоловело посмотрел в глаза начальнику.
- Не могу больше, товарищ майор! Голова - будто стекла толчёного насыпали. Слова все знакомые, а в смысл никак не складываются. О чём они говорят?
- Для тебя они стараются, деревня. Профессионалы. А ну-ка, давай-ка их ко мне. Посмотрим, как они там запоют.
Глава 46. Чистосердечное
Майор подвесил паузу, делая вид, что рассматривает паспорта задержанных. По закону жанра шелест казённой бумаги, перелистываемой начальственным пальцем, должен вселять в обвиняемых животный ужас. Двое абмалов-конвойных расположились возле каждого из них, готовые к любым неожиданностям. Но арестанты смиренно сидели на стульчиках с херувимскими выражениями на лицах. Похоже, первоначальные предположения майора оправдывались, и перед ним сидели достойные противники. Ну что же, тем интересней получится игра.
- Спиридон Владимирович, значит? - уточнил он и аккуратно положил паспорт перед Шнырем.
- Без базара! - отозвался тот.
- А вы - Владимир Иванович? - Документ лёг и перед Атиллой тоже.
- Он самый, - подтвердил гигант.
Майор иронично посмотрел на клоунов, каковых в его кабинете побывало предостаточно за его продолжительную карьеру.
- Одно удовольствие наблюдать за вами, - признался он. - Словно сидишь на хорошем спектакле с известными актерами.
- Стараемся, - подыграл ему Шнырь.
И тогда следователь кинул пробный шар.
- All right, gentlemen. I have a suggestion. Why won’t we cut this crap and start talking business*? - огорошил он присутствующих чистейшим английским.
* Ладно, господа. У меня предложение. Почему бы нам не опустить эту чушь и не перейти к делу?
- Зис из э вери гуд саджещен, - отозвался Атилла, обнаруживая одновременно и знание предмета, и ужасное произношение. – Ит из э плеже ту ду э бизнес виз ю*.
* Очень хорошее предложение. С удовольствием займемся с вами делами.
Трюк, если и удался, то только наполовину, и майор продолжил по-русски:
- Возможно, вы не в курсе, господа, но мы за вами наблюдаем уже довольно-таки давно.
Удивление, отразившееся на лицах уголовников, получилось таким неподдельным и мощным, что майор решил не смотреть на них лишний раз без надобности - ещё, чего доброго, верить им начнешь.
- С того самого момента, как вы устроили концерт в ресторане "Железнодорожный", подсунув ансамблю переделанные слова Французского гимна. Нам также известно, кто выступил зачинщиком смуты. Продолжать?
- Если вы имеете в виду мою речь на собрании, - попытался оправдаться Шнырь. - То её текст был согласован.
- Неужели? С кем?
- С ним. - Шнырь простонародным жестом ткнул в Атиллу.
Майор проигнорировал и это хамское заявление.
- Затем вы надоумили некоего Жилкина возглавить импровизированный отряд, идея создания которого тоже, безусловно, принадлежит вам. Вы организовали и доставили оружие...
- Позвольте! - вскричал Атилла. - Это какое-то недоразумение!
- Вы вели сомнительные беседы среди студентов советского общежития. И, кстати, паспорта эти никто и никогда не выдавал.
Майор сделал паузу, а Шнырь тяжело вздохнул и поскрёб пальцами за ушами.
- Эх, гражданин начальник!
Он повернулся к дружку, всё так же невинно сидевшему, сложа руки на коленках.
- Раскусили нас с тобой, Атилла, как последних первоклассников.
- Да уж.
- Придётся им все рассказать.
- Другого выхода я не вижу.
Секретарь в углу так и замер с занесёнными над пишущей машинкой пальцами.
- В общем, так, - с трудом выдавил из себя Шнырь. - Мы прилетели на Землю с другой планеты.
Писарь отчётливо икнул, а конвойные покрепче сжали челюсти. Но ни один мускул не дрогнул на лице майора.
- И каковы же цели вашего визита? - вежливо осведомился он.
- Чистой воды любопытство, - заверил его Шнырь. - У нас там на этой… Да вы всё равно не знаете… Короче, мы достигли предела совершенства и теперь пожинаем плоды, так сказать. Всю работу за нас выполняют машины, всего в достатке и бесплатно. Войн нет, природных катаклизмов тоже.
- Коммунизм?
- Почти, хотя мы и называем его по-другому. В общем, все замечательно, но иногда, знаете ли, скучновато. Хочется чего-нибудь эдакого...
- Импозантного, - подсказал Атилла.
- Во-во! А то порой такая тоска наваливается…
- Аж тошнит!
- Но, слава Всевышнему, - продолжил Шнырь, - остались ещё отдельные уголки в природе, наподобие вашего, куда мы отправляемся отдыхать душой.
Майор с улыбкой откинулся на спинку кресла.
- Предел совершенства, говорите? По мне, так вы нарисовали картину самого что ни на есть застоя. Гниёте заживо, господа.
- Тут вы совершенно правы! - легко согласился с ним Шнырь. - Но диалектический материализм открыл нам глаза.
- Дал новое дыхание! - опять вмешался Атилла. - Это бесконечное развитие по спирали, эта неуспокоенность, этот животворящий энтузиазм! Вот что мы собираемся позаимствовать у землян... - Он как бы осёкся. - Если, конечно, вы нас отпустите.
Майор молчал.
- Нипочём не отпустят, - усомнился Шнырь, глядя на него. - А жаль.
- Мы могли бы договориться, - понизил голос Атилла. - Новые технологии в обмен на нашу свободу. А?
- Наличные? - предложил Шнырь.
Писарь уже давно ничего не строчил. Амбалы откровенно зевали.
- А звездолёт вы где оставили? - спросил мудрый майор.
- Нигде, - признался Атилла.
- Эти погремушки нам ни к чему, - пояснил Шнырь. - Мы путешествуем одним лишь напряжением силы воли...
Но как именно они это делали, он поведать не успел.
- Хватит! - заорал в бешенстве майор и вскочил со своего места. - Поиграли и будет. А теперь слушайте меня внимательно. Сейчас вам выдадут пишущие принадлежности и по листку… Нет, по три листка бумаги. Ровно в 18-00 я вернусь, и прочитаю ваше чистосердечное признание. И если там не будет того, что я ожидаю от вас услышать, пеняйте на себя. Глаз с них не спускать!
Он пулей вылетел из кабинета, успокоившись сразу, как только закрылась за ним дверь. Противника нужно изматывать сменой ритма и декораций. Расколятся. И не таких обламывали.
А в кабинете продолжался спектакль.
- Что происходит, дорогой мой друг? - горестно спросил Атилла.
- По-моему нам не поверили.
- Я тоже так считаю. Ну что ж, любезнейший, - обратился Атилла к писарю. - Давайте реквизит.
- Мы не из тех, кто прячется по кустам, как страусы.