Товарищ капитан-лейтенант начал орать еще на ГКП. Дверь еще не успела стать на защелку, а командир группы уже птицей взвился на банкет. И застыл в изумлении.
За его действиями на этот раз наблюдали оба сигнальщика. Пелорус стоял между ними и олицетворял собой вековое равнодушие.
- А что случилось, товарищ капитан-лейтенант? - самым невинным тоном поинтересовался тот из сигнальщиков, что держал в руках свернутый флаг. - Не работает?
И указал на ОВНЦ рукой с флагом.
В ожидании прилива
Борьба за живучесть - вот, что более всего необходимо нашим морякам. И нашим кораблям, кстати, тоже. Ибо, то, что ходило по морям тогда, когда твои бабушка и дедушка даже не догадывались кто у них родится - сын или дочка, живучим быть уже не может. Оно может только бороться. За живучесть. И тебе - славному внуку не менее славных предков, брошенному волею судьбы на насквозь проржавевшее, но все еще героическое корыто - предстоит эту самую борьбу осуществлять. Потому как если не бороться - утонет оно мгновенно. И ты вместе с ним. Прямо у пирса. Так и не поняв за каким, собственно, чертом тебе все это было надо.
Вот именно поэтому курс борьбы за живучесть входит в обязательную подготовку. Спроси на Флоте любого "А ты знаешь, что такое борьба за живучесть?", он тут же хмыкнет и ответит "Знаю". Знает, собака. Еще бы ему не знать, если только ею, любимой и живет. Семь дней в неделю, с утра до вечера.
А в глазах его будет этакое превосходство. Светиться. Я-то знаю, а ты? А ты не знаешь. Иначе бы не спрашивал.
За живучесть мы боремся на специальном корабле. Работа у него, у корабля, такая - тонуть ежедневно. А дабы он совсем не утонул - внутри у него сидят люди. Мелкими партиями. Запускают их вовнутрь, дверь задраивают и... подают воду. Давай, родимый, борись. За живучесть.
И родимый борется, захлебываясь. А кому ж охота совсем утонуть?
Мы, пограничники то есть, за живучесть боремся на флотской базе. Нет у нас такого вечнотонущего корабля. Вернее все наши корабли вечнотонущие, но это не то. Не то это.
А поэтому, весь наш героический экипаж, исключая конечно вахту, прямо с утра погрузился на катер и отправился на флотскую базу. Бороться за их живучесть. Тренироваться.
Саму тренировку я предлагаю опустить. Тем более, что к рассказу она имеет всего лишь косвенное отношение. Гораздо интереснее то, что произошло после.
А после произошло вот что:
Как вам наверняка известно из школьного курса, в океане существуют приливы. А еще существуют отливы. И если на Черном море эти природные явления составляют всего лишь несколько сантиметров, то в наших условиях очень Тихого океана единицами измерения служат метры. Десятки метров.
И катер наш, в ожидании пассажиров приткнувшийся рядом с вечнотонущим кораблем, даже не подозревал какую подлянку готовят ему небесные тела. Тем более, что экипаж катера отправился вместе с нами... развлекаться. Хотя... лично я думаю, что даже останься они на борту - все равно ни черта бы не смогли сделать.
Итак: Когда мы - намокшие и веселые - выбрались на свежий воздух, катер нас несказанно удивил. Тем, что вместо того чтоб мирно покачиваться на ровном киле, весьма и весьма накренился на левый борт. Так накренился, что, имея тому желание, можно было даже пересчитать заклепки на днище. Отлив, как говорится, подкрался незаметно. И сделал свое черное дело. Никому точно не известно имя воина-строителя, так точно опустившего в воду бетонную плиту, что захваченный врасплох катер полностью на ней и поместился. И лег на борт недвижный как выбросившийся кит.
- А-а-а! - сказал командир катера, вздымая к небу поросшие рыжими волосами кулаки. - Так, ваш-шу мать! И растак! Куда ж вы смотрели?!
И непонятно было имеет он в виду галдящих вокруг бакланов или всех известных ему богов. А поскольку ни те, ни другие отвечать как-то не собирались, он прямо через борт сиганул на покосившуюся палубу своего катера и так ловко врубил машину на задний ход, что только брызги из-под винтов. Радугой.
- Р-р-р-р! - рычал он, судорожными пальцами дергая штурвал. Честное слово, если бы можно было, он бы самолично уперся ногами в плиту, руками в борт "Ы-ы-ть!". И спихнул бы катер на свободную воду.
К сожалению, это было невозможно. И командир, пропуская сквозь себя отчаянную дрожь кряхтящего корпуса, хрипло материл Тихий и могучий океан, флотскую базу, где с ним приключилась такая оказия и безымянного матроса-строителя, называя его почему-то чуркой.
- Что не сможет один - смогут семьдесят, - гордо сказал командиру катера старший лейтенант Зорин, именуемый среди матросов Зарином и назначенный старшим. - А потому подавай концы.
- И-и-Раз! И-и-Раз! - командовал он, решительно взмахивая рукой, а семьдесят матросов весело дергали новенький канат, другим концом наброшенный на кормовой кнехт катера. - И-и-Раз! И-и-Раз!
Через полчаса стало ясно, что семьдесят моряков никогда в своей жизни не снимут с мели застрявший катер.
На всякий случай подергали еще: "И-и-Раз! И-и-Раз". Чтоб окончательно... убедиться.
Еще через полчаса стало ясно, что снять катер с мели сможет только прилив, который придет с темнотой.
Неизвестно сколько именно ночных горшков вылило командование на седую голову командира катера сразу, сколько приберегло, дабы вылить попозже, но из радиорубки он выполз мокрый. И долго вытирал пот измятым носовым платком.
- Ну, - поинтересовался Зарин, гордый тем, что беда случилась не с ним. - Что сказали?
Командир катера был всего лишь мичманом. И сказать товарищу старшему лейтенанту то, что хотелось, ему не позволяла субординация. Поэтому он проглотил уже готовые сорваться с языка выражения и сказал:
- За вами второй катер придет.
- А когда? - поинтересовался Зарин. Сегодня планировался выход на границу, и в планы товарища старшего лейтенанта как-то не укладывалось застрять здесь, прямо на пирсе.
- Когда придет, тогда и придет, - ответил мичман и повернулся к Зарину спиной, закончив таким образом разговор.
В дивизии три катера. А три катера - это очень мало. В масштабах дивизии.
Просохший личный состав, напоминающий в своих черных шинелях ворон, уселся прямо на пирсе, болтая над водой ногами. Семьдесят моряков и пара офицеров за компанию предались ничегонеделанью в ожидании спасения.
И спасение не заставило себя долго ждать, что, в условиях развитого социализма, выглядит довольно странно, а на самом краю света - тем более.
Второй катер действовал осторожно, а вот оно - напоминание - лежит. Даже плита просохла. Он, как купальщик, пробовал "ногой" воду и тыкался носом в пирс.
- Спасены! - вырвалось у кого-то. - Хватай мешки, перрон отходит!
И-и-эх! - первый, не дожидаясь, когда катер пришвартуется, прыгнул, преодолев полутораметровую полоску грязной воды.
- Куда?! Куда?! - замахал на него командир второго катера. - Куда ты прешься?!
- От-ставить! - скомандовал Зарин. - Прыгать будем только по команде.
Старый пожарный рукав, выброшенный за борт чьей-то безжалостной рукой, медленно дрейфовал, охватывая второй катер с кормы, держась у поверхности.
- Гля, - тыкали пальцами в его направлении наши моряки. - С катера под шумок шланги выбросили. Гы-гы!
- Удерживай, - скомандовал командир второго катера. И повернув голову в сторону Зарина, добавил: - Прыгайте!
Резкий звон, переходящий в визг возвестил окружающим, что подлый шланг тоже сделал свое черное дело. Что все! На! Мо! Та! Ли! На! Винты!
- Вот! Твою!... И твою!... И ту... тоже... - поблагодарил командир второго катера окружающий пейзаж.
Визг, словно вняв его молитве, резко оборвался. Перепуганный моторист заглушил машину и выполз на палубу тряся головой и выковыривая из ушей. Лампочки. Ничем не удерживаемый катер медленно выносило на середину бухты. И разворачивало против часовой стрелки.
- Ну-у, - развели руками наши моряки. - Похоже, сидеть нам еще долго.
И снова заболтали ногами над водой.
- Будем ждать третий катер, - сообщил Зарин командиру первого катера. - С водолазами.
Командир первого катера кивнул и шепотом выматерился.
Командир второго катера матерился в полный голос. Его хрипловато-звонкий голос разносился над бухтой, сообщая всем и каждому, что именно он думает о своей нелегкой жизни.
Развернувшаяся перед ними картина заинтересовала и Флот. С кораблей тыкали пальцами, подвали издевательские советы, и вообще с пользой проводили время.
- Глянь, - кричали они, надрывая глотки, - они думают в химпрезервативе за борт лезть! Вот идиоты!
Идиоты или нет, а командиру второго катера хотелось завыть волком, зареветь белугой, а потом прыгнуть за борт и перегрызть подлый шланг собственными вставными зубами.
Вместо этого он зыркнул командирским взглядом по палубе и тут же обнаружил героя. А героя среди наших моряков найти очень просто. Потому что он всегда под рукой. А потому что на кораблях служат одни герои. Нет на наших кораблях других. Нет.
- Лысьев! - палец командира указал в грудь моториста. - Одевай КЗИ. Мы тебя за борт спустим. Распутаешь там...
И Лысьев проклял ту минуту, когда вынул из ушей лампочки.
- А-а-а... А почему Лысьев, товарищ мичман? - неуверенно заблеял герой. Ой как не хотелось ему лезть в холодную воду. Пусть даже и в абсолютно герметичном КЗИ, пусть даже и привязанному. Не хотелось и все тут. Да и для того, чтоб до винтов дотянуться, хочешь, не хочешь, а погружаться надо. Иначе не достать. А попробуй в КЗИ погрузись. Утонешь к чертовой матери.
Не хотел Лысьев становиться героем. Никак не хотел.