Пятница, 6 июля
Утром меня разбудил телефон. Звонила мать.
- Ты сегодня смотрел в окно? - вопила она.
Не выпуская трубки из рук, я раздвинул шторы.
Поля исчезли, вместо них, куда ни бросишь взгляд, сверкала водная гладь.
- У тебя есть мешки с песком? - спросила мать.
- Откуда? Кто же станет забивать дом мешками с песком?
Позвонил мистеру Карлтон-Хейесу сообщить, что не приду на работу.
- Понимаю, - сказал он, - ехать по воде - настоящая авантюра. Мой "ровер" утопал по самые крылья.
Почти весь день противостоял потопу, как король Кнут, собирая воду у нашего порога.
Когда вода немного схлынула, мы с Грейси уселись смотреть телевизор. Почтальона Пата повысили по службе, теперь ему придется расстаться и с деревушкой Гриндейл, и с красным фургоном и перебраться в Главное управление на должность менеджера средней руки. Какой-то идиот на Би-би-си заявил:
- Мы помещаем почтальона Пата в новое динамичное окружение. Зрителей ждут захватывающие сюжеты!
Итак, даже почтальона Пата принесли в жертву на алтарь прогресса. Без униформы и красного фургона Пат ничего из себя не представляет. Ровным счетом НИЧЕГО!
Вот к чему приводят корыстные происки коммерческого отдела Би-би-си. И конечно же, они навыпускают новых игрушек под маркой "Почтальон Пат". А я буду вынужден покупать Грейси "монтегоровер" для Пата, костюм и кейсы.
Среда, 11 июля
Сегодня у меня выходной. В планах было нанести цветовые коды на все мои диски без исключения и поработать над комедией о серийном убийце под названием "Белый фургон". Ночью, лежа без сна, я размышлял о моей комедии. Разумеется, Полин Кверк и Гарри Эндфилд уже слегка староваты, чтобы сыграть серийного убийцу и его жену, однако Рассел Брэнд и Эми Уайнхаус успешно их заменят.
А еще я собирался перегладить половину белья, но на меня что-то вдруг нашло, и я так ничего и не сделал, только смотрел телевизор. В 4 часа дня я с трудом оторвался от экрана (показывали "Впариваем!", и мне было страшно интересно, почем уйдет на аукционе подставка для яйца, расписанная Клариссой Клифф), обул резиновые сапоги и по убывающей воде пошлепал на почту отправить по просьбе жены открытку "С днем рождения!" и посылку моей свояченице Маргаритке. Георгина успела продать на е-Bay свою спортивную сумку от Луи Витона и оплатить наши счета за воду, прежде чем нам отключили Интернет. Почтовые служащие Тони и Венди Уэллбек, сидя за стойкой, спорили меж собой, сколько марок надо наклеить на почтовое отправление в Тимбукту. Подписав петицию "Не закрывайте нашу почту!", я терпеливо ждал. Заметив меня наконец, они вежливо заулыбались.
- И кто же в Мангольд-Парве пишет в Тимбукту? - полюбопытствовал я.
Венди огляделась по сторонам, а затем, понизив голос и почти не шевеля губами, произнесла:
- Я не вправе говорить - конфиденциальность, защита базы данных и все такое, - но если вы высунете нос на улицу и глянете, кто там идет по Гиббет-лейн…
Я вышел и увидел старую миссис Льюис-Мастерс, поднимавшуюся в горку на ходунках. Тимбукту? Глядя на миссис Льюис-Мастерс, я ни за что бы не подумал, что она переписывается с кем-нибудь, кроме дальних родственников из глухой английской провинции, обмениваясь с ними образцами для вязания и сочувствуя мукам, которые они претерпевают, связываясь с банком через колл-центр в Калькутте.
Взвесив мою посылку, миссис Уэллбек добавила:
- Она пишет в Тимбукту раз в две недели, посылает открытки на Рождество и Пасху, а в начале июля поздравляет адресата с днем рождения.
Почта Мангольд-Парвы похожа на иллюстрацию к детской книжке Грейси, разве что мистер и миссис Уэллбек не белки, одетые по моде позапрошлого века. Каждый квадратный дюйм помещения занят полками со всякой продукцией, хотя, сдается, Уэллбеки давно оставили попытки разобраться в своих товарных запасах. Банки с фасолью соседствуют с пачками конвертов. Ручки и карандаши делят полку с консервами для кошек и собак. Поздравительные открытки свалены как попало в коробку из-под обуви: за "Счастливого первого дня рождения!" следует "Соболезнуем вашей недавней утрате".
Полки с канцтоварами заманивали меня роскошными блокнотами на спирали с девственно белой бумагой, черными линейками и полями, отчерченными красным. Меня влекло к ним, как других мужчин влечет к игрушкам для взрослых в сексшопах.
- Опять блокнот? - удивилась миссис Уэллбек. - Что вы с ними делаете, едите их?
- Ведь мистер Моул у нас писатель, - сказал мистер Уэллбек. В его голосе мне почудилась насмешка, словно он потешался про себя.
- Я тоже могла бы написать книгу, - заявила миссис Уэллбек. - На этой работе мы столько всего навидались и наслушались, вы не поверите.
Я считаю своим долгом не спускать людям вроде миссис Уэллбек пустое литературное бахвальство.
- Тогда почему бы вам не взяться за книгу? - спросил я.
- Взялась бы, будь у меня время, - взгрустнула миссис Уэллбек.
- Венди - блестящая писательница, - встрял ее муж. - Вся родня восхищается ее письмами.
- Но книга - несколько иное дело, верно? - гнул я свою линию. - Книге необходима композиция, сюжет, характеры.
- А в пунктуации ей просто нет равных, - продолжал Уэллбек. - Уж она точно знает, когда нужно поставить точку.
- Тогда вперед, пусть пишет книгу.
- Говорю же, у меня времени нет, - сказала Венди с неуместным, на мой взгляд, раздражением - ведь она беседовала с клиентом.
- Но почему? Что вы делаете в те часы, когда не работаете? - Меня искренне интересовал этот вопрос.
- Восемь из них я сплю, - ответила миссис Уэллбек.
- А остальные? - Я не мог остановиться, хотя и понимал, что, по сути, уличаю ее во вкусах и пристрастиях, неподобающих истинному творцу.
- Стряпаю, убираю, стираю, глажу, решаю судоку по одному в день, копаюсь в саду… - перечисляла Венди.
Но я-то знаю, что миссис Уэллбек - пылкая поклонница телесериалов. Я часто слыхал, как она по-свойски обсуждает персонажей из "Обитателей Ист-Энда", "Улицы Коронации" и "Эммердейла".
- А телевизор? - перебил я. - Разве он не отнимает у вас то время, которое вы могли бы использовать для творчества?
Супруги переглянулись. Крепко я их прищучил! Крыть им было нечем - то-то и оно! Однако упоения победой я не испытывал и, желая выразить сочувствие миссис Уэллбек, купил еще один блокнот в пополнение моей коллекции.
По пути домой я легко нагнал миссис Льюис-Мастерс, она все еще ковыляла вверх по склону под проливным дождем. Я пошел рядом с ней похоронным шагом, раскрыв над нами зонт. Мой маневр слегка напугал старушку, и она торопливо перевесила сумочку на другую, дальнюю от меня, сторону ходунков. Я развеял ее опасения, заговорив на спорную тему о цветочных корзинках, висевших на каждом доме и фонарном столбе.
Миссис Льюис-Мастерс поглядела на корзинки с отвращением.
- Будь я помоложе, - выговор у старушки был такой, что даже королева позавидовала бы, - прокралась бы ночью и уничтожила эту ужасную безвкусицу.
Она остановилась и вперила взор в ярко-оранжевые цветы, буйно разросшиеся в зеленом пластиковом горшке, висевшем на скобе рядом с салоном "Побалуй себя".
- Это что за цветы? - спросил я.
- Бегония, - процедила миссис Льюис-Мастерс. - Совершенное позорище. В растительном мире они как Маргарет Тэтчер: аляповатые, назойливые, и спасу от них нет.
Я взглянул на старуху иными глазами. Исходя из возраста, внешнего облика, манеры говорить, я бы не колеблясь причислил ее к поклонницам Тэтчер.
Мы почти одолели подъем, но, прежде чем распрощаться с миссис Льюис-Мастерс, мне очень хотелось выяснить, кому она регулярно пишет в Тимбукту.
- Вам еще далеко идти? - спросил я.
- Нет, вон мой дом. - Она указала на оштукатуренный кирпичный особняк, стоявший на самой вершине холма.
- Словом, ближе, чем до Тимбукту? - сказал я как бы в шутку.
- Тимбукту? - Старуха подняла голову и уставилась на меня. - С чего вы вдруг приплели Тимбукту?
- Ни с чего, просто мой отец обычно так выражается, когда хочет определить расстояние.
Пожелав моей спутнице всего хорошего, я поспешил прочь.
Дома я погуглил Тимбукту и узнал, что это столица африканского государства Мали, расположенного на южной окраине Сахары, там пустыня граничит с рекой. Арабские племена привозят золото с юга и соль с севера, и когда-то Тимбукту называли местом, "где верблюд встречается с каноэ".