Среда, 27 июня
Официально объявлено об угрозе наводнения. Прибрежное население готовится к худшему.
Зашел к родителям отдать им нашу долю выплат по ипотеке. У них был включен телевизор, и я внимательно разглядел новых жильцов дома № 10 на Даунинг-стрит - чету Браун снимали перед резиденцией в день заезда. Мистер Браун выглядел так, будто ему только что пересадили рот и он впервые пробует улыбнуться новыми губами. И до чего же неуклюже он машет рукой!
- Бедняжка Сара, - вздохнула моя мать, - двое маленьких детей на руках, муж-трудоголик, а еще надо раскладывать все эти канапе и принимать почетных гостей.
- Почему ты называешь ее Сарой, вы разве знакомы? - удивился я.
- Все женщины - мои сестры, Адриан. Тебе этого никогда не понять.
- Она выглядит приличной женщиной, - заметил отец, - и со ртом у нее все в порядке.
Итак, у штурвала Великобритании встал Гордон Браун. Будем надеяться, он убережет наш корабль от подводных камней и мы поплывем по спокойным и тучным морям к свету в конце туннеля. Жду, что со дня на день мистер Браун отменит решение Тони Блэра о вторжении в Ирак.
По-прежнему идет дождь. Река Сенс полноводна как никогда, а местами даже выходит из берегов. Вот и я набухаю, сегодня двенадцать раз справлял малую нужду.
9 вечера
Старый свинарник, 1
"Свинарня"
Нижнее поле
Дальняя просека
Мангольд-Парва
Лестершир
Высокочтимому Гордону Брауну,
премьер-министру и лорду-канцлеру
Даунинг-стрит, 10
Лондон, SW1А 2АА
Воскресенье, 24 июня 2007 г.
Уважаемый премьер-министр,
Не желая попусту тратить Ваше время, буду краток: Вам удалось взглянуть на бумаги касательно моих налоговых затруднений?
Ваш озабоченный гражданин А. А. Моул.
Четверг, 28 июня
Георгина вступила в "Общество контролеров веса". Пришлось отвезти ее на собрание на багажнике велосипеда - она отказывалась надевать сапоги, а дорога из-за нескончаемого дождя скрылась под водой.
Домой возвращаться не имело смысла, жена должна была освободиться через час, - взвесившись и проделав все прочее, что положено у этих контролеров, - и мы договорились встретиться в "Медведе".
Войдя в паб, Георгина рухнула на стул рядом со мной:
- Во мне 82 килограмма и 340 граммов.
- 82 килограмма и 340 граммов - это хорошо или плохо? - спросил я.
- Это было бы здорово, будь я боксером в полутяжелом весе. Но у меня рост 159 сантиметров и тонкая кость, и получается, да, это очень, очень плохо. - Георгина схватила мою кружку с пивом, осушила ее до дна и вытерла губы тыльной стороной ладони. - В день свадьбы я весила 57 с половиной кило.
Прямо у меня на глазах она впадала в депрессию, что теперь с ней нередко случалось. Надо было ее как-то удержать.
- Любимой женщины должно быть много, - сказал я.
Не помогло.
Тогда я взял ей водки с тоником (и с соломинкой, но без льда и лимона).
В паб вошла компания корпулентных женщин в спортивных костюмах. Сгрудившись за маленьким столиком, они дружно закурили. И в пабе стало как в финальной сцене "Касабланки" - все в тумане.
- Это твои коллеги по контролю за весом? - поинтересовался я.
- Нет. - Георгина была в курсе всего, что происходит в деревне. - Они тренируются для благотворительного забега с целью сбора средств на спасение почты.
- Спасения от чего?
- От закрытия. - Георгина закурила вторую сигарету.
- Но ты только что затушила одну, докурив только до половины, - мягко попенял я.
Учитывая, что мы находились в общественном месте, ответ моей жены прозвучал довольно резко:
- Послушай, ты, мистер Чистые Легкие, в воскресенье дымить в пабе будет запрещено долбаным законом, так дай насладиться напоследок.
Дабы не усугублять ситуацию, я вернулся к почтовой теме:
- Но ее нельзя закрывать. Я пользуюсь почтой трижды в неделю. И как же папа? У него единственная радость - скататься на почту за пенсией, а иначе он вообще не будет выходить из дома.
Георгина стукнула рюмкой по столешнице и крикнула Тому Уркхарту, торчавшему за стойкой:
- Твоей "Столичной" можно младенцев поить! Кто тебе дал право разбавлять водку, это ведь не лаймовый хренов сок!
Иногда я жалею, что в Георгине воспитывали свободный дух, в результате мнение окружающих ее абсолютно не волнует. Уркхарт поносил ее сквозь зубы, посетители на нее пялились, я был смущен - а ей хоть бы хны.
Я подошел к спортсменкам узнать, могу ли я присоединиться к компании "Спасем почту", и, неопределенным жестом указав на ноги, пояснил, что по личным причинам я не в состоянии участвовать в благотворительном забеге.
- Я вас знаю, - сказала одна из женщин, одетая в розовый костюм с полосками цвета кокосового мороженого. - Видела вас у школы. Вы живете в свинарниках и пишете пьесу для нашего театра. А для нас там найдется роль?
Я пообещал, что напишу для них целую сцену. Они засмеялись и давай хлопать друг друга по мясистым ладоням. В пабе аж стекла задрожали.
10 вечера
Когда мы ехали домой, дождь бешено молотил по нашему зонту. Висельная улица больше походила на улицу Утопленников. Георгина почти не слезала с велосипеда. Не очень-то легко крутить педали, когда у тебя на багажнике сидит боксер в полутяжелом весе.
Сказал жене, что если она завтра же не купит резиновые сапоги, я…
- Что ты сделаешь? - Георгина крепче обхватила меня за шею.
Я не ответил - ей отлично известно: я глупею от любви.
Вода на нашем участке стояла так высоко, что доходила до щиколоток, и я, обутый в резиновые сапоги, донес жену до самых дверей.
Когда я отпирал дверь, из своей половины высунулась мать:
- Я увидела, как ты еле ноги переставляешь, - она что, опять напилась?
Георгина соскользнула с моей спины:
- Опять, Полин? Опять?! Не могу припомнить, когда я в последний раз напивалась!
- А я могу, - парировала мать. - Вчера. Я наведалась к вам сигаретку стрельнуть, а ты трупом лежала на диване.
- Мы с Грейси играли в автокатастрофу! - взвилась Георгина.
Тем временем мы вошли в нашу тесную прихожую, где я тут же сбросил промокшие пиджак, брюки, накинул халат и направился в гостиную. Мать с женой задержались в прихожей, о чем-то шепотом переговариваясь. Затем мать повысила голос:
- Его ты, может, и способна одурачить. Но не меня!
Прежде чем лечь спать, я проверил наши запасы алкоголя в кухонном шкафу. В водочной бутылке на дне плескалось немного жидкости, а все, что осталось с Рождества и приобреталось позднее (в том числе подарок Найджелу на день рождения - скорпионовая текила), исчезло.
Пятница, 29 июня
Мистер Карлтон-Хейес (на работу он вернулся еще в понедельник) говорит, что этот непрестанный дождь напомнил ему о наводнении 1953 года, когда его тетю вымыло волной из дома в Скегнессе, понесло по течению, а потом выбросило на крышу автобусной остановки. Он не сказал, почему его так долго не было в магазине, но я заметил, что он теперь передвигается словно с опаской.
Июль
Воскресенье, 1 июля
Исторический день! Отныне в Англии курение в общественных и на рабочих местах запрещено. Правда, если ты сумасшедший, заключенный, депутат парламента или член королевской семьи, на тебя этот закон не распространяется.
Курение отравило мою жизнь. На фотографии, снятой в тот день, когда меня выпустили из роддома, мать стоит на автостоянке со мною на руках - точнее, на одной руке, другая опущена, - а между пальцев дымится сигарета.
Я глотаю дым с тех пор, как мне исполнилось пять. Мои детские воспоминания скрыты за дымовой завесой, а семейные поездки на автомобиле испорчены безостановочным курением родителей. Из моего незавидного положения на заднем сиденье машины я умолял открыть окно, но отец отказывался наотрез под тем предлогом, что свежий воздух вреден для его слабых бронхов. Помню, во время долгого путешествия в Ханстентон я соорудил себе защитную маску из бумажного носового платка. Родителей это страшно развеселило, и весь наш короткий отпуск они называли меня не иначе как "бандитиком".
После завтрака (два хлебца из цельного овса с молоком, шоколадный круассан и банан) я зашел к ним пригласить на воскресный обед в "Медведя":
- Хочу впервые в жизни попробовать, каково это делить трапезу с родителями и чтобы в процессе мне не дымили в лицо.
Отец пустился в демагогические разглагольствования: "Чертово авторитарное правительство, фашистская свора, грязные нацисты!"
- Печальный, печальный день, - бормотала мать, вид у нее был сломленный.
- Ну, это еще не конец цивилизации, - сообщил я, вытряхивая пепельницы в мусорное ведро с педалью.
- Во всяком случае, это конец моего мира. - И мать принялась горестно перечислять все то, чего она теперь лишится.
- Если вы что-то и утратите, - сказал я, - так это надрывный кашель, смрадное дыхание, существование в…
Не слушая меня, мать, потянувшись за сигаретой, произнесла голосом сомнамбулы:
- Я курю с тринадцати лет. В пятнадцать я носила перчатки выше локтя, и у меня был черепаховый мундштук.
- Сейчас бы тебя за это линчевали, - буркнул отец.