- Четыреста рублей в месяц, вот какие, - ответил капитан, косясь на меня.
- Четыреста? - Тина заинтересовалась. - Откуда же? Он ведь бедно живет. - Мне его иногда жалко становится.
- Вот-вот. Жалость - его основной капитал. Не удивлюсь, если у этого кровопийцы на книжке тысчонок пять окажется.
Тина вздохнула.
- Нам бы с тобой, Кимочка, эти деньги, мы бы купили сервант. Я сегодня видела в комиссионном. Чешский. Прелесть!
- Только серванта и не хватало, - пробурчал капитан. - Ну, хватит болтать! За работу!
- Работа… Работа… Работа… Мы когда-нибудь пойдем в театр? Сейчас как раз приехал московский. А, капитан?
Восемьсот на тридцать пять и плюс восемнадцать, - пробормотал Ким в ответ.
От Тины шел едва уловимый запах не то сирени, не то ландышей, и я никак не мог сосредоточиться. Сегодня Тина выглядела особенно элегантно. На ней был отлично выглаженный, без единой складки кремовый костюм, облегавший ее фигуру, и белые босоножки на каблучках-иголочках. Мне редко приходилось видеть такую красивую фигуру, как у Тины. Маленькие покатые плечи, тонкая талия, стройные длинные ноги в золотом пушке и стянутые на затылке в тугой узел огненные волосы. Издали в Кимову невесту можно было влюбиться с первого взгляда, но вблизи поражало ее лицо. Оно имело своеобразное выражение и в первый момент действовало странно - отталкивая и притягивая одновременно. Это было плоское, величественное, изъеденное временем лицо языческой богини, простоявшей на степном кургане тысячи лет. Первое время я не мог смотреть на нее без содрогания, но потом привык и даже стал находить не лишенным своеобразной красоты, красоты, которой поражают нас неожиданно встречающиеся посреди цветущей степи голые одинокие утесы. Может быть, поэтому мы стали с Тиной друзьями.
Дело в том, что у меня была целая теория, по которой считалось, что наружность накладывает на духовный мир человека отпечаток. Поэтому я и надеялся найти в своей сокурснице с лицом древней богини редкий оригинальный ум и не ошибся. Мы беседовали с Тиной, не стесняясь, на самые различные темы, и наши мнения редко совпадали, что, однако, не раздражало нас, а, наоборот, доставляло удовольствие.
Когда появился Ким, наши с ней отношения поохладели, что, конечно, было вполне естественно.
Ким, я думаю, избрал объектом своей любви именно Тину потому, что она просто оказалась в данный момент под рукой (ибо мой друг твердо решил ехать на место назначения вместе с женой), а искать кого-либо у него не было времени.
Ухаживания Кима Тина приняла благосклонно, и, я думаю, правильно сделала. Конечно, мой друг не ахти какой красавец. У него грубое лицо с крупными чертами и нескладная фигура, но это с лихвой компенсируется полнейшим отсутствием склонности к спиртным напиткам и детски нетронутой чистотой души. Кроме того, учитывая его трудолюбие и настойчивость, можно смело сказать, что Ким добьется кое-чего в жизни.
Сегодня завхоз поехал на нашем мерине за дровами, и мы решили посвятить весь день расчетам. Я достал со шкафа кипу чертежей и папок. Заметив на наших лицах каменную решимость, Вацлав Кобзиков заволновался.
- Опять расселись, мумии египетских фараонов! Сегодня комната нужна мне! Понятно? Я тоже плачу десятку! Проваливайте в читальный зал!
Ким ответил на нервные выкрики презрительным молчанием. У них с Кобзиковым с самого начала установилось что-то наподобие взаимной любви с минусом. Вацлав никогда не упускал случая поиздеваться над капитаном.
- Хотя бы рубашки надели, фараоны! - кричал ветврач. - Будут девушки приходить, а они устроили здесь физкультурный парад! У Кима пятно сзади масляное на майке!
- Что ты говоришь? - елейным голосом спросил Ким Придется снять. Неудобно перед дочерью министра.
Он стащил майку и бросил ее на кровать.
- Ну хорошо же! Я вас все равно выкурю! - пообещал грек. - Я вам создам условия!
И началось. Вацлав стал свистать, пытался петь, двигал мебель с места на место и вообще вел себя безобразно.
- Это мы еще посмотрим: кто - кого! - сказал Ким. - Как, ребята?
Мы с Тиной выразили согласие. В самом деле безобразие: люди изобретают сеялку, а тут будут девицы шляться.
Мы стали выкрикивать вслух расчеты, бить рейсшиной мух, подражать петуху.
Сражение было в полном разгаре, когда раздался стук в дверь. Грек погрозил нам кулаком, сдунул с рукава пушинку и на цыпочках подкрался к двери. Стук повторился. Похоже, стучала женщина.
Кобзиков отскочил к кровати.
- Войдите, пожалуйста, - пропел он голосом змия-искусителя.
Мы невольно затаили дыхание. Даже Ким перестал щелкать рейсшиной и уставился на дверь.
- Разрешите? - прозвучал голосок, и на пороге возникло нечто кисейное. Этакая игрушечная фея (только не производства Центрально-Черноземного совнархоза).
Первым встретился взглядом с феей я - по Причине своей экстравагантной внешности (у меня в волосах после стычки с Кимом торчал пух, а на носу сочилась крупная царапина).
- Простите. Вацлав Кобзиков здесь живет?
В глазах девушки я не заметил иронии, но это, наверное, было делом чертовски трудным: Смотреть без иронии на мою рожу.
- Здесь.
Фея улыбнулась мне. Я улыбнулся ей. Потом она улыбнулась Киму, и я стал свидетелем, как у капитана полезли вверх уши. Такого никогда еще я не видел. Затем девушка повернулась к Тине, отпустила ей не менее обворожительную улыбку, на что древняя богиня ответила такой гримасой, какая бывает разве только у человека, укусившего зеленый лимон. Увы, при всех своих достоинствах Тина всего-навсего женщина, а женщина не любит, когда другим что-то удается больше, чем ей. Улыбка у этой девчушки, безусловно, получалась лучше.
Следующая улыбка предназначалась Вацлаву Кобзикову. Но грека в комнате не оказалось. Чрезвычайно удивленный, я принялся вертеть головой и, наконец, обнаружил ветврача за шкафом.
- Вацлав, - сказал я, - к тебе пришли. Хмурый Кобзиков нехотя появился.
- Здрасте! - буркнул он.
Мы были удивлены. Только что грек сиял, как кастрюля из нержавеющей стали. Сейчас он смахивал на председателя профкома, озабоченного отчетным докладом.
- Увидев Кобзикова, девушка обрадовалась.
- Я вас не узнала! Вы сегодня такой…
"Ага, вот оно что! Любовный конфликтик! Сейчас будет сентиментальная сцена с уклоном в трагедию".
- Как поживаете?
- Ничего.
"Поигрался, негодяй, а теперь "ничего"?! Такую симпатичную девчушку бросил!"
- А я иду, смотрю - объявление: "Обращаться к Кобзикову". Дай, думаю, проведаю… Вылечились от лунатизма?
"Что?!"
Гладко выбритые щеки Кобзикова стали вишневыми.
- Встречаю недавно Ивана Ивановича и спрашиваю о вас. Оказывается, у вас редкая форма. Он долго расписывал. Что-то там связано с боязнью высоты. Лунатики обычно ведь не боятся высоты?
Кобзиков уже пылал, как настольная лампа, и старался на нас не смотреть. Мы слушали, разинув рты. Неужели в довершение ко всему вечный жених еще и лунатик? О боги!
Мне никогда еще не приходилось наблюдать Вацлава Кобзикова смущенным. И Киму, разумеется. Я видел, что капитан колеблется. Подложить греку свинью или нет? Соблазн был слишком велик. Наверно, перед глазами Кима в это время проходили вереницей все обиды, насмешки, издевательства, на которые Вацлав Кобзиков отнюдь не был скуп. В то же время месть была слишком жестокой. Капитан заерзал на стуле. Капитана одолевали мучительные раздумья. Жажда крови, наконец, победила.
- Вы не знаете, лунатикам разрешают жениться? - выпалил он.
- Жениться? Право, не знаю… А что, разве Кобзиков до сих пор…
- Да.
Мы уставились на девчушку. Как она воспримет этот удар?
- Глаза у феи заблестели. Но увы, в них было лишь одно любопытство. Или это игра?
Лицо капитана стало жестким. Наступила минута, которой мой начальник ожидал долго. Стало ясно, что Ким расскажет все, ибо он уже догадался: сегодняшняя гостья играет в жизни Кобзикова какую-то немалую роль. Может, это одна из "невест"? Тем лучше!
Ким был простым малым, и мысли легко читались на его высоком челе. Кобзиков, видно, тоже все прочитал, потому что, забыв про самолюбие, пискнул:
- Не надо!..
- Конкретной невесты пока нет, - медленно и обстоятельно, как и все, "то он делал, сказал капитан. - Есть цель абстрактная - дочь министра.
- Вот как!
- Да. Во имя этого приносятся жертвы, одна из которых - вы. Найденный предмет дамского туалета не был потерян.
- Это правда, Кобзиков? - спросила голубоглазая фея.
- Кобзиков встал и вытянул руки по швам.
- Нет, - соврал он нагло. - Они треплются. Они изобретают сеялку и немного того…
- А то смотрите, у меня есть подружка. Правда, не дочь, а племянница министра. Могу познакомить.
- Нет, нет! - испугался грек. - У меня и в мыслях не было…
Вид у Вацлава был пришибленный и жалкий. Фея взяла его под руку.
- До свидания. Вацлав меня немного проводит. Они ушли.
- Наглая особа! - сказала Тина, когда захлопнулась дверь. - Туда же, в любовь играет!
- Ах, Тиночка, Тиночка, никак не можешь простить улыбки!
- Натворил, наверно, что-нибудь, а теперь…И чего они в нем находят? Как можно преуспевать с такими вульгарными манерами?!
- Эрудиция, талия, интеллект.
- У меня тоже все это есть, - обиделся Ким. - Однако меня никто не любит!
Мы с Тиной переглянулись. Нашего капитана потянуло на лирику! Вот так, не мсти другим.
- А я, Кимочка?
- И ты. Я же вижу. Bсe с Рыковым да с Рыковым.
- Ах ты, дурачок лысый! Начались нежности.