* * *
Десятки световых лет еще отделяли меня от планеты, носящей имя Мартина, и от эмоциональных галактик французов. Теперь, когда я обратил ваше внимание, что Англию населяют не только одни Урсулы, я хотел бы перейти от частного к общему и объяснить, что, на мой взгляд, составляет основное различие между двумя нашими странами.
У англичан существует ритуал чаепития и свои традиции в любви. Французы уделяют любви столько же внимания, сколько мы процедуре чаепития. У нас чаще всего любовь - короткий скетч, о котором не принято говорить ни до, ни после. Для французов любовь - это пьеса, поставленная со знанием дела, с прологом и интермедиями, о которой много говорят до спектакля, во время спектакля и после него. Французы в любви гурманы. Англичане - простые статисты.
Конечно, Урсуле никогда бы не пришло в голову, подобно Мартине, допытываться: "Тебе было хорошо? Ты доволен? Очень-очень доволен?" В крайнем случае она могла бы спросить, стал ли я себя лучше чувствовать. Впрочем, она ни о чем не спрашивала.
Такое поведение свойственно далеко не одной Урсуле. Англичане, если любовь даже занимает в их жизни много места, мало говорят о ней. Они оставляют это занятие драматургам и газетам. Самые прекрасные любовные дуэты, которые были когда-либо созданы, принадлежат, вероятно, Шекспиру, но не его словами пользуется ныне, массовый английский потребитель. Если, однако, англичанину случается "говорить о любви", как это любят говорить и делать французы, он будет беречь свой слишком корректный родной язык и постарается придать речи французский колорит, расцвечивая ее импортными словечками вроде c'est l'amour или rendez-vous.
Что же касается прессы, то она, как мы видели, всегда готова поговорить о супружеских драмах и расписать любую идиллию, лишь бы это имело отношение к членам королевской семьи. Стоит только принцессе сменить своего рыцаря или загрустить на минутку, отправляясь с визитом в Южную Родезию, как выходящие огромными тиражами газеты уже вопрошают, чем вызвана ее меланхолия: "Why is the Princess so sad?" И вот тогда вся Англия, вся моя суровая и сентиментальная Англия, которую может растрогать нежный романс, Англия, затянутая в корсет традиций, Англия, которая в некоторой степени чувствует себя членом королевской семьи, начинает тоже думать о том, о ком думает юная принцесса даже и тогда, когда смотрит танцы украшенных перьями воинов Бечуаналенда. А репортеры очень почтительно, но с настойчивостью, которая показалась бы неуместной в другой стране, где воспитанность не возводится в культ, вглядываются в ее грустное личико, стараясь угадать, какие мысли ее тревожат. Суровая газетная наставница мисс "Таймс" отводит тогда целых пятнадцать строк, чтобы призвать их к порядку.
* * *
Я всегда старался с предельной точностью измерить ту дистанцию, которая почти во всех пунктах разделяет французов и англичан. Мне хотелось бы сделать это и в области чувств. Но я не смог найти для этого нужного измерительного прибора. Здесь нас разделяет не просто ров, а пропасть.
Во Франции хорошенькая женщина (а в этой стране все женщины, даже некрасивые, умудряются казаться хорошенькими) почувствует себя оскорбленной, если в обществе за ней не приволокнется никто из мужчин и даже никто из них не заметит ее нового платья. В крайнем случае она может примириться с таким отношением со стороны своего мужа, хотя тут же пожалуется во всеуслышание, что он перестал смотреть на нее влюбленными глазами.
В Англии хорошенькая женщина сочтет most shocking, если мужчина поцелует ей руку, и уж совершенно неуместным покажется ей комплимент по поводу прекрасного цвета лица, если только это не говорит ее собственный муж, которому наверняка нет никакого дела до цвета ее лица.
Мартина прежде всего заботится, чтобы ее платье было элегантным, Урсула, как и все ее приятельницы, прежде всего должна была чувствовать себя в нем удобно (to be comfortable in…). Парижанка, обновившая свой "миленький" весенний костюм, тает в душе от восторга, когда на улице при взгляде на нее у мужчин загораются глаза. Англичанка, конечно, испытала бы то же самое, но дело в том, что в этой стране, вероятно, из-за того, что все вокруг пропитано сыростью, очень трудно разгореться. Французы разглядывают женщин, англичанам они просто попадаются на глаза.
Во Франции женщины делают все от них зависящее, чтобы привлечь к себе внимание, но при этом стараются выразить живейшее удивление, если какой-либо незнакомец проявит столь горячую заинтересованность, что не сможет скрыть ее. Светская дама придет в негодование, если с ней кто-то осмелится заговорить на улице, но она почувствует себя глубоко несчастной, если никто не попытается этого сделать. "Ко мне больше не пристают на улицах", - скажет она однажды с откровенной грустью, понимая, что начинает стареть.
Англичанка в этом отношении может быть совершенно спокойна, к ней никто никогда не привяжется. Если же вдруг, что совершенно невероятно, какой-нибудь подозрительный незнакомец вздумал бы пойти за ней, традиционный полисмен тут же навел бы традиционный порядок, поскольку и полисмены этих двух стран также весьма различны. Мартина рассказывала мне, что однажды, когда она была еще совсем молоденькой, но уже "преследуемой на улицах" девушкой, она бросилась к блюстителю порядка, надеясь найти у него защиту.
- Господин полицейский, этот человек меня преследует!
- Очень сожалею, что не могу поменяться с ним местами, - ответил тот, продолжая спокойно регулировать движение.
И это еще не самое главное различие.
Настоящий антагонизм кроется в другом. Обычно, если речь заходит о каком-нибудь французе, вскользь упомянут о нем самом, долго будут распространяться о его любовнице и даже словом не обмолвятся о его жене. Когда же речь заходит о каком-нибудь англичанине, то говорят преимущественно о нем самом, скажут несколько слов о его жене, но никогда о его любовнице. Порой я думаю, что француз без любовницы подобен англичанину без клуба… By Jove!.. Сохрани меня бог от каких-либо обобщений. Я имею в виду здесь лишь определенные слои городского населения (хотя деревенские девушки под маской скромности скрывают куда больше смелости, чем их городские подруги).