Без платья она выглядела довольно сносно, и хотя вначале очень стеснялась, краснела и закатывала глаза, я все-таки разжег в ней потаенную страсть. Она отдавалась самозабвенно, подбрасывая меня и ржа, как крепкая калмыцкая лошадка. Я работал не за страх, а за совесть, даже не заметив, как Валюс сошел с дистанции, как Суслов махал платком, стараясь остановить меня. Я не слышал даже аплодисментов и очнулся только тогда, когда Леонид Ильич, отечески похлопывая меня по плечу и широко улыбаясь, громко сказал: "Хватит на сегодня, сынок. Вынимай!"
Он тепло пожал мне руку, поздравляя с победой, и торжественно добавил: "Будешь в Венеции защищать честь страны!"
***
Глядя через затемненные стекла правительственного ЗИМа, на мелькающие березки и заснеженные крыши дач, я думал о Венеции. Я представлял каналы, дома и дворцы, которые до этого видел только на картинках. Я еще не верил своему счастью.
Машина остановилась перед высокими воротами, и часовой подошел к водителю проверить документы. Меня привезли в закрытый санаторий для высших партийных чиновников, чтобы я набрался сил перед ответственным конкурсом в Венеции. Потом я ездил туда много раз, но первое впечатление было просто потрясающим. Это был бесплатный бордель с усиленным питанием. Меня кормили икрой, осетриной. Там я впервые попробовал суп из черепахи и жареного угря, тушенного в сметане. Именно там я узнал толк в еде и стал настоящим гурманом.
Весь обслуживающий персонал санатория состоял из очаровательных молодых мед-сестричек, готовых уступить мне по первому знаку и в любое время. "Держись в спортивной форме, – повторял Суслов, – побольше тренируйся, а главное хорошо кушай". И я твердо следовал его наставлениям.
Три месяца пролетели как одна минута. Я прожил их в раю, менял порой по двадцать любовниц в день, а иногда, остановившись на одной, увлекался каким-то ее особым талантом, чувствовал себя немного влюбленным, впадал в состояние полного самозабвения. И даже те два часа в день, которые я должен был проводить на уроке по теории, я не терял впустую.
Профессор сексологии Лев Владимирович Зац был не просто талантливым педагогом, его знание предмета и блестящее мастерство оратора открыли мне самые потаенные уголки философии секса. Меня потрясла его эрудиция. Он наизусть пересказывал главы из "Маркиза де Сада" и "Луки Мудищева", виртуозно трактуя самые ключевые детали. Это от него я впервые услышал загадочную кабалистическую легенду о таинственном острове, на котором жили хвостатые бляди. С его уроков я возвращался всегда в приподнятом настроении, готовый к бою.
Только политзанятия наводили на меня смертную тоску. Их проводила Валентина Железняк, строгая высокая женщина лет 35, с короткой стрижкой и глазами уссурийского тигра. Двубортный серый пиджак и черная юбка уродовали ее фигуру. Это было выше моих сил.
На третьем уроке не выдержав ее плотоядного взгляда, я закрыл историю партии, распластав Валентину на письменном столе. Она отдалась сосредоточенно, с большой сноровкой и знанием дела. Потом я с большим удовольствием штудировал ее предмет, и до сих пор с нежностью вспоминаю ее округлые ляжки, затянутые черными подвязками.
***
25 апреля 1969 года специальный самолет компании Аэрофлот произвел посадку в Венеции, и уже через час моторный катер с лакированным верхом причалил к служебному входу отеля Метрополь на Гранканале.
Прикрывая лица воротниками черных плащей, в отель без лишнего шума вошли шесть незнакомцев. Среди них был министр иностранных дел СССР, член политбюро Громыко и охрана из четырех человек. Шестым незнакомцем был скромный автор этих строк, ваш покорный слуга.
Он выглядел тогда гораздо моложе и свежее, хотя его лицо было закрыто черной маской согласно условиям конкурса. В его движениях чувствовалась уверенность и сила, он был неотразим.
Я был действительно в великолепной спортивной форме и рвался в бой, как арабский жеребец, но в эту ночь я долго не сомкнул глаз, любуясь отблесками луны на крышах дворцов и соборов, слушая песни гондольеров, и задремал только под утро, обессиленный игрой собственного воображения.
В 10 часов утра 26 апреля черная гондола с флагом Советского Союза причалила к парадным воротам фамильного замка маркиза Де Ла Сторце, обветшалые стены которого скорее напоминали старую гомельскую тюрьму.
По традиции конкурс проходил в Мавританском зале. Мой восполненный мозг сразу нарисовал картину невиданной роскоши: золотые канделябры, хрустальные люстры, экзотические цветы в огромных восточных вазах, резные кровати, покрытые красным шелком, и, конечно, изысканных куртизанок, источающих загадочные ароматы.
Так вот. Ничего подобного там не было.
Участников состязаний долго вели по узкому темному коридору, пока мы не оказались в раздевалке. Пьяный лакей в черном засаленном сюртуке с пожелтевшими кружевными манжетами на какой-то невообразимой смеси языков и жестов предложил нам снять одежду, оставшись лишь в черных масках.
Стоя босиком на холодном каменном полу в ожидании медосмотра, я ревниво оглядывал участников конкурса. Это зрелище меня не вдохновило. За исключением масок все напоминало очередь в военкомате.
Врач, скрупулезно осмотрев меня с ног до головы, поставил печать в моем пропуске, и черной несмываемой краской вывел мне между лопатками номер 38.
Мавританский зал поразил меня своей казарменной простотой. Он скорее напоминал лазарет времен первой мировой войны, только на нарах, которые стояли в четыре ряда между узкими проходами, лежали не раненые.
Зал был хорошо освещен софитами. Ослепленный ярким светом, я вначале не заметил лож со зрителями, которые находились в тени под самым потолком, и огромного ветхого гобелена с изображением черных мавров, который закрывал покрытую плесенью каменную стену.
Но больше всего меня разочаровали женщины. Даже издали можно было заметить их не аристократическое происхождение. Это были обыкновенные уличные шлюхи, причем самого низкого класса. Они встретили наше появление грязным улюлюканьем.
Первый этап назывался марафон любви. В течение минуты нужно было выбрать партнершу, по знаку судьи вступить в бой и сражаться без остановки до последнего патрона.
Я немного замешкался у входа, ища глазами ложу советской делегации, и одним из последних подбежал к нарам. Почти все девушки были уже разобраны, и я взял то, что осталось. О, господи! Стараясь вызвать эрекцию, я стал придирчиво разглядывать свою партнершу, отмечая ее положительные качества, как учил меня Лев Владимирович Зац на уроках теории. Я нашел в ней много соблазнительных деталей, даже выбитый передний зуб ее не сильно уродовал, и когда раздался свисток судьи, я был готов к сражению.
Она лежала как бревно на грязном полосатом матрасе, раздвинув худые ляжки и поглядывая на меня прищуренным глазом, слегка посапывала в такт. Понимая, что таким образом я долго не продержусь, я включил свое воображение на полную мощность, и, о чудо!
Передо мной, утопая в шелке белоснежных простыней, лежала изнеженная и посрамленная женщина моей мечты, непревзойденная Беата Тышкевич. Через год на московском кинофестивале я был ей представлен, и, рассказав незатейливую историю моей первой победы в Венеции, покорил ее сердце. Что это была за женщина! Царица! Богиня!
Я не мог поверить своему счастью. Она была ослепительна. Не в силах смотреть на нее, я поднял голову и заметил, как в затененной ложе наша делегация ободрительно размахивает красными флажками.
Почувствовав поддержку товарищей, я закрыл глаза и полностью предался воображению. Мое сознание, приняв форму спрута, проникло мелкими щупальцами в самые сокровенные уголки несбыточного. Я плыл по удивительной реке любви, вдыхая целительный воздух, пропитанный ароматами моей царицы. Потеряв счет времени, ни на секунду не задумываясь, куда причалит моя волшебная гондола.
Я очнулся от звуков трубы. Горнисты играли отбой. Стараясь не смотреть на Беату, я встал и огляделся по сторонам. Ряды участников сильно поредели. Во второй тур вступили всего 14 человек.
Я не буду описывать, как проходил второй и третий туры, все было довольно однообразно. Скажу только, что, несмотря на то, что финал проходил в огромном аквариуме, наполненном прохладной голубой водой и золотыми рыбками, мне пришлось изрядно попотеть.
Моим соперником был Хулио Санчес, высокий метис с Доминиканской Республики, великолепный пловец и ныряльщик.
Я никогда не трахался в воде, а мои познания в подводном плавании сводились к фильму "Человек Амфибия", и только полным напряжением сил мне удалось овладеть стройной ныряльщицей, сорвав с нее акваланг. Хулио допустил ошибку, попытавшись трахаться под водой. Он переоценил свои силы. И пока водолазы вынимали его из аквариума и делали искусственное дыхание, я, загнав свою партнершу в угол и держась руками за края, отпраздновал свою безусловную победу, наполнив голубую воду аквариума маленькими белыми медузами, которых с жадностью поедали золотые рыбки.