Без вариантов
На седьмом десятке лет великий клоун Полунин приобрел внешность довольно суровую, и его жена Лена обронила однажды:
- У Славы борода, как у Маркса…
- У Маркса не было бороды! - твердо ответил их тридцатилетний сын Иван.
Братья Маркс - американские комики начала двадцатого века. И никаких энгельсов!
Новый адрес
Старый советский адмирал, выйдя в отставку, жил почти безвыездно на подмосковной даче. И немного приотстал от новых реалий…
И вот, в середине девяностых, в кои-то веки выбравшись в Москву, едет он на своей "Волге" обратно в Фирсановку. И видит: стоит на шоссе, у обочины, девушка. Стоит, но не голосует… Стесняется, наверное. А за окном зима, и девушка, наверное, мерзнет!
В старом адмирале сдетонировала офицерская честь и, притормозив, он открыл дверь.
- Папаша, - сказала девушка. - Минет. Двести рублей.
- А Минет - это до Зеленограда или после? - уточнил адмирал.
А это было - вместо Зеленограда…
На выбор
Киев, новые времена… Еду из отеля на выступление, звоню организаторам уточнить адрес.
- Улица Петлюры, - говорят.
- А это в какую хоть сторону?
- Скажете таксисту: улица Коминтерна!
Тунис
Отель, весна 96-го. Музыкант, играющий в баре мимо нот, узнав, что я из России, радостно сообщил, что про Россию он знает!
Вот что он знает про Россию (дословно, с загибанием пальцев):
- Ленин, then… Сталин… then (вспоминая) Тоцкий? Потоцкий? (стуча ребром ладони по голове) killed in Ameriсa… (подтверждая мою версию) yes, Троцкий! Тhen - Хрóщев… then - Брежнåв… then - another (Андропов с Черненко, слипшись под фантастическим именем Эназэр, ухнули в небытие), then - Горбачев, and now - Eльцин (музыкант постучал себя по сердцу) - капут (музыкант сочувственно развел руками), водка, водка…
Я остолбенел. Такого краткого курса ни слышать, ни читать мне еще не приходилось.
Чтобы не было мучительно больно…
Александр Кабаков рассказывал: в его подъезде жила-была старушенция, зюгановская активистка. "Банду Ельцина - под суд" и всякое такое…
И вот за пару недель до выборов 96-го года видит Саша дивную картину: идет эта старушенция, а за нею - мужик, груженый до ушей коробками с импортной техникой: самсунги-филипсы… печка-гриль, телевизор…
Любознательный Кабаков поинтересовался у зюгановки: с чего это вдруг ее пробило на оптовые закупки империалистической техники?
- Так наши ж придут, ничего ж не будет! - радостно ответила старушка.
Выбор народа
За соседним столиком тяжело напивались люди, будто вышедшие живьем из анекдота про новых русских: малиновые пиджаки, бычьи шеи, золотые цепи… Они приехали в Москву из Вологды - "решать вопросы". Вопросы решались тяжело; опознав, братки призвали меня к ответу за все - и велели сказать, когда в России закончится бардак и прекратится коррупция.
Меня одолело любопытство.
- Простите, - говорю, - а вы за кого голосовали?
(Дело было после выборов.)
Выяснилось: двое из пяти "быков" голосовали за Ельцина, двое за Жириновского, а один - вообще за Зюганова. И, проголосовавши таким образом, они с чувством выполненного долга напивались в ожидании, когда прекратятся бардак и коррупция…
Объект надежды
А мой приятель и коллега Михаил Шевелев, проголосовавши на тех выборах, направился за социологическим опросом в родные гаражи. Владельцы "Жигулей" и "Фольксвагенов", хозяева новых "БМВ" и водилы старых "ЗИЛов" - вся Россия в одной кубатуре…
В гараже было уже накрыто, нарезано на капоте, "нолито" и даже частично выпито; над капотами летали обрывки русской социологии: "а ты за кого?", "ну и козел", "а твой не козел?".
Михаил включился в процесс обсуждения и стал догонять.
Через какое-то время живых в гараже почти не осталось (праздник есть праздник). Электорат отдыхал вдоль стен, пережидая победу демократии. Над стаканами, последними из могикан, сидели двое - водитель "КамАЗа" и мой друг Шевелев, уже почти догнавший.
Судьбы России были теперь в их руках.
- Нет, - мрачно сказал водила, продолжая разговор, долгое время шедший в нем самом, - надо было вам их вешать, в девяносто первом!
- Кого? - уточнил мой друг Шевелев.
- Коммунистов, - прямо ответил водила.
Михаил немного задумался, связывая местоимения, а потом осторожно уточнил снова: мол, вешать не вешать - открытый вопрос, но почему - "вам"? Кому "вам"?
Работяга засмущался.
- Миш, - сказал он наконец. - Ты же знаешь: я не по этой части… Но ведь ты же еврей!
- Ну, - согласился мой друг Шевелев. - Еврей! Но почему нам их вешать? Почему не вам ?
Водилу вопрос озадачил. Он огляделся. Электорат тихой биомассой лежал вдоль стен.
- Посмотри, - сказал водитель КамАЗа. - Ну? Можно иметь дело с этим народом?
И, помолчав, добавил твердо и печально:
- На нас надежды нет!
Так начинались "Куклы"
- Нужна концепция, - сказал Григорий Горин. - У вас молодые мозги, думайте!
Мы встретились через несколько дней.
- Ну? - строго спросил Григорий Израилевич. - Придумали концепцию?
Я виновато развел руками.
- А я придумал, - сказал Горин.
Он неторопливо закурил трубку и с минуту посасывал ее, бесстыже увеличивая драматургический эффект. Затем посоветовал учиться у него, пока он жив. И наконец, значительно подняв палец, произнес:
- Надо взять у них аванс - и скрыться!
Скрыться не удалось…
Рифмуйте сами
Сценка, посвященная возвращению премьера Черномырдина из Арабских Эмиратов, начиналась так:
Вот однажды из Дубай
Приезжает краснобай…
"Краснобая" руководство НТВ вежливо, но твердо попросило на что-нибудь заменить. (Сегодня даже смешно вспоминать: боялись Черномырдина!) Принципиального протеста просьба у меня не вызвала: русский язык велик, свободен и могуч, синонимов - ешь не хочу… Единственная проблема состояла в том, что программа была написана стишками.
Альтернативную рифму к слову "Дубай" личный состав "Кукол" нашел быстро, дело нехитрое:
Вот однажды из Дубай
Приезжает…
Вот именно.
Пройдя этот тупиковый путь еще при написании программы (я уже твердо знал, что "краснобай" - самое тихое, что есть в русском языке на это окончание), я попробовал исхитриться и убрать "Дубай" из рифмы:
Из Дубая как-то раз
Приезжает…
Вот именно!
Так и мучались, пока нашему звукооператору Аркадию Гурвичу не пришло в голову соломоново решение… И мы послали начальству смиренный факс с согласием на любую рифму, которую они нам предложат!
Минут десять наверху рифмовали, а потом позвонили и сухо разрешили: "Оставляйте "краснобая"".
"А озаряет голову безумца…"
К Черномыдину я относился, как Сальери к Моцарту.
Я-то всю жизнь беру трудом, а он брал - талантом! Тут ночей не спишь, слова переставляешь… Восемь редакций одной шутки! А Виктор Степанович просто открывал рот и говорил репризами.
- Почему в вашем правительстве не было женщин? - спросили у него.
Барабанная дробь… Ап!
- Не до того было!
Взрыв хохота.
Или вот еще - бессмертное, до всякого кризиса:
- Да мы с вами еще так будем жить, что наши дети и внуки нам завидовать станут!
Впрочем, сам Черномырдин уровень своего предвидения не переоценивал. "Прогнозирование, - говорил он, - чрезвычайно сложная вещь, особенно когда речь идет о будущем…"
Гений
Сам Черномырдин в те годы, конечно, не мог себе представить, что закончит карьеру в обидной ссылке, послом на Украине… Но случилось именно так, и на голову всесильного некогда Черномора в середине нулевых упал "газовый кризис".
Проворовавшееся украинское начальство в полном составе ушло в несознанку, трубку никто не снимал, из Москвы орали дурными голосами и мылили Черномору шею.
А Черномор сам много лет мылил шеи и крайним быть не привык!
И когда дозвонился наконец в украинский Совет безопасности, то по старой начальственной привычке крепко отмутузил снявшего трубку чиновника: что за мать-перемать, что это у вас на Украине за бардак!
- Виктор Степанович, - мягко отозвался собеседник. - Вот вы у нас послом уже много лет, а так и не знаете, что надо говорить не "на Украине", а "в Украине"…
Тут Черномора взорвало по-настоящему. Но как!
- Знаете что! - сказал он. - Идите в хуй.
Опилки
Весной 1995-го утомленное нервной реакцией прототипов руководство НТВ призвало меня к сдержанности, напомнив, что "Куклы", в общем, передача-то юмористическая, - и предложило написать что-нибудь легкое, стилизовать какую-нибудь детскую сказку…
И само, на свою голову, предложило "Винни-Пуха".
"Винни-Пух" так "Винни-Пух". Через неделю я принес сценарий.
Руководство обрадовалось мне, как родному, угостило чаем с печеньем - и минут пятнадцать мы беседовали на общегуманитарные темы. Руководство легко цитировало Розанова, Достоевского и Ницше, время от времени переходя на английский. Я разомлел от интеллигентного общества…
Наконец руководство взяло сценарий и стало его читать. И тут же, буквально на первой строчке, вдруг тоскливо и протяжно закричало, и вовсе не по-английски:
- Блядь, бля-ядь!..
На крик в комнату заглянула встревоженная секретарша.
Я тоже забеспокоился и спросил, в чем дело. Оказалось, дело как раз в первой строчке - известной всей стране строчке из одноименного мультфильма: "В голове моей опилки - не беда!"