- Я бы перестал уважать себя, если бы учел только вашу общественную деятельность, Исидор. Что же вы делаете сейчас?
- Так, креветки продаю курортникам, пемзу, - уныло икнул тот.
- Обмельчали, ох, как обмельчали, бывший руководитель многих коллективов Исидор Кутейников, - вздохнул сочувствующе Остап, - Быть таким молодцом-универсалом и так опуститься, ай-ай, как нехорошо. Но, надеюсь, после отсидки, вы, товарищ боцман, теперь свято чтите законы общества?
- Ах, товарищ Бендер, я всегда был честным человеком, - потупив взор, зашелестел словами Кутейников.
- Ну, положим. Хорошо, я зачисляю вас в свой штат. А теперь перейдем к делу… - потянулся через стол к Исидору Бендер.
В то время, как Остап Бендер знакомился с Исидором Кутейниковым и угощал его вином и шашлыками, Шура Балаганов остановился на Первой слободке города и с удивлением смотрел на прямоугольный домик из красного кирпича посередине улицы. К нему тянулась очередь людей с ведрами и бидонами. Он подошел ближе, все более удивляясь, видя как житель, дождавшись своей очереди и, сунув в деревянный лоток отполированный монетами до блеска свои деньги, подставлял ведро под конец трубы, торчащей из стены.
За окном домика сидела строгая женщина. Получив деньги, она открывала кран и когда ведро наполнялось, закрывала его. А за время пока вода набегала в подставленные ведра, хозяйка воды подсчитывала и сортировала полукопейки, копейки, пятачки, закатывая их в тугие колбаски.
Воду в ведрах несли в руках и на коромыслах не только взрослые, но и дети. Несли чайники, бидончики, старательно идя, откинув свободную руку для равновесия, и осторожно ступая, чтобы не расхлюпать драгоценный груз.
В Мариуполе с водоснабжением было не совсем благополучно. Но в доме, который компаньоны купили, греки - бывшие хозяева, заплатив, наверное, немалые деньги, провели водопровод. Поэтому новые хозяева не ощутили на себе эту проблему. И вот сейчас Шура, пораженный увиденным, стоял у водоразборного домика из красного кирпича и наблюдал, как женщина через лоток в окошке принимала медные полукопейки, копейки, пятачки и открывала кран, чтобы наполнить водой ведра подошедшей по очереди жительницы.
- Что смотришь, рыженький? Никак в диковинку тебе это? - засмеялась она, беря ведра коромыслом на плечо.
- Да так… - пожал плечами Балаганов. - Конечно, явление необычное, гражданка, - пошел он с ней рядом, отыскивая нужный ему номер дома по указанию своего начальника.
- В других местах города есть и водопровод и колодцы, а у нас вот так, рыженький…
- А что же и вы не проведете себе водопровод?
- О, это такая проблема, товарищ. Из-за этого даже семьи разводятся, - усмехнулась женщина. - У моих соседей уже до развода доходит… Теща и жена требуют провести водопровод в дом, значит, а их зять и муж никак не может добиться этого. Да ведь и денег это стоит немалых… Но молодой хозяин трубу уже достал…
Они шли по Первой слободке города, которая тянулась до самой рыбачьей гавани, находящейся в устье Кальмиуса.
- Ну, я пришла, товарищ, - переставила коромысло с ведрами снова с одного плеча на другое. - Живем здесь. А тут и соседи, о которых я говорила… - указала она на дом рядом с ее двором.
- Спасибо, до свидания, гражданка… - проговорил ей вслед Балаганов и тут увидел на воротах соседнего дома, на который указала водоносица тот номер, который ему и был нужен.
Расходясь в разные стороны, Балаганову было поручено Остапом посетить дом на Первой слободке под номером 13-а, разведать что там и какая там обстановка. А адрес этот Бендер узнал еще тогда, когда встретились с тремя молодыми искателями клада гетмана Полуботка, заставив покопать своих компаньонов тоже заветный курган, но как известно, безуспешно.
- У отца Ивакина, морского лоцмана в прошлом, есть карта с пометками всех затонувших судов. И крупных и мелких. От Кривой косы и до Бердянска, а может и до самой Керчи, наверное, - рассказывал Остапу Белобров. - Вот там есть, наверное, клады, - вздыхал он. - И древних, и белых, и красных… - засмеялся Белобров.
- А как найти этого Ивакина? - спросил тут же Бендер.
- А сын его Роман со мной работает, поэтому я и знаю, товарищ. Хотите адрес?
Бендер не только хотел, но готов был уже и выпросить его, но высокий искатель в очках назвал великодушно адрес сам. И вот сейчас Балаганов стоял у дома сына бывалого морского лоцмана и решал, под каким предлогом ему войти в дом.
В полном незнании, что говорить, Шура Балаганов вошел во двор и открыл дверь в дом. Сделал три машинальных шага и очутился посреди комнаты.
- Простите, хозяева, - сказал он негромким голосом, - могу я видеть товарища Ивакина?
Никто не отвечал. Балаганов понял, что в комнате никого нет, как и в самой, очевидно, квартире.
Осмотрев комнату с диваном, стульями, этажеркой с книгами и столом, вокруг которого лежала полукругом металлическая труба, он хотел было уже выйти, но в комнату со двора вкатилась невысокая кругленькая женщина и удивленно уставилась на пришельца.
- Как же вы прошли, что я не видела вас из летней кухни? - спросила она. - Кто вы? Что вам нужно?
- Да вот… - замялся Балаганов, глядя на трубу. - Хочу узнать, где хозяин такую трубу достал?
- Водопровода захотели? Доставал, достал, а теперь снова ждать надо. И через месяц не обещают. У меня такой зять, - всплеснула руками женщина. - Другие мужья, как мужья, а у моей Клавки слюнтяй и только…
В городе строили заводы. Перевыполняли план по улову рыбы. Открывали просветительные клубы. В порту все больше и больше швартовалось пароходов со всех стран, загружаясь углем и металлом. Вступила в строй городская телефонная станция и радиоузел. А эта кругленькая женщина поносила и поносила своего зятя на чем свет стоит.
Глава XVII. ПЛАН ВЗНОСОВ ПЕРЕВЫПОЛНЕН. СУДЬБА САМОУСТРОЕННОГО ВАХТЕРА-ЗАВХОЗА ВОРОШЕЙКИНА
В комнате, обвешанной плакатами, призывающими вступать в общество спасения на водах - ОСВОД, прохаживался человек в одежде демобилизованного красного командира. Ордена на груди не было, как и других знаков отличия. Шарик живота над военным ремнем говорил, что он уже давно носит бремя мирной жизни. Он был чем-то доволен, потирал руки и мурлыкал песню:
Мы смело в бой пойдем,
И как один умрем…
Повторив эти слова несколько раз и похаживая по комнате, он еще пропел:
Смело, товарищи, в ногу…
Было человеку за пятьдесят и звали его Влас Нилович с фамилией, соответствующей его занимаемой должности председателя городского ОСВОДа. Председатель закрутил ручку телефона и начальствующе назвался в трубку:
- Пристройкин. Угухина мне. Угухин? Вы всех охватили членскими взносами? А в морском районе? Да? Хорошо, прекрасно. А в городском? Ну, знаешь… Чтобы досрочно все собрали, смотрите мне! - напевая военный марш, он медленно опустил трубку на аппарат.
Влас Нилович Пристройкин служил одно время в пожарном депо города. Затем перешел редактором газеты "Дым и пепел" этого же противопожарного ведомства. Но продержался там недолго. Уволили. Он и сам заявил, что газетная работа - это не его стихия. Вскоре он всплыл на должности директора фруктово-овощной фабрики. Но и оттуда был уволен за бездеятельность.
Некоторое время Пристойкин ходил в запасе райкомовской номенклатуры. Ходил таинственный и гордый. Знакомым он говорил, что ему предлагают высокие должности, но покачивал при этом загадочно головой.
- Нет, нет, заместителем я не пойду. Пусть предложат работу по моему опыту руководителя. Подожду.
И дождался. Назначили его директором банно-прачечного комбината. Конечно, должность была не очень ответственная, но спокойная. Сиди себе в кабинете с белоснежными шторами и давай команды подчиненным. А когда звонил телефон, Влас Нилович неспеша брал трубку и говорил:
- Пристройкин. Нет, нет, по вопросу ремонта обращайтесь, пожалуйста, к моему заместителю…
А когда ему звонил начальник комунхоза или секретарь райкома, он вскакивал и клятвенно заверял:
- Да, да, все будет сделано, Иван Иванович! - Или - Сидор Петрович! Все будет сделано, как вам надо!
Заверял и ничего не делал, вернее, пытался делать, но у него ничего, как всегда, не получалось.
Так и шли его служебные дни, давая ему директорские блага. Но не удержался и на этом маловажном и тихом месте. Сняли.
Снова побыл в райкомовском запасе пока не встретил одного своего знакомого из Одессы. Тот возглавлял ОСВОД. И вскоре Влас Нилович уселся в кресло Мариупольского отделения ОСВОДа - Общества спасения на водах.
Пристройкин подошел к стеклянному шкафу, где на пустых полках сиротливо возвышался единственный керамический кувшин, на котором светилась металлическая пластинка с выгравированной надписью: "За перевыполнение плана по сбору членских взносов". Он с умилением некоторое время смотрел на кубок и вновь подошел к столу с телефоном:
- Пристройкин. Клавдии? Приказ читал? - спросил он в трубку начальника кадров.
Тот ответил - А то как же, Влас Нилович, вот думаю…
- У нас сколько единиц в штате? - почесал затылок председатель.
- А сколько же им быть, Влас Нилович. Сорок три и один вахтер, он же и завхоз. Так какую единицу будем сокращать?
- Вахтера, - не задумываясь ответил Клавдий.
- А кто на этой должности?
- Ворошейкин.
- А он чей?
- А не чей, сам поступил.
- Г-мм, странно, как это?
- Вы и я в отпуске были, когда он поступал.
- Безобразие! Недосмотр, хмм, печатайте приказ о его сокращении, подпишу.
Трубка легла на рычаги и тут же из аппарата разнесся по кабинету мелодичный звонок.